Лавка колониальных товаров (СИ) - Барышев Александр Владимирович. Страница 12

Сложные словесные конструкции, которые выходили за рамки «стой здесь — иди туда», что Бобров, что Серега пока воспринимали плохо, поэтому интерес хозяина для них остался простым сотрясением воздуха. Они переглянулись и Бобров на пальцах попросил Агафона повторить все то же самое, но еще проще и еще медленней. Агафон вздохнул и повторил, медленно проговаривая каждое слово, как будто от этого оно становилось понятнее. Хорошо, что он сопровождал свою речь очень выразительной жестикуляцией. Бобров не стал ржать только из чувства такта, а вот Серега едва не упал на пол, и его удержало только то, что пол был каменный. Агафон, однако, не смутился и всего-навсего посмотрел удивленно, давая понять, что ожидал несколько иной реакции.

Бобров, все еще давя в себе смех, постарался объяснить хозяину, что они намерены здесь осесть и занять такими прибыльными делами как торговля, рыболовство и судостроение. А для этого им необходимо знать, что позволено и что не позволено людям, не имеющим местного гражданства. А сюда входило в том числе и приобретение недвижимости и строительство, ведь не будут же они всегда жить в комнатке у Агафона. При этих словах Серега опять хрюкнул. Агафон все внимательно выслушал и просмотрел. Потом задал самый наверно животрепещущий вопрос:

— Драхмес эхоун?

Бобров переглянулся с Серегой.

— Эхоун, эхоун. Еще как эхоун. [9]

Лодку они взяли по дешевке. Вернее не они, а Агафон, который вдруг принял в них живейшее участие. Его интерес просматривался невооруженным глазом, он явно рассчитывал слупить с лоховатых купцов побольше драхм. Что потом с ними можно будет сделать, с купцами, а не с драхмами, оставалось только догадываться, но, скорее всего, способов у пронырливого грека было вполне достаточно. Не зря он в порту свою таверну держит. Наверно и специфические знакомства у него имеются. Можно было конечно предположить, что Агафон, блюдя свой интерес, будет честен, ну, насколько это возможно и, увидев на что способны купцы, проникнется к ним нежной любовью. Но это Бобров рассматривал как самый последний вариант. Им в любом случае нужен был посредник из местных, потому что недвижимость, как выяснилось, можно было купить только будучи гражданином Херсонеса. А вот тот участок на мысу, кровь из носу, надо было подгребать под себя. Иначе все становилось, если не бессмысленным, то очень трудоемким. Ну а пока и Агафон сойдет. А кто кого раньше утопит — еще посмотрим.

Лодка была явно не местной постройки. И вообще не греческой. Длинный — метров семь и узкий — сантиметров девяносто челн однодеревка. На борта, чтобы их повысить, были набиты доски по одной с каждой стороны. Выходить на таком в море было самоубийственно. К тому же челн был стар, а так как сделан он был, скорее всего, из тополя, то и гнил. Не до полной трухи конечно, но были в нем сомнительные места. Бобров имел подозрение, что сделан челн, скорее всего, где-то в верховьях Днепра или Днестра. А сюда его привели какие-то совершенно отмороженные люди, потому что ни один из моряков плыть на нем на такое расстояние не решился бы.

Но пока челн Боброва вполне устраивал. И надводный борт, и вмести-мость. Валкость только была жуткая. Ну правильно, при такой-то ширине. И грести на этой посудине предполагалось веслом типа лопата с каждого борта по очереди. Ну как на каноэ. Поэтому Бобров посредством Агафона нашел местного мастерового, который за умеренную плату, во-первых, вытесал два нормальных весла, а во-вторых, сделал из бревна подобие балансира укрепленного на двух деревянных кронштейнах. Получившаяся пирога приобрела остойчивость плота. Агафон, который, видимо, что-то понимал в мореплавании, стал очень задумчив.

Вырезав в бортах две полукруглые выемки, Бобров вставил в них как в уключины новенькие весла, посадил Серегу на днище, хотя там и плескалась вода, и отошел на ходовые испытания. Челн попер как наскипидаренный, правда, все время уклоняясь в сторону балансира, и приходилось веслом с этого борта грести чуточку сильнее. Но это Боброва не смущало, к Босфору он и не собирался.

Вернувшись и вытащив свой корабль на берег, Бобров получил заверения, что никто его судно не тронет и отправился вместе с Агафоном на постоялый двор. Сзади, на ходу отжимая хитон и что-то ворча, шел Серега.

Остаток дня Боброве Серегой посвятили знакомству с городом. Они бродили по полным жизни улицам между глухих стен домов, выходя порой на маленькие, но уютные площади, украшенные колоннами, подпирающими изящные портики или какой-нибудь живо изваянной статуей, изображающей, как правило, сильно одетого пожилого грека.

Серега вспоминал развалины, которые видел в последний раз буквально пару дней назад и вздыхал.

— Над бренностью вздыхаешь? — поинтересовался Бобров.

— Над ней, — опять вздохнул Серега. — Пока не оказался здесь, и предположить не мог, какая красота погибла. Ведь красота же.

— Красота, — согласился Бобров. — А между прочим, потом будет еще красивее. А при Риме вообще расцветет.

Серега только рукой махнул.

— Слушай, — обратился он к Боброву минутой спустя. — А мы ведь можем сделать так, чтобы все это не исчезло?

Бобров только головой покачал.

— Ну почему? — страстно спросил Серега. — У нас же в конце концов есть оружие, технологии…

— У нас, — подчеркнул Бобров. — Нет ничего. Ни оружия, ни технологий. У нас даже денег нет. У насесть я, который бывший судовой конструктор, есть недоучка Смелков, который, кстати, неизвестно на кого учится, моряк Вован, из всех достоинств, которого осталось, только, умение пить без закуски и ты. Помнишь что-нибудь из программы средней школы? Вот то-то.

Серега опечалился, но потом опять спросил:

— Но мы же можем здесь разбогатеть и, пользуясь знаниями из нашего мира, сделать город практически непобедимым.

— Серега, — устало сказал Бобров. — Мы с тобой на эту тему уже говорили. Здесь мы действительно можем стать богатыми, а вот там, скорее всего, нет. Потому что здесь любая финтифлюшка из нашего мира будет цениться как бусы и зеркала у папуасов, а вот отсюда туда вывозить практически нечего. Да, и как ты представляешь себе знания из нашего мира? Носители знаний у нас очень уж специфические, а волочь под воду библиотеку… Ну не знаю, может и можно что-нибудь придумать, но это не сразу.

Серега совсем скис и шел рядом понурив голову. Бобров хлопнул его по плечу, попал по фибуле и болезненно сморщился.

— Черт! Понапридумывали разных бляшек! Воттебе и сфера приложения сил. Станешь здесь законодателем мод и торговцем одеждой, ну или просто модным портным. И потекут к тебе драхмы.

Серега ухмыльнулся, глаза его стали разгораться.

— Шеф, — сказал он. — Мы ведь и для нас чего-нибудь придумаем. Не совсем же мы олухи.

— Придумаем— придумаем, — Бобров как раз думал совершенно о другом. — Слушай, Серега, у тебя никаких мыслей нет о том, как нам отсюда временно выбраться? Ведь Агафон теперь постарается с нас глаз не спустить.

— Ну и хрен с ним, — беззаботно сказал Серега. — Сядем да поплывем. В Стрелку подальше лодку загоним, а сами пройдем назад по берегу.

— Наверху чья-то усадьба. Глянут вниз, увидят лодку и все наше внедрение насмарку. Нет тут по-другому надо. Давай-ка сделаем так.

И Бобров посвятил Серегу в свой замысел. Серега с полминуты смотрел на него ошарашенно.

— И что, я тут один останусь что ли?

— Что, страшно?

— Да нет, но непривычно. Может я пойду?

— Иди, — не стал спорить Бобров. — Но на машину у тебя доверенности нет. И с рыбным оптовиком я договаривался. И, кстати, с владельцем ялика тоже. И надо все успеть за сутки.

— А, ладно, — махнул рукой Серега. — Остаюсь! Только ты там побыстрее.

Часов в шесть вечера путешественники во времени вышли со двора, про-вожаемые подозрительным взглядом Агафона. Вышли они в направлении прямо противоположном порту и, обойдя несколько кварталов, подошли к стене, ограждающей город со стороны порта. Ворот там не было, и они прошли в порт совершенно спокойно. Так же спокойно они отвязали свою лодку, сели в нее и отчалили. Серега греб, а Бобров развалился на корме и, в связи с отсутствием руля, негромко командовал: