Твой последний шазам (СИ) - Мартин Ида. Страница 31

— Этот звонил? — зло спросил Ярослав.

— Вы тут справитесь без меня? — Ангелина Васильевна нарочно проигнорировала его вопрос.

Я встала, поблагодарила её и быстро попрощалась.

После свежести их квартиры уличный воздух обдал жаром. Ярослав отправился провожать меня до метро.

— Она не хочет ни с кем общаться. С друзьями и знакомыми. Ни с кем. Стесняется того, как выглядит, и того, что у нас произошло. Раньше все только и твердили ей, что мы идеальная семья и что это её заслуга. И это правда, потому что отец всегда из неё веревки вил, а она принимала, как должное.

— Ты его не любишь?

— Ненавижу. Ему всегда было на нас плевать. Просто она этого не замечала. Не хотела. Для него только работа и друзья что-то значили. Чужие люди и то важнее. Ради них мог в ночи куда угодно сорваться. Поэтому все вокруг считают его «чудесным человеком». Он им всем помогает. А мы с мамой так, типа общественной нагрузки. Главное, чтобы не хуже, чем у других. Ладно, тебе это не интересно.

Последнюю фразу Ярослав сказал твёрдо обозначая, что разговор окончен.

Удивительно, что он вообще со мной об этом говорил. Такие люди обычно не отличаются откровенностью. В этом он напоминал Макса, но, если Макс до сих пор оставался для меня загадкой, Ярослав был частью привычного и понятного мне мира. Мира успеваемости, оценок, родительского одобрения, домашних стен, самодисциплины, амбиций, перспектив и внутреннего одиночества. Мы словно принадлежали к одной касте и многое понимали без слов.

— Придёшь ещё? — с надеждой спросил он.

— Нет, извини. Было здорово, но всё равно получается какой-то обман. И мне стыдно.

Он тяжело вздохнул.

— Ты такая странная.

— Дело не только в твоей маме.

— Ах, да… У тебя же какой-то там друг, — он криво ухмыльнулся. — А хочешь, я сам с ним договорюсь и возьму тебя на некоторое время в аренду?

— Он не согласится.

— Это только вопрос цены.

— Для него деньги не имеют значения.

— Теперь я ещё больше сомневаюсь, что твой друг на самом деле существует, — язвительно сказал он, после чего взял за руку и потянул за собой. — Сейчас я тебя кое с кем познакомлю.

Мы перебежали дорогу в неположенном месте и нырнули под бело-зелёную вывеску химчистки.

В просторном зале с двумя прилавками сильно пахло химикатами и пластиком. Посетителей не было.

За одним прилавком торчала низенькая, как грибок, женщина, перед ней лежал сканворд, она глянула на нас из-под сползших на кончик носа очков и вернулась к своему занятию. За другим спиной к нам стояла фигуристая девушка в белом халате с высоко забранной копной рыжих вьющихся волос.

Увидев её, Ярослав немного замешкался и притормозил, как если бы неожиданно передумал. Но потом всё же подошёл.

— Привет.

Девушка обернулась. Удивлённо округлила глаза и обрадованно заулыбалась.

Потом словно догадавшись о чём-то, кивнула:

— Что? Сюрприз?

— Вообще-то да, — ответил он.

— Мы с ней поменялись, теперь она на две недели поехала на дачу маме помогать.

— Понятно.

— Значит, мне ты не рад.

— Тебе я всегда рад. Это Вита, — представил он меня. — А это — Зоя. Моя одноклассница.

— Бывшая, — поправила она.

— Очень приятно, — сказала я.

— Мне тоже, — девушка широко улыбнулась, и в её взгляде я уловила любопытство.

— Зой, — Ярослав опёрся обеими руками о прилавок. — Скажи Вите, что я люблю твою сестру.

— Что? — Зоя нахмурилась, пытаясь вникнуть в смысл его слов. — Лучше бы ты сам это Нине сказал.

— Обойдётся. Пока на коленях не приползёт прощение просить, не скажу.

— Она не приползёт, — засмеялась Зоя. — Она такая же упрямая, как и ты.

— Прекрасно, — он резко выпрямился. — Тогда пусть страдает.

На следующий день, не взирая на мой отказ, Ярослав зашёл снова, что для Москвы и человека, не имеющего далеко идущих планов, было вдвойне странно.

Однако на этот раз цветов он не принес и в гости тоже звать не стал. Сказал, что хочет просто погулять и я, выбирая между иступленной маятой в духоте квартиры и возможностью «убить» пару часов, выбрала последнее.

Мы поехали в зоопарк. Днём в будний летний день людей там оказалось немного. Солнце нестерпимо жарило, и животные в изнеможении прятались в кустах, под корягами, а у кого были домики или норы и вовсе не вылезали оттуда.

Один только жираф, выпрашивая у посетителей еду, чувствовал себя прекрасно. Ещё удалось увидеть слона со слоненком и семейку горилл. А дольше всего проторчали возле весело суетящихся возле большого водоёма енотов, но когда один из этих симпатяг на наших глазах поймал и съел воробья, всё очарование дикой природы исчезло.

Ни о чем особенном мы не разговаривали, только о том, что видели. Каждый ходил в своих мыслях. Но неловкости не было. Ярослав оказался отличным компаньоном в «убивании времени» для того, кто не может отключить мозг. Мы не веселились, не чувствовали себя беззаботно, но, если бы были деловыми партнёрами, наверное, хорошо бы сработались.

Невольно я сравнивала его с Артёмом. Наверное, потому что он тоже хорошо выглядел и вёл себя, как человек, знающий себе цену. Но на этом их сходство заканчивалось. Ярослав был очень спокоен и как будто равнодушен ко всему, тогда как из Артёма энергия била ключом. Он не мог просто идти рядом и молчать, всегда что-то рассказывал и шутил, дурачась и привлекая внимание прохожих. А если вдруг кто-то долго засматривался на нас, мог запросто бросить что-то вроде: «Привет! Как дела?».

О личном мы с Ярославом говорили немного, урывками, и лишь когда нужно было заполнить паузы скучного ожидания.

В вагоне метро:

— Почему вы поссорились с Ниной?

— Потому что она дура.

— Но почему тогда ты её любишь?

— Потому что идиот.

В кассе за билетами:

— Зачем тебе быть филологом?

— Это моё призвание.

— Филологи зарабатывают копейки.

— Мои родители нормально зарабатывают.

— Нормально для чего?

— На еду хватает.

— А разве вы не духовной пищей питаетесь?

Возле клетки с попугаями:

— Ты часы для красоты носишь?

— Для себя.

— Но ты на них не смотришь.

— Мне достаточно, что другие на них смотрят.

В кафе, пока нам несли салаты:

— Этот твой мифический друг — одноклассник?

— Сосед. Ему двадцать.

— И что он? Учится? Работает?

— Вообще-то он музыкант.

— В переходах играет?

— Сейчас нигде.

— Всё ясно.

Саркастичность Ярослава меня не смущала, Артём иногда и похуже мог высказаться. Злило только, что, не зная Артёма, Ярослав постоянно отпускал о нём небрежные, высокомерные комментарии. Поэтому я старалась лишнего не рассказывать и новых поводов не давать.

— Куда завтра пойдем? — спросил он возле подъезда.

— Это мама тебе сказала меня развлекать?

— Нет. Но ты ей понравилась, и она думает, что у нас всё серьёзно.

— Тогда зачем ты меня зовёшь?

— Просто. Ты мне подходишь.

— Для чего?

— Для того, чтобы проводить время. С тобой интересно.

— Но мы почти не разговариваем.

— И это прекрасно. За всё время ты ничего не сказала ни про маникюр, ни про подруг, ни про Инсту. Зато знаешь слова: детерминация, плюрализм и семантика. Ты не ноешь и ничего не просишь. Я же вижу, что тебе одиноко, и мы можем помочь друг другу. Короче, думай. Я позвоню.

А когда я вошла в свою комнату и стянула влажное платье, внезапно накатило такое странное чувство, словно меня всю изнутри переворошили и оставили в беспорядке.

Легла прямо в трусах и лифчике на пол. Внизу было прохладнее. Минут двадцать так лежала. Потом взяла телефон и написала:

«Любое наказание должно быть равноценно совершенному поступку, иначе оно становится ещё худшим злом. Из-за того, что ты не отвечаешь, мне хочется сделать что-нибудь плохое. Что-то, что заставит тебя понять, как ты несправедлив. Пожалуйста, давай просто поговорим».

Отправила и решила, что если Артём не ответит, то приму приглашение Ярослава и буду искать способ убить не время, а разрушительные мысли.