Конкуренты (СИ) - Барышев Александр Владимирович. Страница 49

Когда схлынул первый вал страстей, Петрович спросил Боброва, указывая на стоящую рядом с ним худую девчонку, с любопытством взиравшую на происходящее вокруг:

— А это кто? Вроде среди отплывающих таких не было.

— Это? — Бобров привлек с готовностью подавшуюся к нему девчонку. — Это девочка Апи. Мы ее нашли за сутки до дома закрытой в трюме полузатонувшего судна. Посмотри ее, пожалуйста. И еще, мы прикупили в Афинах четверых рабов — трех мужчин и женщину. Их тоже надо бы глянуть. Ну, конечно, не сегодня.

— Ну что, пойдем, девочка Апи, — пригласил Петрович.

Девчонка вопросительно посмотрела на Боброва.

— Иди, иди, — сказал тот. — Петрович он добрый.

По случаю возвращения ужин устроили во дворе, тем более, что погода позволяла. Вытащили из дома столы, табуреты и другую мебель. Посадочных мест не хватало. Хорошо, кто-то из работников верфи вспомнил, что цех утром получил с пилорамы партию досок.

Доски были занозистые и их накрыли толстым полотном. Расселись все. Бобров даже поразился, сколько народу уже собралось в поместье. А Андрей шепотом выдал цифру триста семьдесят восемь.

Ужин затянулся почти до полуночи. Профессиональные подавальщицы и добровольцы из народа с ног сбились, таская блюда из кухни. Раскрасневшаяся Ефимия только раз показалась из своего ведомства, чтобы выпить с Бобровым и получить заслуженную долю почестей. Съедено было все, ну или почти все. С трудом держащийся на ногах Бобров запретил девчонкам все трогать до утра и отослал всех спать. Как распорядился своими воинами не менее пьяный Евстафий знал только он. Охранялось ли ночью поместье или вовсе нет, никого не интересовало.

Поддерживаемый Златкой Бобров удалился к себе в спальню и тяжело свалился на кровать. Потом вдруг приподнялся, посмотрел на подругу и совершенно трезвым голосом сказал:

— А про Тайс я тебе завтра все расскажу.

После чего рухнул лицом вниз без признаков жизни.

Конечно же, Бобров на следующий день ничего Златке не рассказал, да и она не напомнила, потому что с утра было как-то не до этого. С утра все отсутствовавшие в поместье отпускники закрутились, занялись текущими делами. Все-таки их отлучка больше чем на месяц сильно сказалась на хозяйстве. Не то, чтобы поместье было запущено и дезорганизовано, но отсутствие хозяйского глаза сказывалось на направлении развития. Некоторые, не будем показывать пальцем кто, это самое направление видели совершенно по своему и, соответственно, в отсутствии руководящей и направляющей силы норовили гнуть свою линию. И чем дольше руководящие и направляющие отсутствовали, тем дальше линия отклонялась от генеральной. Поэтому выявлением этих отклонений и их ликвидацией Бобров с утра и занялся.

Для начала он взял с собой Серегу и Андрея и отправился в поля. Поля ныне простирались от усадьбы далеко за окончание Стрелецкой бухты и по ее правому берегу. Если считать по нарезанным участкам, то Бобров имел их целых шесть. Конечно, он имел их не сам лично, а через подставных лиц, но кому надо всё знали. Андрей как фанат виноделия, норовит везде впихнуть свою лозу. Но здесь у него нашла коса на камень. Потому что сразу за усадьбой начинаются владения Млечи.

Сейчас там бродят целых восемь коров и один бык с самой что ни на есть разбойничьей рожей. Млече помогают две женщины из фракийцев, купленные на рынке два месяца назад и еще не осознавшие полностью, что они не рабы. Поэтому тетки заискивают перед своей работодательницей и подобострастничают, хотя Млеча их не гоняет, а просто подает пример. Серега, бывавший ранее в деревне, велел выстроить навес для коров и те теперь в полдень, когда солнце особенно злое, укрываются в его тени и наверно благодарят Серегу.

Коровы это молоко, простокваша, сметана, сливки, масло и сыр. Количество их конечно не столь велико как хотелось бы, но ведь и пастбище небольшое тоже. Бобров имеет на этот счет свои мысли, которые согласует с Млечей, но пока до их реализации еще далеко. Продукция маленькой фермы вся идет на нужды поместья и все равно всем не хватает. Хотя коровы, благодаря пронырливости Смелкова, обеспечившего искусственное осеменение, весьма удойные. Млеча с подозрением посмотрела на Боброва, сопровождаемого Серегой и Андреем и когда те прошли мимо вздохнула с явным облегчением.

С Андреем у нее не заладилось на почве именно пастбища. Тот считал, что Бобров совершенно напрасно выделил землю вблизи усадьбы, и место Млечи вместе с ее коровами рядом с дядей Васей. Потом-то Андрей распробовал продукцию Млечиного хозяйства и кое-что ему даже понравилось. Но отношения своего он не изменил, считая постоянство достоинством. Острота противостояния, конечно, ушла, но проблема осталась.

Бобров, не желая ссориться ни с тем, ни с другим, пообещал их спор разрешить в ближайшее же время и страсти ненадолго затихли. Была у Боброва мысль устроить Млече отдельную ферму на другом берегу Стрелецкой бухты. Там, где в будущем расположится улица Щитовая. А уж с переправой он разберется. Бобров даже представил себе висячий мост через бухту и воровато оглянулся, не заметил ли кто.

Однако, Серега с Андреем были увлечены спором об урожае столового винограда и его реализацией и на выражение лица Боброва внимания не обращали. Когда дошли до участка раннего винограда, Андрей не преминул похвастаться размером и плотностью кистей. Бобров и сам видел, что урожай хорош. Кисти просвечивали на солнце и, оторвав ягоду, Бобров убедился в их отменной сладости.

— На вино пустишь? — спросил он. — Такую прелесть.

— Зато какое вино получится, — порадовал его Андрей. — Не хуже лесбосского.

— Да ладно, — не поверил Серега.

Они заспорили, а Бобров смотрел на скользящих между шпалерами сборщиков с большими корзинами за плечами, на аккуратные дорожки между рядами лоз и прикидывал, куда можно еще девать такую уйму вина. Ведь вся Греция выращивает виноград и изготавливает из него вино. А потребителей как-то сильно много не становится. Ну не выливать же излишки. Как у Стейнбека.

— А скажи мне, Андрей, — обратился он к управляющему. — А как там обстоит дело с коньяком? Сколько мы его уже выдерживаем? И осталось там что-нибудь после Серегиных проб?

— Чего это? — возмутился Серега. — Не пил я ваш коньяк.

— Конечно, не пил, — согласился Андрей. — Ты его апробировал.

— Ну, может чуть-чуть, — Серега вызывающе посмотрел на Боброва.

Бобров поморщился.

— Кончайте. Так что с моими вопросами?

— Осенью будет три года, — ответил Андрей. — Он почти весь и остался. Все пять больших бочек. А этот тип, — он кивнул в сторону Сереги, — выпил совсем немного.

— Я сдерживался, — гордо заявил Серега. — Знаете, чего мне это стоило.

Бобров ухмыльнулся.

— Вот что мужики. Серега, ты найдешь в библиотеке литературу по купажу коньяков и переведешь Андрею. Умягченную воду закажем Юрке. Он это дело мигом провернет за копейки. Надо только питьевую пару раз прогнать через судовую опресниловку. Любой механик на пароходе это на раз-два сделает. Ну, а остальное строго по описанию. Выдержанные коньяки нам ни к чему. Если только для себя бочку оставить. Вобщем, с учетом последующей выдержки, к зиме у нас должен быть весьма приличный ординар. Может, даже до штормов успеем в Ольвию и Тиру забросить. А в Неаполь пусть Агафон везет. У него уже все ходы записаны.

Андрей внес пожелание в новомодный блокнот, и они отправились дальше. Пройдя километра два, компания оказалась во владениях дяди Васи. Бобров, к стыду своему, здесь бывал редко. А посмотреть было на что. Это буйство зелени не шло ни в какое сравнение с, прямо скажем, убогими огородиками херсонеситов. Конечно, дядя Вася пользовался элитными семенами, прошедшими за пару тысячелетий и естественный и искусственный отборы. К тому же наличие растений с других материков добавляло шарма и интриги. Поэтому огород дяди Васи, если это можно было назвать огородом, был местом выдающимся и неиссякаемым источником слухов. Зачастую самых невероятных.

В начале огорода никого не было. Голоса слышались гораздо дальше, за строем фруктовых деревьев, которые отгораживали друг от друга делянки различных культур. Дядя Вася утверждал, что таким образом он разруливает межвидовую борьбу. Троица отправилась по тропинке, вившейся вдоль огорода по его окраине. Рядом с тропинкой был проложен деревянный «рельс» из стоящей на ребре двухдюймовой доски. По этому «рельсу» гоняли к маленькой пристани двухколесные тачки, груженные овощами и фруктами. Это было гораздо удобнее одноколесной тачки и не требовало от везущего таких затрат энергии.