Её вишенка (ЛП) - Блум Пенелопа. Страница 19

Глава 6

Уильям

Хейли заново приготовила ужин, а я отправил письмо на работу. Здесь я работал достаточно редко, и отправлять рабочие письма из дома было для меня не частым явлением. Думаю, на этой неделе я много чего делал впервые.

Мой адвокат прислал мне электронное письмо с темой «ДРУГОЕ...» заглавными буквами. Я проверил содержимое и увидел, что еще один человек предъявляет мне какие-то туманные юридические претензии. Это было еженедельным явлением, и я уже привык к этому. Если ты большая рыба, то маленькие рыбешки всегда будут искать способ откусить от тебя кусочек. Так уж устроен мир.

Конечно, время от времени я немного тупил. Но я никогда не был настолько глуп, чтобы красть деньги из собственной компании, когда она уже была гребаным печатным станком для наличных. Или делать что-то из той сотни вещей, за которые против меня возбуждались судебные дела.

Денег у меня было больше, чем я мог потратить. Буквально. Однажды я уставился на свой банковский счет и попытался мысленно сыграть в игру… потратить все свои деньги за год. Оказалось, что единственный способ достичь эту цель — купить небоскребы или мега-яхты оптом.

Печальная правда о ценности денег в мире была такова: люди запрограммированы постоянно хотеть большего. Больше вещей, больше власти, больше влияния. Нас учат, что деньги открывают любую дверь. Поэтому мы каждый день надрываем свои задницы ради этих целей, болтающихся перед нами как морковка на веревочке. А потом однажды, когда ты покупаешь недвижимость по всему миру, нанимаешь различных служащих и обслугу и приобретаешь все те вещи, которые всегда хотел иметь… что же остается?

Я мог бы рассказать это людям, но вряд ли кто-то захотел бы меня услышать. Они все равно упустили бы главное. Они бы подумали, что я никогда не знал, каково это… гадать, будет ли у тебя жилье в следующем месяце или еда сегодня вечером. Я знал это лучше многих. Правда, которую люди не хотели признавать, заключалась в том, что деньги — это просто еще один наркотик, который могла себе позволить лишь крошечная часть населения.

Я снова посмотрел на письмо. Юридические угрозы всегда заставляли меня думать о деньгах, потому что это был один из способов, которым я мог представить себе потерю своего состояния. Угроза моему богатству или нет?

Я никак не мог сосредоточиться на деталях. Мои глаза были намертво прикованы к заднице Хейли. Она довольно соблазнительно переступала с ноги на ногу от одной плиты к другой, грациозно наклонялась, чтобы вытащить пирожные из духовки, и как балерина на цыпочках добиралась до микроволновки. Это было прекраснее, чем любая опера или бродвейское шоу, в которых я когда-либо бывал. В этой заднице была поэзия. Две «щечки» в совершенной гармонии, работающие вместе для общей цели, защищенные от мира только душераздирающе-тонким слоем хлопка. В этих «булочках» тоже была тайна. Это были стринги под ее брюками? Трусики? Шортики? А какого они цвета?

Так много вопросов…

— Итак, — я взял быка за рога. — Твой преследователь — это закрытая зона для вопросов? Или я могу спросить, в чем его проблема?

Хейли вытерла о завязанный на талии фартук руки и заправила прядь волос за ухо.

— Это не самая пикантная история. Мы расстались, но это не было взаимно.

— Как долго вы были вместе до этого?

— Несколько месяцев.

Я потер подбородок.

— Значит, ты заявляешь, что это пикантная история, но готова выложить только ее сухую версию?

Она виновато улыбнулась.

— В этой истории нет ничего такого, ладно?

— Я в это верю. В тебе затаилась тихая монашка, которая тайно знает карате и может задушить тебя. Это очень сексуально.

Хейли издала удивленный смешок.

— Что?! Это так ты думаешь обо мне?

Я поднял ладони в знак капитуляции.

— Какой ответ убедит тебя не душить меня?

Она бросила на меня яростный взгляд.

— Тот, где ты больше никогда не назовешь меня тихой монахиней!

— По рукам. Я буду придерживаться прозвищ, которые не очень тонко намекают на твою девственность.

Она со стуком опустила лопатку и, повернувшись, посмотрела мне прямо в глаза.

— А почему ты сразу решил, что я девственница?

Я пожал плечами.

— Интуиция? Инстинкт? А, может, это твой друг из пекарни, стоя позади тебя, сказал мне это слово? Он все время указывал на тебя, а потом показывал мне большие пальцы. На самом деле это было немного слишком, если ты спросишь меня.

Хейли слегка улыбнулась и покачала головой.

— Я собираюсь убить его.

— У меня есть хороший адвокат, если он тебе понадобится после убийства.

— Очень смешно. Ну, вот, твой ужин, наконец, готов, — объявила она, протягивая мне тарелку. Она приготовила пасту с дымящейся курицей, луком и перцем. Девушка поставила передо мной сметану, сыр и ломтики лайма, а также что-то похожее на домашние лепешки и сальсу.

— А где твоя тарелка? — спросил я.

— Ты хочешь, чтобы я поела? С тобой? — она выглядела искренне удивленной. Когда Хейли выходила за рамки свое амплуа профессионального повара, то была такой милой и невинной. Иногда мне казалось, что она точно знает, во что я играю. А иногда казалось, что она была невежественна в лучшем смысле этого слова.

— Возьми себе тарелку и посиди со мной. Я не собираюсь ужинать, пока ты стоишь и смотришь на меня.

— Ты мог бы отправить меня домой. Ты хотел, чтобы я была твоим поваром, и я готовила. Разве нет? — она криво улыбнулась мне.

Ее тон сказал мне, что на самом деле она не хочет, чтобы я отправил ее домой. Было бы правильней назвать ее лгуньей, но я не смог удержаться, чтобы не клюнуть на ее приманку и не подыграть ей.

— Откуда мне знать, что она не отравлена, если ты тоже не поешь?

Девушка схватила кусочек курицы и принялась жевать.

— Удовлетворен? — она подняла брови.

— А что, если я просто признаюсь, что хотел бы потусоваться с тобой?

— Это был бы лучший подход, — согласилась Хейли.

В ее улыбке было что-то застенчивое, что мне очень понравилось. Некоторые женщины улыбались так, словно знали, что они гиперсексуальные. Люди всю жизнь говорили им, что они прекрасны. Но еще были улыбки — как у Хейли — застенчивые и почти извиняющиеся. Мгновение она была открытой и искренней, без всяких оговорок, но потом словно начала сомневаться в себе. Я почти поверил, что она была достаточно сумасшедшей, чтобы отрицать свою потрясающую красоту и идеальность своей очаровательной улыбки.

Когда я впервые встретил ее, то увидел в ней вызов. Она была девственницей, а это означало, что у нее было что-то, что я мог взять. Что-то, что она не отдавала никому все это время. Клептоман во мне был крайне заинтересован.

Каждая минута, проведенная с ней, заставляла меня задуматься, а не упустил ли я с ней настоящий приз. Она не была женщиной, которую я хотел затащить в свою постель и пойти дальше. То, что я сказал Брюсу о поисках постоянства, вероятно, даже не было оговоркой. Хейли была настоящей. Она не целовала мои ноги лишь за то, что я сексуальный. Ее, казалось, не волновало, что я набит деньгами. Черт, да она пыталась оттолкнуть меня половину времени нашего знакомства.

Она была другой.

Когда мы закончили ужинать, солнце уже село. Разговор между нами прошел на удивление легко, но как только наши тарелки опустели, в воздухе повисло новое ожидание. Тяжесть недомолвок на корню душила все легкие слова и улыбки. Между нами возникло глубокое неловкое молчание.

— Мне пора, — наконец, произнесла Хейли.

— Ты можешь остаться, — предложил я. Больше я не стал ничего объяснять. Я не пытался давить или отказываться от своих слов. Я просто оставил все в воздухе в подвешенном состоянии. Я, не отрываясь, следил за ее глазами.

— Я не могу, — покачала головой она. — Но сегодня мне понравилось. Действительно.

Я слегка улыбнулся. Я бы не отказался, если бы она захотела остаться. И если бы она осталась, я бы, скорее всего, затащил ее к себе в постель. С добрыми намерениями или нет, я был всего лишь мужчиной. Но часть меня была рада, что у нее хватило мужества сказать «нет». Почему-то мне казалось, что если бы она действительно позволила мне сегодня переспать с ней, то все закончилось бы так же, как и со всеми другими женщинами.