Людочкины выкрутасы (СИ) - Арутюнова Татьяна. Страница 29

Когда Светлану Веселову оставили в покое и занялись осмотром помещений дачного дома и беседой с бомжами, она сидела на диване и думала о том, что кошмар, в котором она находилась почти девять месяцев, наконец-то, закончился. Безжизненным взглядом она осмотрела гостиную, в которой когда-то отдыхала со своим мужем. Вспомнила, как радовалась тому, что у них есть такой замечательный дом. Сейчас этот дом казался ей тюрьмой. Ей даже запах в этом доме был противен. Она опустила голову и закрыла глаза. В памяти начали всплывать одна за другой картины из её жизни в комнате подвального помещения. Женщина не помнила, как попала в неё. Помнила лишь, как проснулась оттого, что её начало трясти. Она поднялась с постели, даже не обратив внимания на то, что лежит на полу, а не на кровати. Пройдя по привычному пути к двери, как в своей квартире, она наткнулась на стену. Остановилась и стала осматриваться. В комнате было темно. Под потолком она заметила окошко с металлической решёткой сантиметров двадцать высотой и метра полтора шириной. Узкая полоска света пробивалась сквозь него, позволяя немного ориентироваться в пространстве. Нахождение в этом помещении не вызвало у неё никаких эмоций. Страстное желание выпить не давало ей сосредоточиться на чём-то другом. Появившаяся слабость, трясучка, возбуждение, головная боль, боль в сердце сильно беспокоили её. Не в состоянии выдержать всё это, она начала кричать. Нащупав руками закрытую дверь, стала колотить в неё. В замочной скважине провернулся ключ, дверь открылась, и в проёме показался здоровенный мужик.

— Чего ты орёшь? — грубо спросил он.

— Дай мне выпить, иначе я подохну прямо здесь!

— У меня нет выпивки, — спокойно ответил он и снова закрыл дверь на ключ.

Светлана опять бросилась к двери и стала тарабанить в неё кулаками.

— Сволочь, — выругалась она, когда поняла, что тот мужик не собирается ей помогать, — неужели ты не видишь, как мне плохо? Открой дверь…

Но рвотные позывы не дали докончить ей свою речь. Её стало ломать и ещё сильнее трясти. Часа через три появилась тревога. Вскоре, распластавшись на полу, она начала бредить с открытыми глазами. Дверь снова открылась. Веселова это видела, но ничего уже не соображала. Помнила только, что мужчина пнул её несколько раз ногами и ушёл. Эти удары по сравнению с тем, что творилось в её организме, были ласковым поглаживанием. Абстинентный синдром — штука страшная, как роды, которые никак не могут разрешиться, но только становятся ещё невыносимей. Он сопровождался множеством ужасных физических и психических расстройств. Кажется, что каждая клеточка тела болит, страдает и просит выпить. Светлана продолжала стонать и кричать, а мужчина, не понимая её состояния, заходил снова и снова, наносил ей очередные удары и требовал, чтобы она замолчала. Вечером дверь открылась снова. Два других мужика: молодой и пожилой, занесли в комнату несколько матрацев, бросили на них подушки, простыни и снова закрыли дверь. Чуть позже они вернулись и волоком затащили в комнату пьяного мужчину. Бросили его на постель и ушли. В двери появился тот «громила», который избивал Светлану. Он принёс тарелку с кашей, чай и хлеб.

— Поднимайся и ешь, — приказал он и, не дождавшись, когда она встанет, вышел. Веселова была, не в состоянии есть, да и не хотела. К тому же она не имела сил встать. Вскоре она стала цепляться руками за старый матрац. Ей казалось, что он скачет под ней. На протяжении двух дней её пребывания в подвальной комнате, кроме её в ней появилось ещё шесть человек. Все они были мужчинами. Этот факт ничуть не тревожил её на тот момент. То ли она слишком плохо себя чувствовала, что ей было уже всё равно, то ли деградация её личности достигла такой высокой степени, что она спокойно садилась в присутствии мужчин на ведро и справляла нужду. Правда, и они в её присутствии проделывали то же самое без всякого стеснения. Было видно, что мужчины испытывают такие же симптомы алкогольной зависимости, как и она. Они тоже кричали, требовали выпивки, были абсолютно безвольными и деградированными личностями. Бранные слова слетали с их уст гораздо чаще обычных — литературных. В пятницу вечером в комнату вошёл «громила», как его называла про себя впоследствии Светлана, и ещё один молодой мужчина с ним.

— Пошли с нами, — глядя на Веселову, кивнул в сторону двери, «громила».

Светлана кое-как поднялась и поплелась за ними. Её завели во вторую подвальную комнату. Там на стуле уже сидел пожилой мужчина.

— Объясняю тебе, голуба, — произнёс он грозным голосом, — теперь ты будешь жить здесь и работать на нас. Понятно?

Светлана кивнула головой и произнесла:

— Поняла, только выпить дайте, а то я сдохну.

— Выпивку ещё надо заработать. Завтра мы повезём всех вас на городской рынок. Вам не придётся там напрягаться. Будете сидеть в разных местах на его территории с коробками, и смотреть, как прохожие бросают в них деньги. Предупреждаю, ни в какие разговоры, ни с кем не вступать, денег из коробки не вынимать и не пытаться от нас сбегать! Вот эти, твои предшественники, — сунул он ей под нос фотографии, которые Василий скачал из Интернета, — пытались от нас смыться. Их больше нет. А на их место мы взяли всех вас, находящихся в соседней комнате. Если что, мы и с вами расстанемся так же легко. Ясно?

Веселова кивнула. Фотографии, которые пожилой мужчина перекладывал у неё перед глазами, в то время на неё тоже не произвели особого впечатления. Она хотела одного — выпить. В тот вечер в соседней подвальной комнате перебывали все бомжи, привезённые в этот дом. Федулов старший провёл с ними такую же беседу, как и со Светланой. Так же показал им фотографии изуродованных трупов и пригрозил сделать с ними то же самое, если они будут себя плохо вести. На следующий день в два заезда их отвезли на рынок и рассадили на его территории. Люди бросали в коробки в основном по десять рублей, но были и такие, которые клали и более крупные купюры. «Громила» не давал «рабам» даже приблизительно подсчитать, сколько денег положили в коробку, а уж тем более взять что-либо из неё. Он постоянно отвлекал их своим приходом и менял коробки с деньгами на пустые. Нет, он не ходил по рынку с шестью коробками сразу. В руке у него всегда была одна пустая коробка. Быстрым движением он ставил её «рабу» на колени, а коробку с деньгами забирал. Отходил на небольшое расстояние, ссыпал из неё деньги в большую сумку, подходил к следующему «рабу», точно так же быстро менял коробку, снова ссыпал в сумку деньги и шёл с пустой коробкой к следующему. В тот день физическое состояние всех «рабов», которые предпочитали лучше выпить, чем поесть, было ужасным. Они еле выдержали длительное нахождение на рынке. Когда вечером их привезли с рынка в дачный дом, Светлана, вспомнив, как пожилой мужчина сказал, что выпивку ещё надо заработать, по пути в комнату, попросила:

— Дайте мне выпить, мне плохо. Я же заработала сегодня денег на выпивку.

Но «громила» грубо толкнул её в спину.

— Ещё раз попросишь что-нибудь — измолочу, как собаку!

Ужасное физическое и нервозное состояние не оставляло её и других обитателей подвала больше месяца. Этому способствовало не только то, что они не имели алкоголя, чтобы «поправить» своё здоровье, но и то, что в комнате не хватало воздуха. Появился тяжёлый запах грязных тел. От ведра, выполняющего функцию не смываемого унитаза, несло вообще невозможно. Выносили его только один раз в день, утром. Вскоре всех мужчин побрили на лысо. Раз в неделю всем выдавали по пачке покупных влажных бумажных салфеток, которыми «рабы» должны были обтирать своё тело. Мыть в том душе, в котором моется сам Пущин и Фёдор, их не хотели, боялись заразы. Им и так было хорошо. Зубы вообще не чистил никто. Было нечем. Справедливости ради, надо сказать, что бомжи с неохотой и салфетками обтирались. Светлане выдавалась средства женской гигиены. Она получала также воду для мытья головы. В качестве домашней одежды у бомжей были старые больничные пижамы. Их, скорее всего, приносили и периодически меняли Федуловы, сумевшие договориться об этом с какой-нибудь сестрой хозяйкой из больницы, в которой работали сами.