Год страха (СИ) - Мельцов Илья Николаевич. Страница 34

Нехорошо улыбнувшись, Леонид сплюнул на землю вязкую слюну и буквально взорвался серией коротких ударов, блокировать которые было просто невозможно. По мне будто отбойным молотком прошлись. Живот, лицо, печень, ухо. И везде, куда прилетал кулак, начинала течь кровь, но при этом наставник четко контролировал силу ударов, не давая нам уйти в блаженное беспамятство. Остальным пришлось ничуть не лучше.

Первым сознание потерял Ильнур, затем пришла наша очередь со Жданом. Леонид видимо посчитал, что с нас достаточно и после очередной оплеухи, которую я уже не пытался парировать, мир потемнел, а затем и вовсе схлопнул картинку.

Очнулся я уже в лазарете. Кто меня сюда приволок и давно ли я тут, так и оставалось для меня загадкой, до тех пор, пока в комнату, где без сознания лежали все участники вечерней экзекуции, не вошел лекарь.

За неделю проведенную в интернате, мне уже доводилось видеть этого сухонького мужичка, похожего на доктора Айболита. Сгорбленный, вечно куда-то спешащий, он то и дело попадался нам на глаза, но общением нас не удостаивал. Хорошо хоть имя удалось узнать — Натаниэль Хармон.

— О, вы уже очнулись, — всплеснул руками лекарь, — я уже и забыл, как это — работать с дворянами. Местные ребятишки долго в себя приходят, все же чем слабее дар, тем тяжелее затягиваются раны, ну и наоборот естественно.

— Можно мне воды? — сквозь пересохшее горло пробился мой голос.

— Боюсь, вам придется потерпеть пару часов. Наставник Леонид на этот раз разошелся не на шутку и серьезно отбил вам внутренние органы. Я конечно восстановил все, но, боюсь, желудок может жидкость и не принять.

— Долго мы тут лежим?

— Уже полночь. Вы удивлены?

Вопрос Натаниэля был вполне резонный. После его фразы, глаза мои выразили явное изумление. Я помнил, как сильно избил нас куратор и примерно представлял, в каком состоянии должен сейчас находиться, но при этом чувствовал себя относительно неплохо.

— Я поражен вашим мастерством, — честно ответил я, — не думал, что человека можно привести в норму так быстро.

— Ну что вы, — смутился лекарь, — снять гематомы, унять внутренние кровотечения, срастить пару ребер — не велика задача. К тому же наставник не стремился вывести вас из строя, уж это я сразу вижу, пусть он слегка увлекся, но грани не переступил.

— А сломанная рука Пахома?

— Ну будет ныть какое-то время, но никаких проблем с подвижностью у молодого человека не возникнет. Однако в следующий раз постарайтесь не нарушать правила интерната, мне больно видеть, в каком состоянии вас иной раз сюда приносят. Переломы — это что, ерунда, а вот оторванную конечность прирастить крайне тяжело. Чего уж говорить про травмы головы и глаз.

— Спасибо за совет Натаниель.

— Таких советов я могу дать еще целую пачку, был бы толк. Ну все, до утра отдыхайте, ходить пока не рекомендую. Вода в коридоре, но помните мои рекомендации — дайте организму хотя бы час отдохнуть. Если вдруг возникнут проблемы — я в соседней комнате.

Небольшая палата, рассчитанная на десять человек, благоухала травами, легким ароматом спирта и чем-то таким, что тут же выдавало принадлежность этого помещения к медицине. Под потолком находилось несколько осветительных шаров, но горел только один — совсем маленький, выполняющий скорее роль ночника.

Справа от меня, укрытый белым одеялом, лежал Ждан, и как только лекарь вышел из комнаты, он тут же открыл глаза:

— Скажи, вот нахрена ты в драку полез? — опухшими губами произнес он.

— Давно ты очнулся?

— Да сразу, как вы с Натаниелем болтать начали. Ты на вопрос-то ответь. Отдал бы Пахом тебе книгу, зачем нас в драку было втягивать?

— А ты мастер на лету переобуваться, — усмехнулся я. — Пытаешься меня виноватым выставить? Не выйдет Ждан, и запомни, в следующий раз все будет точно так же. Бить будут нас обоих, сухим из воды ты не выйдешь, я тебе обещаю.

— Чего еще можно ждать от потомственного дворянина, — скривился парень.

Реагировать на эту, уже набившую оскомину фразу, я не посчитал нужным. Если человек вбил себе что-то в голову, то переубедить его практически нереально, а уж подростка — тем более. Пытаться сейчас что-то доказать Ждану — так же эффективно как озеленять пустыню, сколько не лей воду, а толку — ноль, жаркое солнце ненависти уничтожит любые всходы здравого смысла.

Несмотря на рекомендации лекаря, я все-таки добрался до чана с водой и жадно припал к живительной влаге, стараясь все же не увлекаться. Пусть местная медицина и могла творить чудеса, но лечить меня от желудочных колик точно никто не будет.

Делать в палате было совершенно нечего, болтать с постепенно приходящими в себя пацанами, я не горел желанием, а для занятий магией не хватало сил — ускоренное лечение для организма все же не прошло даром. Так что мне не оставалось ничего другого, кроме как попытаться уснуть. За свою сохранность я не переживал, вряд ли Ждан после полученной трепки решится на какую-нибудь пакость, разве что одежду испортят, но это уже совсем мелко. Кстати надо сходить к Веронике за новым комплектом — штаны после драки пришли в полнейшую негодность, да и кофту не мешало бы зашить. С этой мыслью я и уснул.

Ровно в шесть тридцать утра нас разбудил возмутительно бодрый для такого раннего часа Натаниель. Лекарь быстро провел осмотр зевающих и жмурящихся от утреннего солнца пациентов, и с напутствием больше не попадать в лазарет, отправил всех дожидаться утреннего гонга в казарме.

За ночь, с меня сошли последние синяки и разве что пара ноющих ребер напоминала о вчерашнем наказании. Чуть хуже пришлось Пахому, пока мы добирались до своей группы, я заметил, что он то и дело массирует сломанную вчера руку, болезненно морщась при этом.

В казарме наше возвращение незамеченным не осталось. До побудки оставалось еще минут двадцать, но стоило только переступить порог, как среди спящих будто прошла цепная реакция — начались разговоры, вопросы, обсуждения. В общем мы на какое-то время оказались в центре внимания.

В меня само-собой с расспросами вцепился Витек, и пока не вытянул все подробности прошедшего боя, впечатлений от лечения, и то, помню ли я, как меня и остальных тащили в лазарет, не отстал.

После нашей драки с наставником, жизнь в интернате как-то незаметно вошла в нормальное русло, и неделя за неделей текла своим чередом. Со Жданом у нас нарисовалось нечто вроде вооруженного нейтралитета, то ли он затаился, то ли действительно решил умерить свою злобу. Как бы то ни было, но ко мне он больше не лез, чего для меня было вполне достаточно.

С остальными первокурсниками я окончательно нашел общий язык путем изготовления нехитрых бумажных фигурок, да адаптированных под местное общество историй из родного мира. Само собой, друзьями мы не стали, но от меня хотя бы перестали шарахаться при встрече. Да я особо к всеобщей любви и не стремился, проводя почти все свободное время либо за чтением, либо за тренировками.

Неожиданной проблемой оказался Витек — пацан со свойственным ему любопытством всеми правдами и неправдами рвался проникнуть в место силы. Ни уговоры, ни заверения, что группа скоро начнет там занятия, не могли угомонить непоседливого подростка. Приходилось давить авторитетом и банально запрещать пацану ходить за мной, на что он жутко обижался, но вскоре забывал об этом и все повторялось по кругу.

Стремление Витька прикоснуться к некой тайне, скрытой за каменной дверью, я прекрасно понимал, особенно учитывая тот факт, что серьезными успехами на магическом поприще парнишка похвастаться не мог, хотя и полным нулем не был.

За месяц почти все пацаны группы в той или иной мере научились чувствовать дар и уже могли использовать его пусть и в совсем ограниченном виде. Большинство уже умело нагревать воду и постепенно переходили к телекинетическим практикам, но были и те, кто не могли показать ничего толкового.

Кстати, если говорить про магические занятия, то Илона довольно неоднозначно оценила способ, которым я чуть не покалечил Ждана и его дружков. С одной стороны, женщина удивилась, что я сумел использовать дар подобным образом, и выразило свое удовлетворение моими способностями, но с другой, она долго и упорно отчитывала меня, за излишнее насилие. Доводов, что я мог и без почек остаться от побоев, женщина не приняла, и настоятельно рекомендовала воздержаться впредь от подобного. Ну и еще раз напомнила, о последствиях применения магии в членовредительских целях. Холодная комната, как детская страшилка пугала курсантов своей таинственностью.