Бумажный тигр (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич. Страница 37
— Искусные льстецы обычно не менее искусные клеветники.
— Я не знаю, сколько лет Новому Бангору, полсотни или несколько тысяч. Но точно знаю, что он ревнив и злопамятен. Бессильный достать мистера Гаррисона, он обернул свою злость против его отпрысков. Вложил оружие в руки брошенной им жены. Убил одну из его дочерей, а другую превратил в калеку и позволил ей чужими руками казнить собственную мать.
Автоматон молчал, бессмысленно глядя на него нарисованными и немного поплывшими от жары глазами. Лэйд отсалютовал ему бутылкой «Дикой индейки» и сделал приличный глоток.
— Вот почему я не обзавелся семьей за все эти двадцать лет, Дигги. Нельзя давать этому чудовищу в распоряжение ни одной унции собственной крови. Возможно, мистер Гаррисон был таким же несчастным заключенным на острове, как и я, услышавшим зов из глубин нематериального и явившимся прямиком в ловушку. Но он не был так осторожен, как я. Позволил себе бросить тут якорь. И остров достал его. Даже в тысячах миль от Нового Бангора.
Лэйд не спеша проверил патроны, все пять. Опасения были беспочвенны, капсюли выглядели новенькими и готовыми к бою. Но Лэйд привык тщательно подходить к любой задаче. Никак иначе дела в Хукахука не ведутся.
— Я не знаю, каким образом Новый Бангор сообщается с реальным миром, но думаю, что он позволил новости об этой трагедии просочиться наружу. Отправил с подходящим ветром, чтобы та спустя много лет достигла Джакарты. И заставила обезумевшего от горя отца по доброй воле броситься обратно, прямиком в голодную пасть Левиафана, из которой он, казалось бы, выпорхнул.
— Общество без религии — как корабль без компаса!.. — провозгласил Диоген и вдруг заперхал механическим голосом, — Всякая хозяйка знает, что наилучшее средство от сорняков — одна унция соды, унция рыбьего жира, две горсти мелкой золы и фунт измельченного фуражного зерна.
— Мудро замечено. Полагаю, эта сентенция относится к тому периоду, когда Корсиканец уже пребывал на острове Святой Елены?
— Чтобы вывести застарелые и жирные пятна нам пригодится обычный нашатырный спирт, что же до краски, тут как ни кстати подойдет нефтяное масло[57]…
Лэйд хмыкнул.
— Быстро же ты закончил с Наполеоном, старина. Теперь, значит, вообразил себя домохозяйкой? Напрасный трюк, я все еще вижу тебя насквозь.
— Для хорошего пирога с ревенем нам понадобится…
Лэйд по очереди стал вкладывать патроны в каморы револьвера. Кажется, не придется даже смазывать, механизм работал превосходно.
— Но в Новый Бангор вернулся уже не мистер Одрик Аймон Гаррисон. Точнее, не совсем он. Скорее, чудовище в человеческом обличье, сохранившее жалкое подобие рассудка, но заменившее животной яростью все то разумное, что прежде в нем было. Наполненная кипящей злостью оболочка. Демон в человеческой плоти. Мстя за погубленных дочерей, он под покровом ночи пришел в Мэнфорд-хаус и стал тем орудием, благодаря которому брауни совершили свою страшную казнь. Он потушил фонарь и сделал все необходимые приготовления. А потом набросился на людей, точно обезумевший зверь, терзая их зубами. Я думаю, Дигги, между ними была связь. Между безумцем и брауни. Что-то вроде невидимой радиоволны, которая направляла их, мстителей, по нужному курсу.
Лэйд взвесил револьвер в руке, заново привыкая к его весу. Он привык использовать куда более легкие амулеты в своей работе, но не мог не согласиться с тем, что вес оружейного металла таит в себе нечто притягательное.
— А потом мы с Саливаном, сами того не подозревая, ворвались в это осиное гнездо и учинили там знатный переполох. Полагаю, к тому моменту мистера Гаррисона уже не было на месте, иначе он покончил бы с нами прямо там. Однако он каким-то образом узнал, кто виновен в гибели домашних питомцев его дочери. Может, сам Левиафан нашептал ему это на ухо. В том, что осталось от мистера Гаррисона, скорее всего, не уцелело ничего человеческого, единственное, что он умел — это мстить. И у него появились новые цели. Ты, конечно, спросишь, почему Полуночная Сука говорила о демоне? О чудовище, созданным штудирующими оккультные книги брауни?
— Для ухода за лицом я прежде всего советую миндальное молочко с добавками из календулы и талька.
— Отвлекающий маневр, только и всего. Эта стерва хотела заставить меня увидеть то, чего я сам внутренне ожидал. Натравить старого тигра на искусственно созданный мираж. Выставить против сумасшедшего убийцы с горстью побрякушек вместо оружия. И она почти добилась своего. Возможно, в этот раз она была ближе всего к своей цели.
— Если вам предстоит мелкая штопка, возьмите дюжину булавок и…
Лэйд сделал еще один глоток бренди и решительно отставил бутылку. День в Новом Бангоре длинный, но уповать на это не стоило. Когда начнутся сумерки и снаружи погаснет газовый фонарь, ему потребуется твердая рука и чистый рассудок — чтобы встретить того, кто явится к нему на порог.
В чью бы форму тот ни был заключен.
— Он придет за мной после того, как зайдет солнце. Он не любит дневного света, его время — ночь. Он придет, чтоб перегрызть мне горло, как бедному Саливану, но я буду ждать его. Тигры терпеливы в засаде и безжалостны в схватке. Я не знаю, сколько человечного в нем уцелело и сохранил ли он в себе хотя бы крупицы разума. Если да — я постараюсь сохранить ему жизнь. Не из милосердия, скорее, из жалости к мисс Аммиле, потерявшей и сестру и мать. Если нет… Что ж, мне не привыкать.
Убедившись, что револьвер лежит в прямой досягаемости его руки, Лэйд вытащил из жилетного кармана часы и открыл крышку. Стрелки показывали начало одиннадцатого. Он положил часы возле взведенного револьвера и удовлетворенно откинулся на спинку стула.
— Если я чему-то и научился тут, в Новом Бангоре, так это тому, когда следует ждать покупателя. Этот явится с темнотой.
* * *
Колокольчик прозвенел задолго до сумерек, но Лэйд даже не повернул голову в сторону входной двери, лишь прикрыл лежащий на столе револьвер шляпой. Настоящий лавочник, чей слух отточен за много лет в совершенстве на зависть всякому завсегдатаю Ковент-Гардена[58], способен по одному лишь звону сказать, кто явился к нему в лавку и по какой нужде. Это звон был слишком неуверенным и кратким, чтоб возвещать явление безумного убийцы. Скорее, пришествие какой-нибудь пожилой леди за крахмалом или…
— Твои шуточки когда-нибудь доведут тебя до проблем с Канцелярией, Чабб, — пробормотал Макензи, оглядывая лавку из-под клочковатых бровей, — И тогда не рассчитывай, что старина Оллис придет тебе на помощь.
Лэйд через силу улыбнулся. Напряжение последних дней порядком подточило его чувство юмора, но изменять своим привычкам он не собирался. В тот момент, когда он не сможет улыбнуться очередному вызову Нового Бангора, Левиафан сможет праздновать победу.
— Только не говори, что зубной порошок и крахмал в одночасье стали стратегическими товарами.
— Много хуже. Жители Хукахука впервые за всю жизнь увидели табличку «Закрыто» на двери бакалейной лавки. Я точно не уверен, но, кажется, в Откровениях Иоанна Богослова[59] среди знамений Страшного Суда значилось что-то такое… Учти, еще немного, и на улице появятся безумные фанатики, возвещающие скорый конец всего сущего!
— Хорошо, что предупредил, Оллис. Я постараюсь им сбыть старые сухари.
— Ты не пришел сегодня на обед.
— Дела, сам видишь, — Лэйд развел руками, подчеркивая нарочно устроенный им в лавке с помощью Диогена живописный беспорядок, — Надо хоть раз в жизни навести подобие порядка в этих авгиевых конюшнях. Не хочу погибнуть в расцвете лет под лавиной из крахмала или сахара. Может, я не самый ревностный почитатель Брейрбрука, но такая трагическая кончина не по мне.
— Про Саливана слышал? — внезапно, без перехода, спросил Макензи.
— Что? Нет. Что такое с Саливаном?
Владелец «Глупой Утки» поморщился.
— Представляешь, захожу я к нему сегодня с утра… Одно старое ерундовое дело, да что-то в голову постучалось. Ну, думаю, наш приятель Эйф, верно, дома должен быть. Стучу — и ничего. Может, на дежурстве, думаю? Тяну, значит, за ручку — а дверь-то и не заперта! Вот тебе и фокус! Да Эйф скорее шлем на ночь снять забудет, чем дверь не запрет. Тут у меня что-то внутри заворочалось, точно в пивном бочонке. Дай, думаю, загляну одним глазом, что у него внутри творится. Открываю дверь, захожу — и вижу…