Ночь упавшей звезды (СИ) - Медянская Наталия. Страница 30

-- А мне плевать на ее репутацию!

-- И мне... Я люблю тебя, Триллве, -- глухо произнес Одрин, нетерпеливо срывая с меня одежду. -- Ну почему ты появилась только сейчас? -- руки настойчиво пробежали по телу, и он увлек меня за собой на пол.

-- Обними меня... не отпускай...

А потом я уже не помнила, что шептала, что кричала... все было неважно, кроме него и меня... нас.

Сердце Одрина грохотало в груди, горло перехватило, а он все целовал мое лицо, не в силах оторваться. Потом эта странная немота сменилась криком, и он уткнулся мне в шею.

Мы лежали, не расплетая объятий, пока накрывшая нас тяжелая волна медленно отступала, принося освобождение и одновременно щемящую тоску разъединенности. Ничего не хотелось говорить, только вслушиваться в затихающий ритм сердец и дыхания. Все еще слитный, словно удвоенный. Вот так бывает, оказывается...

Беловолосый вздохнул, перекатился на спину и, пристроив мою голову на своей груди, стал наблюдать за струями дождя, бежавшим по скату стеклянной крыши. Мраморный пол приятно холодил разгоряченное тело, а в груди разливалось давно позабытое ощущение тепла.

Я, потянувшись, погладила его по щеке:

-- Эй, ты замерзнешь и простудишься... И что мне тогда делать? Я не знаю, как лечить элвилин.

Сердце царапнул легкий холодок.

-- Не переживай... -- сказал он, мечтательно глядя мне в глаза, -- у нас же есть Звингард с его знаменитыми компрессами... Ну и... элвилин вообще-то не болеют.

Я рассмеялась.

-- А... а говорят, он в оранжерее мед прячет... на грядке с лекарственными зельями, -- выдала я подцепленный невесть где слух. -- Поищем?

-- Правда? -- Одрин поднял бровь. -- Похоже, по всему замку прямо-таки рассыпаны захоронки со спиртным. И что меня больше всего возмущает -- это то, что один я не в курсе... -- он фыркнул и, осторожно придержав меня, легко вскочил на ноги. Дотянулся до одежды и подмигнул:

-- Ну, давай, поищем.

Я влезла в одежду, а туфли надевать не стала: все равно они сползали с ног и шлепали.

Огляделась:

-- А... а где тут аптечные грядки?

Кругом было море цветов и плодовых деревьев, по большей части мне незнакомых... ну, виноградную лозу я узнала сразу... и яблоню... хотя не уверена: не может же простая яблоня одновременно и цвести, и быть покрытой золотисто-алыми плодами... А вон там, за увитой ипомеей аркой... у меня глаза разбежались, я глубоко вздохнула: там росли розы. На шпалерах, обвивающих легкие решетки, на земляных террасах в несколько рядов, разной высоты и невероятного колера... там даже синие были... Или мне чудится?

Одрин улыбнулся, заметив мой восторг:

-- Ты любишь цветы? Пойдем, подойдем поближе. -- И он, приобняв, подвел меня к розарию:

-- Вот. Это любимое детище Звингарда, его гордость и страсть.

-- Я... люблю цветы, -- я опустила голову. -- Только никому не приходило в голову мне их дарить. Во мне больше видели воина, чем женщину, -- я тяжело вздохнула. Вот, еще жалуюсь... глупо...

Мадре нахмурился и язвительно бросил:

-- Ох уж эти ваши мужчины. Мало того, что они грубияны, они еще и слепцы! Если ты захочешь букет -- он у тебя будет. Выбирай, только сама не рви -- у этих роз шипы очень колючие.

-- Я не... -- я повернулась к Одрину, -- не могу нарушить такую красоту. Я лучше просто посмотрю, ладно?

Я прижалась к его плечу.

Одрин коротко поцеловал меня в висок и, сорвав темно-бордовую, почти черную розу, протянул мне:

-- Красота со временем отрастет, а цветов тебе еще не дарили...

Нежнейшие лепестки щекотнули нос. Я вдохнула тонкий запах. Держать стебель забинтованной рукой было удобно -- все колючки мимо...

Ну откуда, откуда он догадался, что это мой любимый цвет? И вообще... Это же просто страшно. Особенно оттого, что я боюсь его потерять.

-- Давай, сделаем тебе красивый букет и поставим у постели? -- улыбнулся мевретт и погладил меня по щеке.

-- У постели? -- удивилась я. -- В библиотеке?

-- Зачем? Ты что, собралась ночевать в библиотеке? -- он хмыкнул и поддразнил. -- Я, конечно, понимаю, что не в обычае ночевать жениху с невестой до свадьбы вместе, но, по-моему, нам уже поздно об этом думать... Ну и... в кабинете уже убрали и протопили, а стекло вставили, так что, идя сквозь него, не простудишься...

Я покраснела и заверила, что вовсе ничего такого не думала. Да и зараза к заразе не липнет.

Ну и... мне просто до смерти хотелось посмотреть на его спальню. Дверь туда вела из кабинета, но она была заперта! Нет, все же любопытство кошку сгубило.

-- А-а Звингард... -- все еще сопротивлялась я истреблению клумбы. -- Ну, он же обидится, что без спросу...

-- А мы ему не скажем, -- лилейный заговорщицки подмигнул. -- Грабить Звингарда -- так по полной! Ну что, выбирай, какие розы тебе нравятся?

Я растерянно посмотрела на цветник перед собой, потом на розу в руке:

-- Вот такие. А как ты догадался?

-- Понятия не имею, -- мевретт растерянно посмотрел на цветок, -- просто почему-то решил, что синие тебе не понравятся...

-- Ты руки не поколешь? Может, лучше я сама?

-- Тебе не хватило на сегодня? -- он взял мою забинтованную руку и нежно поцеловал пальцы. Потом, осторожно раздвигая пышную листву, начал отламывать колючие стебли. Судя по его гримасам, было больно. Но Одрин стойко перенес лишения и вскоре вручил мне целую охапку роз.

Я зарылась лицом в ароматные венчики. Задыхаясь от нежности.

-- Одрин, я... спасибо...

Разрыдаться опять не хватало. Что же я сегодня плачу и плачу...

-- Ты сам моя звезда.

Элвилин погладил меня по голове:

-- Я уже говорил, что люблю тебя? -- спросил тихо.

Я подняла голову, сморгнула, глядя ему в лицо. Руки разжались, и розы посыпались под ноги. Но зато я сумела его обнять.

Одрин нежно поцеловал мои губы, пристально посмотрел в глаза:

-- Можешь обещать мне одну вещь?

-- Какую?

-- Там, куда ты уедешь, всегда помнить о том, что я жду тебя. Помнить об этом и быть осторожной. Ты нужна мне, Триллве. Нужна здесь, живая... Наверное, я эгоист, что говорю тебе такое, но... я не смогу без тебя... Уже не смогу.

-- Я буду помнить об этом. И вернусь, обещаю.

-- Ты... очень дорог мне. Не грусти... пожалуйста...

Я опустилась на колени, пряча повлажневшие глаза, и стала собирать рассыпавшийся букет.

-- Осторожнее, не уколись, -- он присел рядом, помогая.

Где-то над крышей полыхнула молния, и Одрин поднял голову:

-- Кажется, гроза опять усиливается... Ну и денек сегодня выдался. Суматошный, но счастливый... Ты не устала, Арри? -- и он вручил мне оставшиеся розы.

Я подняла голову к стеклянному потолку, залитому дождем.

-- Устала... слегка... хочу посидеть с тобой у огня... немного... может быть...

Встала и протянула ему руку, второй прижимая к себе букет, слегка колющийся через рубашку:

-- Куда пойдем?

-- Ну, я думаю, что тебе должна понравиться шкура снежного вепря возле очага...

Он обнял меня за плечи и повел, было, к двери, но на полдороги задержался:

-- Так, мы совсем забыли. Что ты там о грядках и Звингарде говорила?

-- Что он прячет мед, под валерьянкой... -- меня слегка терзала совесть: мы и так уже лекарскую клумбу разорили.

Одрин недоуменно огляделся по сторонам. Потом немного растерянно повернулся ко мне:

-- А ты знаешь, как выглядит валерьянка?

-- Не-а, -- призналась я. -- Но если в замке есть кот...

-- Ну, теоретически кот, конечно, есть. И даже не один. Но где они находятся в данный момент... Ладно, пожалеем старика Звингарда, я что-нибудь придумаю.

И он повел меня прочь.

Насчет того, что кабинет протопили и высушили, мевретт оказался чересчур оптимистичен. Ковер изрядно залило водой, и было там не в пример холодней, чем в оранжерее. Я сильнее прижалась к Одрину, словно кошка в мартовских лужах, поджимая босые ноги.