Книга Кораблей. Чародеи (СИ) - Медянская Наталия. Страница 50

Он взял мое лицо за подбородок и поцеловал в губы.

— Может, не будем пока о них?

Но какой-то червячок точил меня и подзуживал, может, тот самый короед с завитка, выдуманный Талькой.

— Ты… когда в нее… в книгу заглядывал… такое было? Ну, землетрясение?

Князь зажмурился, припоминая:

— Нет, не было. Я ее уронил, чтобы тебя поймать. Так, — он погладил меня по голове, — давай-ка посмотрим ее еще раз, осторожно. Ничего не читая вслух.

Одрин ушел за шкафы и вернулся с фолиантом в руках. Положил его на диван. Книга лежала смирно. Я втянула ее запах — кожи, серебра, тлена… вдруг поразившись, насколько же она древняя. Портрет Одрина там все-таки мог быть, а мой — ну никак…

Я сердито потерла лоб:

— Ну! Что я такого ляпнула, чтобы… Постой! В «Плясунье Сарк» ты говорил с призраком. А потом — спрашивал меня о какой-то башне… о какой?

— Я не хочу об этом говорить, Триллве, — сердито сказал князь. — Прошлое — оно уже ушло, и давай не будем его ворошить. А землетрясение… Ну, мало ли, может, подземные воды проточили пустоты под замком, или… все-таки Иса развлеклась. Думаю, книга тут ни при чем.

— Ага, Иса! — фыркнула я, сердясь, что Одрин обо мне что-то знает и не собирается рассказывать. — Скорей уж я это все устроила! — я вспомнила испорченный ковер в его кабинете, залитый кровью подоконник, сломанный плющ и накрепко связанного Торуса в сатверской тюрьме. Землетрясение рядом с этим выглядело даже как-то несерьезно.

Мадре, должно быть, вспомнил то же самое, и громко, искренне рассмеялся.

— Я нисколько не сомневаюсь в тебе, девочка.

Он осторожно раскрыл книгу, удобно устроившись на полу перед диваном. Я перестала дуться и сползла следом.

— Ого! — брови князя приподнялись удивленными домиками. — Ты права… теперь нас там действительно двое…

Я вцепилась в него и зажмурилась.

— Что такое, Триллве? Открой глаза.

Я сердито потрясла головой.

— Нет! Не хочу! Она меня тянет, и я будто падаю! Туда, в гравюру, — я наугад ткнула пальцем. — Я высоты боюсь, смертельно. Если придется драться где-то на мосту или гребне стены… я не смогу… И вообще… Я смогла что-то в ней увидеть, только когда мы были вместе, — вне логики завершила я.

Одрин обнял меня и сильно прижал к себе:

— Не бойся. Не надо бояться. Я всегда буду рядом и… не отпущу тебя… вниз. А насчет «вместе», — я почувствовала, что жених улыбается, — когда два любящих сердца рядом — это великая сила. У нас есть одна старинная песня, ее девушки поют во время свадьбы. Там говорится, что два любящих сердца смогут открыть любые двери и дотянуться до неба…

— Когда упадет Звезда, — я сильно провела руками по взлохмаченным волосам ото лба к затылку. — Те же самые слова… здесь… записаны.

Мы ошеломленно уставились друг на друга.

— Триллве, я никогда не думал… — он вгляделся в виньетки и письмена. Строчки, как ручьи, побежали под пальцами. — Я читаю и понимаю, но язык мне не знаком.

— А… разве мы не на нем говорим?

— Нет. И рунами мы пользуемся другими. А эти я… Мгла! Триллве! Твое письмо!

— Письмо? — я передернулась, вспомнив, чем оно было написано. Сразу резко заболела нога. — Ну, да… но… как же ты тогда его прочитал?

— Его прочитал Сингард, — князь улыбнулся, вспомнив слишком уж заносчивый вид старого лекаря. — И сдается мне, что смог он понять гораздо меньше, чем там действительно было написано.

— Но… Как это может быть?!

«Научи меня летать» — и сразу после этого весь замок срывается вверх. И Книга с гравюрой, на которой женщина с моим лицом, только в странной облегающей одежде и сапогах на толстой подошве. И письмена, непонятные здешним, но я, пришелец неизвестно откуда, их разбираю запросто… Остается только поверить, что я действительно триллве — та самая звезда из легенды, что падает с неба, чтобы остаться жить среди элвилин.

— Успокойся, девочка. Я думаю, что Сингард может что-то знать, — Одрин прижал холодные губы к моему лбу. — Ведь читал он эту книгу нам в детстве, и все было понятно… Только, пожалуйста, давай, отложим этот разговор до утра. У меня на сегодняшнюю ночь совсем другие планы, и я не хочу, чтобы их омрачали мучительные раздумья о чужих рунах, гравюрах и предсказаниях.

— Тогда чем ее можно омрачать?

— Я собираюсь этой ночью выдать тебя замуж.

— Замуж? Меня? И ты думаешь, я позволю… кому-нибудь…

Я уже была на полу — поэтому, к счастью, упасть не могла. Посмотрела на его счастливую улыбку и уткнулась лбом князю в колени. Посидела так, поглупевшая от счастья, какое-то время, потом вздохнула:

— А я совсем не знаю, как у вас свадьбы проходят… и у давних тоже…

Мадре улыбнулся, с нежностью перебирая рукой мои волосы:

— В Дальнолесье… в самой чаще… растет ясень. Его там посадили давным-давно. Он просто огромный и, говорят, даже старше Твиллега. И уж точно старше меня, хотя прожил я немало. У его корней живут кроты и барсуки, а в кроне — птицы и белки. И олени приходят на водопой к ручью, вытекающему из-под корней. Те, кто решился на супружество, приходят в полночь и обнимают ствол руками, прося благословить их любовь. Говорят, когда ствол обнимают те, кто действительно предназначен друг для друга, с неба на верхушку ясеня опускается серебряный луч. И тогда дерево осыпает пару серебряными листьями.

Одрин вздохнул и снова улыбнулся, с легким налетом горечи.

— Это всего лишь красивая легенда, даже дедка Сингард — а он намного старше меня и любого в Твиллеге — ни разу не слышал о таком. Ну, или молчит… Потом жених и невеста познают друг друга под священной сенью, кровью скрепляют союз. А наутро в замке собираются гости и празднуют… пока не надоест. Ну, или сколько их вытерпят, — жених лукаво улыбнулся.

— А ты… ты не помнишь, как отмечают свадьбы там, где ты родилась?

— Не помню, но это и неважно… пусть будет твой обряд… под звездами… Ночью, сегодня, — я зажмурилась и повела плечами, словно их коснулся ночной заревский ветер. — Я хочу быть с тобой.

Князь молча встал и подал мне руку:

— Все будет, как ты хочешь.

Глава 14

Дальнолесье. Аррайда

— Здесь поблизости озеро есть? Или река? Хочу посмотреть, как закат в воде отражается, — неожиданно для себя сказала я. «Жизнь наша короткая, как закат: вот солнце над водой, а вот уже в реке»… — Если ты не занят, конечно? А то целый день со мной…

Я подавила вздох. Мадре улыбнулся:

— И река есть. И озеро — недалеко от военного лагеря, где Велит Цмин тренирует новобранцев. И вода ближе к вечеру в нем всегда похожа на парное молоко. Возьмем лошадей и поедем?

И мы поехали.

Элвилинские кони легко несли нас мимо терновых изгородей, падуба, бересклета, рябины. Одрин на скаку сорвал сердоликовую гроздь и осыпал меня рдяными ягодами. Места нехоженые, нежилые тянулись от распадка к распадку, цветы пестрели в траве праздничным многоцветьем; золотели груши-дички на склонах; среди темных, почти черных елей светились лазоревым шиповник, боярышник, барбарис.

Князь остановил коня на пригорке и, глядя вниз, произнес восхищенно:

— Ты посмотри, как здесь красиво!

Маленькое озеро, похожее на чуть сплюснутую луну, лежало перед нами. Над водой поднимался пар; смешиваясь с туманом, завиваясь прядями, укрывал лозы по берегам. Позванивали редкие капли. Высокая, по грудь, нетронутая трава казалась серебряной от росы. Я спрыгнула в нее и покатилась по склону, придерживая меч, чтобы не наставить синяков. Через минуту одежда на мне стала мокрой, но — давно я себя так замечательно не чувствовала, не ощущала, не жила. Все беды и заботы отошли. Наконец, я упала на спину, на пружинящую подушку зелени, глубоко вдохнула влажный воздух и закрыла глаза.

Судя по звукам, Одрин тоже спрыгнул с лошади, хрустко проехался по влажному склону вниз. Охнул, теряя равновесие, и громко рассмеялся.

— Триллве, ну что же ты делаешь! Ты же вся мокрая!

— Ну и… трава тоже мокрая, и ей это нисколько не вредит, — я похлопала ладонью рядом с собой. — Иди ко мне. А… кони не сбегут? Пешком до утра не дотопаем. Разве что летавку…