УОНИ 2 (СИ) - Гедеон. Страница 62

Лейтенант тихо выдохнул и буркнул:

– Дадим им ещё шанс.

Ужас, шевеливший волосы на голове, ослаб, сжался до привычного страха, которым, похоже, большую часть жизни дышали Лорэй.

– Дадим, – охотно согласился Карл. – Так, чистосердечные, а где сейчас ваши штампованные приятели? И зачем вы полетели на Эдем, если так его не любите?

– Мы ничего не знаем о репликантах, – тихо ответила Эйнджела. – С тех самых пор, как сбежали от них и от вас на Вулкане. Началась эвакуация. Мы последовали за потоком людей и сели на один из кораблей. “Рабах”, кажется. Нам не повезло. Часть беженцев отобрали в одну каюту, усыпили газом и продали эдемцам. Мы не знаем, чем закончились дела репликантов на Вулкане и живы ли они.

Помимо подавленного волей страха и понятной досады безопасники уловили едва ощутимые сожаление и вину.

– Интересно, – прищурился Монт, привыкший подмечать и придавать значение самым маленьким и незначительным деталям. И пусть общение с эмпатом было ему в новинку, он успешно приспособился к такому способу допроса. – Создаётся впечатление, что вы, как минимум, привязались к этим тварюшкам.

Монт нарочно назвал репликантов уничижительным термином – его интересовала реакция Лорэй. Нэйв тоже уставился на них с неожиданно болезненным любопытством.

– Да, – не стала отрицать Эйнджела. – Мне их жаль. Несмотря на жестокость, они честней и лучше многих людей.

При этих словах Свитари невольно покосилась на стену, будто могла увидеть сквозь неё Батлера.

– И так же не вольны распоряжаться своими жизнями, – добавила Эйнджела.

Теперь безопасники ощутили жгучую горечь и злость.

– Только жаль? – недоверчиво хмыкнул Монт.

– Кто ещё может желать вам смерти? – подал голос Нэйв.

Несмотря на актуальность вопроса, истинной его причиной послужило острое нежелание Нэйва услышать правдивый ответ на вопрос коллеги. Почему-то лейтенанту не хотелось знать, что Эйнджелу и того репликанта с изуродованной мордой связывает что-то большее, чем обстоятельства. И ещё неприятно цепляла данная репликантам характеристика – Нэйва словно поставили на один уровень с Батлером и прочей мерзостью. Впрочем, может, это и справедливо, если учесть его недавнюю малодушную месть и этот допрос.

Но если Грэму и удалось сохранить свои чувства в тайне от Монта, то с эмпатом номер не прошёл. Чужое чувство сожаления усилилось, когда Эйнджела посмотрела прямо в глаза Нэйву.

То было самое странное извинение, которое лейтенант получал в жизни. И самое искреннее.

Грэм ошеломлённо моргнул, а потом едва заметно кивнул в ответ. Злость утихла, оставив лишь ощущение неправильности, несправедливости происходящего.

– Кроме корпоратов? – уточнила Эйнджела, вновь переведя взгляд на Монта. В карцере вновь будто похолодало. – Бывшие хозяева, если знают, что мы остались живы.

– А вот с этого момента подробнее, – хором потребовали контрразведчики.

Они подозревали, что, скорее всего, зуб на Лорэй заимел кто-то из их бывших клиентов. И обоим офицерам – в особенности Нэйву – хотелось узнать имя этого человека.

– И начните с момента вашей первой продажи отсюда, – обозначил временной отрезок Монт. – Выкладывайте всё от и до.

Холодивший спину страх дополнился ощутимым сопротивлением.

– Я гарантирую полную сохранность тайны, если это не касается безопасности Союза, – по-своему истолковал её состояние Карл. – В случае, если эта информация будет представлять интерес для контрразведки, гарантирую также безопасность. Не исключаю также включения вас в программу защиты свидетелей. Гарантировать не могу, но сделаю всё, что от меня зависит.

Нэйв молча кивнул, поддерживая товарища. Контрразведчики, начавшие привыкать к общению с эмпатом, ожидали вспышки радости, но получили лишь сожаление и жалость.

– Вас раздавят, – недобро предрекла Свитари. – Убьют или чего похуже. Вы и себя защитить не сможете.

– Убивалка не выросла, – зло фыркнул Грэм.

– Слова не мальчика, но мужа, – одобрительно кивнул Монт. – Так, красавицы, вы или принимаете предложение, или счастливо упархиваете к заботливому хозяину. Ну, если до вас к тому моменту всё же не доберутся репликанты. А они, как я заметил, парни упорные. Так что? Да? Нет?

– Если вам не жаль жену и дочерей – мы всё расскажем, – тихо сказала Эйнджела.

Её слова сопровождало болезненное ощущение где-то в груди, будто там прокручивали что-то острое. И если слова девушки не произвели на Монта ровно никакого впечатления, то от этого чувства он на миг напрягся.

– Нет, ну какие заботливые, а? – хмыкнул он, отбрасывая сомнения. – Прям идеальные жёны. Так, моя семья вас не касается. Давай, рассказывай.

Грэм, которого не отягощало беспокойство о семье, ухмыльнулся со свойственной молодости уверенностью в собственной неуязвимости. Он уже видел себя героем, преодолевшим все трудности и раскрывшим сложное и опасное дело.

– Как хотите... – тускло ответила эмпат.

Болезненность ушла, сменившись чем-то, что контрразведчики затруднялись описать. Наверное, как-то так чувствовали бы себя покойники, если бы они были способны что-то чувствовать. Некое душевное онемение, граничащее с полной бесчувственностью. Губы Свитари при этом скривились в неприятной гримасе, а взгляд Эйнджелы утратил живость, омертвел.

Эта перемена поразила Нэйва. Он даже украдкой ущипнул себя за бедро убеждаясь, что с его ощущениями всё в порядке.

Монт впечатлился куда меньше молодого коллеги. Его расстроило ставшее совершенно невыразительным эмпатическое “сопровождение”, серьёзно уменьшавшее контроль за достоверностью информации.

– Когда нам исполнилось по тринадцать лет, Батлер закончил наше обучение и продал перекупщику. Тот доставил нас на космическую станцию...

– Секунду, – перебил Монт. – При каких обстоятельствах и в каком возрасте вы попали к… господину Батлеру?

Было видно, что слово “господин”, адресованное работорговцу, больно режет капитану губы. Он, конечно же, читал данные о легальной покупке детей у поставщика, но в этом вопросе Монт не доверял эдемцам ни на грош. У остроухих что ни раб – куплен легально, если верить документам. А с верой у Карла всегда не очень-то складывалось.

– Когда нам было по двенадцать лет, круизную яхту родителей захватили, – всё с тем же тупым равнодушием и пустотой во взгляде ответила эмпат. – Отец погиб при абордаже, мать – в пути на Эдем. Нас и других пассажиров продали перекупщику, у которого нас выкупил Баттлер.

Контрразведчики разочарованно переглянулись. Они рассчитывали подловить поганца и, как любил выражаться Монт, – “устроить ему шикарную жизнь”. Ту, что ведут киборги. Но с точки зрения закона Батлер выступал в этой ситуации добросовестным приобретателем, введённым в заблуждение продавцом живого товара.

– Вы помните вашу настоящую фамилию и данные родителей? – уточнил Карл. – Название корабля?

– Лорэй и есть наша настоящая фамилия, – ответила Свитари. – Работорговцы клепают поддельные документы с новыми именами. Отсюда Селена и Диана Лоу.

Она скривилась, будто само звучание этих имён причиняло боль.

– Когда мы освободились, то заказали документы на имена, что дали нам родители. Можете считать это глупой ностальгией.

При этих словах губы Свитари изогнулись в злой усмешке.

– Корабль принадлежал отцу, – монотонно продолжала Эйнджела, – Дориану Ламберту. Круизная яхта “Скиталец”, порт приписки – Земля. Мать – гражданка Идиллии, Алма Лорэй.

Нэйв старательно записал данные, запустил поиск и зло произнёс:

– Грёбаная дыра…. Ответ аж завтра будет….

Он не понимал почему, но услышанное злило. Может, причиной была та будничность, с которой Лорэй рассказывали о пережитом ужасе, а может, его собственное бессилие наказать тварей, что творили подобное. Творили до сих пор, под вежливо отведённым взглядом Союза. И одна из таких тварей владела поместьем, в рабском карцере которого он, лейтенант Нэйв, сейчас комфортно рассиживался. И сам творил то, чем не гордился.