Поворот калейдоскопа (СИ) - Бранник Елизавета. Страница 38

И Ника, Ника удивила Аню неимоверно. Пополневшая и белолицая, очень непривычная без макияжа, она зашла в кафе, где они договорились встретиться во время поездки Ани в столицу. Вероника была на пятом месяце.

— Он летчик, — сказала она, посасывая сок через трубочку, и нервно рассмеялась. — Мы в аэропорту познакомились. Я боюсь, знаешь, как я боюсь за него! Трясусь и часы считаю! Люблю его, как … Зато, если что… буду сыну говорить, что папа летчиком был, и не совру… — она посмотрела на Аню красными, встревоженными глазами.

— Ты что, глупая! — возмутилась Аня. — И думать о таком не смей! Это же стресс! Малыш почувствует.

— Все беременные — дуры, — сообщила Ника. — Сама когда-нибудь поймешь.

Но Аня уже сомневалась в том, что ей когда-нибудь доведется узнать радость материнства.

На факультете появился новый преподаватель, недавно защитившийся доцент Олег Владимирович. Его взяли на место Каде. Тридцатишестилетний Олег Владимирович был неженат и очень симпатичен — голубоглаз и светловолос. Кафедра воспряла духом. Аня думала, что новый преподаватель, словно волк в овечьем загоне, начнет, как это часто бывает в преимущественно женском коллективе, «окучивать грядки». Но Олег Владимирович даже раздумывать не стал и почти сразу же обратил на нее свой голубоглазый взор. Аня с нарастающим раздражением начала замечать, как он попадается ей на переменах, напрашивается на лекции с целью «обмена опытом» и заводит бесконечные разговоры в столовой. Ухаживания прекратились после откровенного, даже жесткого объяснения. Олег Владимирович обиделся. А Аню опять жалели на кафедре. Только одиннадцатая группа четвертого курса ее понимала. На День Святого Валентина ручка на двери ее блока оказалась увешанной картонными сердечками с пожеланиями держаться и верить, и милым «Он вернется» в окружении розочек.

Год прошел, и за ним по кругу двинулся следующий. Калейдоскоп замер, лишь несколько стеклышек сдвинулось с места, но Аня осталась равнодушной к новой картинке. Она разрабатывала следующий проект, уже официально, по договору с крупной фирмой. Появились деньги и новые дела: курсы вождения, походы в салоны и на редкие в Каратове театральные представления. Только в театре Аня чувствовала, как ее сердце приоткрывается. Она начала пропускать звонки от Фила. Сидела потом, глядя на экран. Ему не удалось приехать на каникулы, их у него и не было, как таковых. Он учил китайский, занимался спортом. Порой Аня так тосковала по нему, что на несколько дней проваливалась в какую-то бездну отчаяния. Но проходили дни, и становилось легче.

… Он написал ей сообщение и попросил встретить на вокзале. Аня сидела ошеломленная, перечитывала несколько строк с ликующими смайликами снова и снова. Фил в последнее время часто повторял, что его программа подходит к концу. Но она была уверена, что он останется в Китае, возможно, приедет только за тем, чтобы закрыть учебу в Каратове. Все студенты-обменники в основном так и делали, мало кто стремился вернуться в провинцию, попробовав на вкус жизнь крупного мегаполиса. К тому же, российских выпускников, зачастую еще на последних курсах, уже разбирали к себе китайские или совместные компании. Она почувствовала резкое, болезненное разочарование, словно внезапно пробудившуюся надежду вырезали ножом по живому: скорее всего, он приезжает, чтобы окончательно расставить все точки над «и».

Аня собралась и поехала на другой конец Каратова, рассчитав маршрут с учетом пробок и путаных дорог старого города — она была еще не слишком опытным водителем. Сердце ее то замирало, то начинало снова отчаянно колотиться так, что виски покрывались потом. Весна в этом году выдалась ранней. По обочинам еще оплывал неопрятными кучами серый снег, но тут и там пробивалась к солнцу молодая травка.

Она приехала задолго до прибытия московского скорого и стояла в зоне ожидания, считая минуты. Она сразу его увидела. Он шел через толпу, толкая тележку, и искал ее глазами. Фил возмужал и, кажется, подрос. Он выделялся в толпе разворотом плеч и выражением лица: открытым, уверенным. Аня почувствовала, что так и не вылечилась от своей любви к этому сильному и прекрасному мальчику… нет, мужчине. Ей будет очень-очень трудно. Их новое расставание порежет ее на кусочки. Сможет ли она потом опять себя собрать?

Они обнялись, неловко ткнулись губами в щеки. Фил молчал, сияя синевой глаз, метался взглядом по ее лицу. От него по-другому пахло, запах был новым, от этого Ане стало немного легче.

— Пойдем, — сказала она.

Он кивнул, присвистнул, подойдя к машине:

— Ого! Твоя?

— Материальное выражение моих прошлогодних стараний, — Аня делано засмеялась. — Не зря я трудилась. Мой патент.

— Ты мне не говорила.

— Хотела сделать сюрприз. Только не смейся, я еще плохо вожу.

— Не буду. У меня для тебя тоже сюрприз.

— О, подарок! — Аня изобразила оживление.

— Да… типа.

В дороге он с юмором и красочными подробностями рассказывал последние свои новости, то, о чем они еще не говорили. Аня въехала во двор, осторожно припарковалась.

— Еще один сюрприз? — рассмеялся Фил, вылезая из машины.

— Мои новые хоромы. Снимаю.

— Я буду скучать по нашей общаге.

— Я тоже… скучаю, — Анино сердце подпрыгнуло, заколотилось. О чем он?

Они поднялись на шестой этаж. Фил занес сумки и быстро пробежался по квартире, комментируя и восторгаясь.

— Мои компы перевезла? — обрадовался он, заходя в кухню-гостиную из маленькой проходной комнатки, в которой Аня оборудовала кабинет.

— Да, у тебя там был ремонт, — ответила Аня. — Но твой блок все так же закреплен за тобой.

— Это классно!

Он подошел к ее столу и заглянул в раскрытую тетрадку:

— Работаешь?

— Да, тесты проверяю. Садись, поедим.

Они поужинали в скованном молчании. Фил, пряча глаза, сказал:

— Мне предложили работу.

— А, — сказала Аня. — Согласился?

— Да, предложение классное.

— Китайский выучил?

— Если бы! Жуткий язык. Я, как собака: все понимаю, но предпочитаю общаться с теми, кто знает английский.

— Понятно. Какие планы?

— Пацаны выяснили, что я вернулся. Зовут отметить.

— Сегодня?

— Да, прямо сейчас. Только душ приму. Не обидишься? Только приехал и…

— Ну что ты? Повеселись, как следует.

— Напьюсь от радости. Шучу. Пива хочется.

— Ну если пива…

Она с улыбкой проводила его до двери, вручила ключ и брелок от домофона, чтобы он мог сам открыть, вернулась в комнату, собрала его вещи, вдохнула… и почувствовала тот, родной запах, уже не перебитый дорожными «ароматами».

Фил ворвался, подхватил ее, вставшую ему навстречу с застрявшим в горле удивленным вопросом, смел со стола на пол тетрадки:

— Ты ж разберешься потом? Ну и молодец! Ты же умница у меня.

Усадил ее, всхлипывающую, начал торопливо стаскивать с нее платье, неистово целуя, раздеваясь между поцелуями.

— Испугалась, дурашка? Думала, я опять уеду?

— Да, — всхлипывала Аня, цепляясь пальцами за его обнаженные плечи.

— Я так скучал. Ты моя девочка. Только моя! А ты скучала по мне? Ждала меня?

— Да, — Аня обхватила его за шею. — Да! Я очень скучала… очень! Я ждала! Я только твоя! Не бросай меня больше! Пожалуйста!

… Потом она все-таки выгнала его на встречу с друзьями по университету. Он вернулся за полночь, лег рядом, прижавшись сзади:

— Спишь?

— Нет.

— Очень устала?

— Да, — подумав, сказала Аня.

Она действительно провела день в каком-то мучительном полусне. Все валилось из рук.

— Мне действительно предложили работу. Только в Москве, в российско-китайской компании. Вернее, это я выбрал Москву, из всех предложений. Это и есть мой сюрприз. Поедешь со мной?

— Да, — тихо ответила Аня.

— Не пожалеешь? — Фил фыркнул. — Родной Каратов, леса, горы, луга. Ты ведь его любишь, наш универ.

— Я тебя люблю.

Он любимым движением зарылся лицом ей в волосы.

— Я так боялся. Сразу посмотрел в квартире: одна ли ты? Одна.