В час волка высыхает акварель (СИ) - Бруклин Талу. Страница 28

Кардинал лежал на жёсткой мостовой, испуская дым и тихо постанывая. Сверху на него смотрел улыбающийся учитель.

— Прежде чем я уйду, преподам тебе последний урок колдовства. — Аль Баян наклонился над учеником и нежно погладил его по голове — Нет, не пытайся говорить. У тебя этого не выйдет ещё как минимум два часа. Никогда не вкладывай всю силу в один удар, ведь если противник не падёт, то тебе нечем будет защищаться. Например, как сейчас. — Аль Баян вздохнул и поднялся, в душе он рыдал — так не хотел причинять боли другу, хоть и бывшему — Это последняя наша дружеская встреча Данте. Не ищи меня, не ищи моих товарищей. У нас своя дорога, а у тебя своя. И помни, о дитя невежества — усиль я твой заряд хоть немного, ты бы превратился в дымящуюся горсту пепла. Я верю, что ты хороший человек. Я не могу тебя убить, ведь всё-таки ты был моим любимым учеником. — Чародей сделал паузу, развернулся и сказал уже тихо под нос — А я ведь знаю, что ты меня не послушаешь… Последней будет следующая наша встреча… — Борян Аль Баян развернулся и медленно пошёл дальше по улице, пока восточный ветер не подхватил его и не понёс в сторону условленного места встречи. Улицы Тассора никогда не знали такого тихого, прекрасного дня.

***

Эдвард окончил рассказ и перевёл дух. В телегу заглянул сам Аль Баян, всё это время повозку правил он.

— Замечательно рассказал! Просто великолепно! Браво! — Чародей аплодировал, от чего у поэта вновь разболелась голова. Ещё и солнце жарило и слепило. Невыносимо!

— Собственно, это всё. Битву описал я со слов Аль Баяна. Мы же появились на опушке леса, стать пеплом, а потом вылезти из земли — сомнительное удовольствие. Главный тракт патрулировали наёмники, поэтому я отнёс тебя к ближайшим кустам, да и сам там спрятался. Примерно через час объявился Аль Баян и вместе мы позаимствовали у одного любезного фермера телегу… Одежду… И оружие. — Эдвард расплылся в широкой улыбке, жутко гордый собой. Затем барон порылся в куче мусора посреди телеги и достал стопку поношенных крестьянских лохмотьев. Когда-то давно рубаха и штаны были белыми, а перевязь — золочёной, но времена меняются, а одежда — подавно.

Поэт со вздохом осмотрел наряд на себе и смирился с новой одеждой, его сюртук грозил разорваться окончательно в любой момент. К тому же, лучше целая простая одежда, чем рваная, но дорогая. Наскоро переодевшись, он устроился рядом с бароном поближе к месту возничего, чтобы можно было задавать вопросы и наблюдать пейзажи. Также поэт отметил, что чародей очень уверенно ведёт грузовую кобылу, будто бы раньше работал извозчиком.

— Я требую разъяснений, теперь уже полностью. Кто ты? Что украл такое, что церковь и Данте пытались отобрать? А также самое важное для нас — куда мы едем? — Вопрос прозвучал твёрдо — от такого уже не уйти.

Чародей тяжело вздохнул, но поводьев не отпустил и начал постепенно отвечать на вопросы. Он не любил давать ответы, ибо новые вопросы плодились по мере повествования.

— Думаю, чтобы всё было понятно, старику стоит начать сначала. Я родом из страны Аурелион. Наша земле небольшая, но славная. Нас хранят скалистые горы, через которые так просто не пройти, и стена костей. Нет, не сочтите нас кровожадными, просто такой внешний вид сильно пугает врагов.

— Отдай поводья сюда и рассказывай спокойно, я умею править лошадь. — Проворчал Эдвард и отобрал поводья у чародея, чем больше тот уходил в рассказ, тем сильнее повозку кренило в сторону протекающей по боку реки.

— Так на чём я остановился? Точно! Аурелион! Это замечательное место! У нас вечное лето и почти не бывает бурь, реки тёплые, а вода в них чистая и целебная. Землепашцам у нас простой рай, урожай почти каждую неделю, еды хватает впрок на много лет вперёд! Однако не это самое главное, а Аурелионская академия художеств — место, где обучаются лучшие художники со всего мира. С академии всё началось, её создал Первый художник. Немногим известно, откуда он появился, но именно его первейшество создало вещь, вокруг которой пляшут звёзды. Художник смастерил кисть, что рисует реальность. Любая картина воплощается в жизнь! Так он создал академию и земли Аурелиона. Когда великий устал, он даровал жизнь мне и велел обучать новых творцов. Так появился я — первый человек на земле. Раз в полсотни лет достойнейший получал от меня кисть и до самой своей смерти мог творить реальность. Так появлялись новые страны и земли — парящие в пустоте острова, как и Иннир, кстати. С академией великие государства соединяют мосты из вечно-камня, нерушимого материала, что существует во всех измерениях сразу.

— Выходит, ты украл у церковников вашу же великую кисть? — Удивился поэт. — Стражи из вас отвратительные.

— Тут всё немного сложнее, мне будет сложно объяснить… Понимаешь ли, сменилось уже много великих художников, но островов уцелело совсем немного. Хорошие картины живут вечно, а посредственные — тускнеют, краски выцветают, и жители острова оказываются обречены на гибель, мёртвые острова сбиваются в огромный континент…

— Аль Баян. — Перебил барон.

— Что, Эдвард?

— Ты не отвечаешь на вопрос, как так вышло, что ваша кисть попала к нам в Иннир? Ты уничтожил толпу людей щелчком пальца, эй богу, читай я меньше — удивился бы. Ты способен летать, делать людей невидимыми. Если ты случайно уронишь небо — я ни капли не удивлюсь. К вам что, армия за кистью завалилась вот просто так?!

Чародей потупил взгляд, почесал затылок, плюнул три раза через плечо, потянул время ещё немного и только тогда ответил.

— Украл ученик, Данте. Не на всех островах знают о художниках, сообщать некоторым… Опасно. Иннир очень опасен и неприятен, ваша церковь Индерварда и так мечтает узнать, что за стеной! — Оправдался чародей — Клянусь тапочками, но вам лучше оставаться в неведении! Данте я пригласил в академию ввиду того, что увидел в нём хорошего человека. Я занимаюсь не только обучением, но и поиском учеников! Паренёк был способный, он проучился довольно долго, но жажда изменить мир его подвела. Он мечтал исцелить свою родину, очень часто Иннир вспоминал. Он со мной то пошёл, только чтобы потом соотечественникам помочь. Одной ночью Данте обманул меня, выкрал кисть и бежал. Сегодня я видел его, правая рука до сих пор заживает. Глаз он из-за кисти потерял: она не дастся в руки неумелому художнику, или просто неготовому. Данте был не готов. Потом он влился в ряды церкви, и кисть очутилась у них. Только разведывательная сеть моей союзницы, Адрианы Фэйт, помогла вернуть артефакт. Адриана — второй куратор академии, отвечает за политику и безопасность. Чем больше сильных стран, тем хуже Аурелиону. Они узнают о кисти и требуют взять своих граждан. Каждый сильно обижается, когда ученик из страны соперника получает знание великого художника. Политика портит искусство… Но несмотря на все невзгоды, Аурелион — лучшее место для творца! У нас нет рамок и грани приличия, притеснения и гонений! Каждый создаёт прекрасное, а лучшие — создают миры. — Восторженно довершил чародей, он говорил настолько возбуждённо, что нелепый тюрбан на его голосе то и дело вздрагивал, грозясь упасть.

Илиас с упоением вслушивался в слова чародея, ему было плевать на могучий артефакт и политическую грызню — мир без ненавистной церкви Индерварда, болезней и голода — рай для поэта, место, где наконец-то он сможет обрести дом, вот что его манило и влекло.

— Кто нарисовал Иннир? — Внезапно спросил Эдвард.

— Его звали Индервард, потом выяснилось, что он помешанный, бежал в мир собственного сотворения, чтобы стать богом. — Аль Баян немного покраснел, Индервард был его учеником.

— Он специально сделал Иннир отвратительным местом? Постоянная война и болезни, потом ещё и церковники, купцы, шантажи и предательства! Он нарочно всё таким нарисовал?! — Возмутился Эдвард, его сильно смущало, что все, что он знает — плод воображения какого-то там художника из-за гор. Всё вокруг: реки, золотые поля, сторожевые башни и моря изумрудных лесов, всё вокруг существует просто потому что какому-то там художнику взбрело в голову ровно так нарисовать! А взбреди иначе — не было бы ни Иннира, ничего больше не было бы!