Жук в Муравейнике (СИ) - Обава Дана. Страница 54

— Хороший человек?! Этот хороший человек на переаттестации через неделю будет ратовать, чтобы у меня отобрали мою группу! Якобы я и себя-то не контролирую, — в порыве ярости Кейн сильно встряхивает меня, как будто от встряски мое мнение о нем может измениться.

— Ну так он прав! — пищу я, подобравшись в ожидании удара, но Кейн только сильнее сжимает пальцы.

— Прав значит, — шипит он.

— Ты устроил драку в баре, — напоминаю ему, — когда праздновали окончание экзамена.

— И что?! Думаешь, твой Кирюха в таком не участвовал? Да драка в баре — это часть обязательной программы. Чего там еще делать, раз нам ни выпить, ни занюхать. Кир кстати и тем и другим баловался уже будучи стражем.

— И ему-то все сходило с рук, — вставляет Редженс, — хоть его и ловили не раз.

Я несколько обалдеваю от такой информации.

— И этот ублюдок еще смеет меня учить, — с ненавистью выплевывает Кейн.

— Но ты стал избивать того человека всего лишь из-за нескольких слов посторонней женщины, — все равно продолжаю я.

— Какой женщины? — спрашивает Редженс.

— Не знаю какой, — не спешу выдавать свои источники, — но она отошла в сторонку и сама со всем призрением заявила, что специально подначила Кейна, причем это вышло очень легко.

— Чего это она тебе именно в этом призналась, если вы не знакомы? — произносит Редженс с подозрением. По лицу Кейна видно, что он пытается вспомнить детали того вечера.

— Наверное, хотелось кому-нибудь похвастаться, — снова смотрю на Кейна, — легкой победой над мужчиной, — специально заканчиваю я. Его аж передергивает, но на провокацию он на этот раз не ведется.

— Ладно, может, иногда я и бываю импульсивным… — признает Кейн.

— И жестоким, — добавляю.

— И жестким, как положено, но тебя я для чего завел?

Тут же представляю себя маленьким ручным зверьком, напрочь неподдающимся дрессировке.

— Просто из вредности?

— Нет, не просто, — злится Кейн, — предполагалось, что ты будешь меня сдерживать. А ты вместо этого шмонаешься неизвестно где и все время пытаешься расстраивать мои планы!

— Я же не знала, что на меня, оказывается, особая миссия возложена.

— Могла бы хотя бы не играть против моих интересов.

— А я и не играю! Просто Кирилл хорошее дело сделал, а ты хочешь этим его и утопить, это не справедливо!

— Да нет никакой справедливости! Все нарушают правила и все пользуются информацией об этом в своих интересах, кто кого. Кирилл много чего натворил, за что его можно было бы взять за жабры, но ему все прощалось, так что он совсем обнаглел. Решает самостоятельно, кто достоин наказания, а кто может, порешив несколько человек, просто свалить из города! Считаешь, это справедливо?! — Кейн яростно жестикулирует прямо у моего носа.

— Не понимаю, почему ему все прощалось… — пытаюсь я спросить, не спрашивая, а то вдруг это его еще больше разозлит.

Кейн нервно выдыхает.

— Потому что, — снисходит он до объяснения, — вскоре после нашего выпуска из учебки, командира нашей части пытались подвинуть, выдвинули против него лживые обвинения, и заставляли всех, на кого можно было надавить, нас, новичков, в том числе, подписывать уже написанные показания. Только Кирилл отказался, против него даже дело завели. Но за ним и несколько офицеров за командира вступились. Заварушка еще та была, подробности тебе знать не надо. Но командир в итоге усидел на своем месте, а у Кирилла появились связи.

— То есть он на подлость не пошел…

— А теперь мне руки выкручивает. — Кейн снова хватает меня за руки. — И ты теперь, конечно, еще больше на его стороне!

Смотрю на него с удивлением. А что он хочет, рассказав мне историю, в которой Кирилл выглядит очень даже хорошо? Странно, что не соврал.

— Кирилл и нас выручил.

— Это, когда Кейт, типа раскрыла преступление? Из-за чего мы потеряли отличный шанс избавиться от нее? Еще бы вы не попали из-за этого в переделку. Но за помощью вы, естественно, обратились не к своему шинарду. С чего бы вдруг, действительно? — Говорит он ехидно, то сжимая мои плечи, то приотпуская их.

— И поэтому вы на нас обиделись и игнорировали целый месяц, — ворчу я.

— Я обиделся?! Я пытался тебя не придушить! — рявкает Кейн и кладет руку мне на шею. Вот уж чем Кирилл не преминул бы воспользоваться. Сколько раз я представлял себе, как ломаю эту хрупкую шейку, — он медленно сжимает мое горло, не мигая глядя мне в глаза. Само по себе меня это не особо волнует, знаю, что в этот раз он до конца не пойдет. Совсем-совсем до конца.

— По-моему, вам нужно помириться с Кириллом, — говорю я, пока могу. — Вы же раньше были друзьями. — В последнем я не совсем уверена, но мне так кажется.

— Шутишь что ли?! — брови Кейна удивленно взлетают вверх. Редженс, кажется, тоже удивлен, но по нему как всегда плохо понятно.

— Сам же сказал, что взял меня наверх, чтобы я тебя сдерживала, — напоминаю ему, пытаясь отцепить от себя его руку. Говорить так все-таки не очень удобно.

— Сдерживала, а не глупости предлагала, — Кейн ослабляет хватку, но не более того.

— Вы рассказали обо всем только коменданту, ведь все еще можно отмотать назад, — лепечу я. Все-таки комендант — брат Редженса, с ним он наверное сможет договориться, чтобы расследование не пошло дальше.

— Можно, если Кирилл оставит меня в покое, — вдруг сообщает Кейн. — Если через неделю он со своими дурацкими предложениями не выступит, все останется между нами.

Не, ну обалдеть можно! То есть он собирался использовать посылку всего лишь до шантажа, а говорил-то! Чуть до цугундера меня не довел!

Я злюсь, Кейн понимающе усмехается, удерживая меня на расстоянии вытянутой руки. Знает, что я хочу его треснуть, но не дает. Редженс тоже довольно ухмыляется, тоже в недоступности. Лопаюсь от негодования, но, к сожалению, только фигурально.

— Все равно для вас все плохо кончится, — проговариваю, чуть успокоившись. — Даже если Кирилл не выступит против тебя на аттестации, в дальнейшем ему придется действовать, чтобы обезопасить себя. Вы сами его вынуждаете к этому. Лучше отказаться от шантажа прямо сейчас. Это покажет Кириллу, что ты, по крайней мере, пытаешься измениться.

— Я точно не собираюсь сдаваться на милость Кириллу, — со злой улыбкой отвечает Кейн.

— Может, зря? — предполагаю я.

Нет, конечно, ясно, что ничто не заставит их отказаться от их "прекрасного" плана, который и так идет как по маслу.

— Ладно, сейчас, — с непонятной интонацией говорит Кейн и уходит, оставив нас с Редженсом в неловком для меня молчании. Сам Редженс же удобно устраивается на единственном в комнатке кресле и сверлит меня взглядом своих холодных серых глаз. Я продолжаю вжиматься в стену, мечтая провалиться сквозь нее.

Вскоре Кейн возвращается и с серьезным видом пихает мне в руки контейнер.

— Хорошо, давай иди претворяй свой план в действие, — разрешает он не совсем понятно что именно.

— Будешь парламентером в мирных переговорах, — со смешком добавляет Редженс.

— Это тот?… — в замешательстве я чуть опять не задаю вопрос. — Я же не могу быть уверена, что это тот самый контейнер. — Потрепанной упаковки с адресами лабораторий на нем нет. И хотя мы с контейнером успели много пережить вместе, в таком виде я его не узнаю. Собственное предложение по мирному урегулированию теперь кажется мне и вправду дурацким, но мне явно не дадут забрать его назад.

Вместе с контейнером меня вышвыривают из комнатки и конвоируют до аудитории, где Кирилл находится сейчас с другим офицером. Жду у дверей, пока они закончат разговор, время от времени оглядываясь на этих двоих, ожидающих в сторонке. Редженс оседлал силовой тренажер, а Кейн просто сидит, повесив на шею полотенце. Вид у них крайне сомнительный.

Все время, пока жду, думаю, что мне сказать Кириллу. И в каком ключе все это подать. Потому что я вовсе не уверена в честности Кейна, точнее почти что уверена в его нечестности.

Когда Кирилл остается один, я захожу и пытаюсь все это безобразие ему как-нибудь объяснить. Получается сбивчиво, но вроде бы ситуацию я описала близко к реальности. Он осматривает контейнер, но, конечно, тоже не может судить о его содержимом. На его днище оказывается выбит номер, но и что с того?