Геленджик и пришельцы (СИ) - Колотилина Октавия. Страница 20

Берег Цемесской бухты. Да, опять.

Почему ещё плохо быть без тела — нельзя переодеться. «Первым делом сниму это ужасное пончо», — думала Инга, стоя на диком пляже рядом с веселящимися друзьями. Хорошо, что кроме охотника её никто не видит.

Расни разворошил костёр и вытянул палкой из песка улитку, завернутую в печёные листья.

— Поскольку я вместо тебя, улиток приготовила как бы ты, — заявил он.

— Можешь не оправдываться, — откликнулась призрак. — Никого из твоего племени здесь всё равно нет, нарушай свои табу сколько влезет.

Доктор отказался от угощения, а Клара сделала вид, что пробует. Даяк с помощью ножа ловко справлялся с моллюсками и протягивал ей раскрытые раковины.

Бутылка муската (перекочевавшая в кожаную сумку из шкафчика капитана) пришлась кстати, благо в ТАРДИС нашлись бокалы из Римского дихроического стекла, которое было рубиновым в тени и изумрудным на солнце. Этим бокалам исполнилось две тысячи лет, стоил каждый как весь Люксембург. Разбили они всего два.

— Пора, прощайся, — легонько тронула Инга за плечо.

Расни вздрогнул. Медленно встал, засунул по местам нож и сумпитан.

— Дорога вышитым платком вам, Доктор. Пока, Клара! Возьми всё-таки пару черепов, в хозяйстве пригодится.

— А я думала — скажешь что-то вроде «не оставляй его одного».

— Зачем, ты это и так знаешь.

В ответ на кивок Доктора Красный Кот поклонился, улыбнулся через силу и зашагал к морю.

Инга взглянула ласково:

— Здорово ты тогда, у ворот, прямо по бельсерафам промчался.

— А ты подсказала с красной кнопкой, — вспомнил Расни. — У ворот просто злость взяла на то, что сделали с моей землёй. Был бы я жив… — он сжал сумпитан.

— Телефон выложи, мне его надо вернуть.

Ловкие пальцы выудили из сумки розовый кирпичик, уверенно нарисовали «D» и увеличили картинку:

— Красивая девушка. Правда, татуировок на запястьях маловато.

Расни отложил волшебную вещь на валун, медленно выпрямился. В карих зрачках уже ширилась тьма.

Горизонт охватывал безбрежным краем, облака взмахивали голубиными крыльями, зыбкая дымка качалась над тоннами воды. Жалко, что нет дельфинов.

К бабочке на груди потянулась призрачная рука. Пустое море.

Обречённый скрестил перед собой локти, как будто это могло защитить.

Ледяные пальцы прошли через них, не заметив преграды, обожгли кожу и нащупали шнурок. Сердце билось часто-часто.

— Погоди немножко, — попросил Расни. — Вдруг сейчас появятся.

— Тянешь всё, — прозрачная фигура отпустила, дала вздохнуть, отвернулась. — И тебе так сложнее, и мне.

Мутные бирюзовые воды накатывались, отступали. Придёт волна, поднимет гальку, и снова бросает. Бегущая за ней тоже хватает те же камни, не даёт им покоя.

На какой планете он очнётся в следующий раз? И для чего? Нужен ли ему этот «следующий раз»?

Родной остров сейчас превращается в пустыню. А изгнанник должен вечно служить клинком в чьих-то чужих руках.

— Слушай, Инга… Ты можешь отметку возле меня оставить, чтобы уже не трогали? Вроде «не беспокоить»?

Она с болью посмотрела на друга:

— Хорошо. Напишу, что у тебя ложная самоидентификация. И когнитивный диссонанс между Путём и Запретом… М-да, похоже на диагноз, извини. Но вряд ли кто-нибудь захочет подобных проблем.

— Благодарю, лекарь.

Инга слышала, как у даяка внутри скрежещут тектонические плиты страха перед небытием и отчаяния поскорее всё закончить. Сталкиваются, трутся, словно мельничные жернова.

Она должна поскорее избавить Расни от этого. Именно она обязана сейчас сделать всё быстро. Зашла со спины.

Лёгкое касание под лопаткой. Холод глубже…

Охотник заставил себя не дёргаться, он шарил глазами по водяным холмам и впадинам, которые до самого дна пронизаны светом. Рыба плеснула…

Нет, не рыба — дельфины! Пришли таки.

Спину опять согрело солнце.

— Инга! — взорвался Красный Кот, развернувшись. — Сколько уже будешь мучить?!

Та опустила голову и сказала:

— Слушай… Я подумала — сейчас отпуск, ничего полезного не делаю. У тебя есть полторы недели. Перемещайся через Древо на свой Калимантан, в шестнадцатый век, места любимые посети. Попрошу одного знакомого, пусть научит проходы в нужное время и место открывать. Там же твоя девушка осталась, Ритайя? Как она кулачки держала, чтобы ты побил Чёрного Быка! И ведь побил.

Расни понял не сразу. А потом сжал пальцы в замок и потряс в радостном жесте:

— Спасибо! Спасибо, о дух!

Ноздри его раздулись, губы напряглись в озорной улыбке. Впереди были только приключения.

Северный Калимантан, 1563 г.

Посреди древних джунглей, у берега реки Кайян, стоял на шестиметровых сваях Длинный Дом даяков. Возле него, под навесом из листьев, женщина в деревянной ступке толкла корни маниока.

От зарослей к женщине бежали два мальчика, сверкая босыми пятками.

— Мама! Мама, на нас напал удав длинной со старую пальму. Змея обвилась вокруг Сури, стала душить. Но из леса кто-то выстрелил, и она погибла!

Сын подал Ритайе стрелу.

Женщина охнула, потом склонилась над красным оперением и заплакала. Кольца в ушах зазвенели.

— Ну почему ты плачешь? Всё же хорошо! — Мальчик погладил мать по спине.

— Я не плачу, — жена Чёрного Быка отёрла полой юбки слёзы, — я радуюсь. Красный Кот всё-таки стал воином! Вон его птичка, на отшибе стоит. Принесите к ней манго и поблагодарите за помощь. Он любил манго…

о. Калимантан, Саравак, 1942 г.

Их было всего одиннадцать, крестьян-ибанов с дедовскими мечами и духовыми трубками. До стоянки отряда японской Императорской Армии оставалось полчаса ходу по джунглям. Но всех одолевали сомнения. Первым остановился молодой коммунист:

— Где наш Абду? Умбар, куда он делся, уж не крокодил ли его съел?

— Запропал Абду, с самого привала не видел.

— Все мы пропадём! — откликнулся крестьянин со шрамом во всё лицо. — Что мы против японцев? У них пистолеты у каждого, винтовки, автоматы. Не подобраться к лагерю. Как дадут очередью по кустам — и можно одиннадцать птичек ставить!

Крестьяне разом зароптали, идти на верную смерть никому не хотелось. Тогда крепко сложенный старик поднял кулак:

— Вы надеетесь отсидеться в лесу, пока узкоглазые будут резать детей в Длинном Доме и насиловать женщин? Посмотрите, как они обошлись с деревней меланау!

— У нас нет шансов, — скрипнул зубами Умбар. Остальные продолжали причитать.

Старик одним движением распахнул рубашку. Вдоль груди вилась татуировка-дракон.

— Видите рисунок? Я из Чёрных Быков. Моему роду покровительствует могущественный дух. Он поможет, ведь мы — за правое дело.

Воины замолкли и пошли дальше. Впереди среди деревьев показались огни Императорской Армии. Тут коммунист запнулся, чуть не упал — и сдавленно прошептал:

— Смотрите, валяется кто-то!

— Похоже, Абду, — склонился над телом крестьянин со шрамом. — Он спит!

Умбар прищурился:

— Японцы за выдачу партизан дают триста иен и помилование для всей семьи. Сдаётся мне, эта гадюка шла нас сдавать. Только вот кто его остановил?

— Видите, я говорил вам! — Старик вытащил из шеи лежащего стрелу с алым оперением и торжествующе показал всем. — Знак Красного Кота! Духи на нашей стороне!

Даяки бесшумно двинулись в бой. Завтра Император не досчитается целого отряда.

Келабитское нагорье, граница с Индонезией, май 2000 г.

Горец из племени лунь баван закивал и проговорил длинную фразу на своём лающем языке. Расни изобразил пальцами «птицу-носорога» — знак дружбы. Поклонился, повернулся к трём даякам и швейцарскому журналисту Бруно Мансеру:

— Они впечатлены твоей борьбой с оккупантами. Лунь баваны переведут вас через горы и готовы сделать всё для Освободительного Движения В Защиту Джунглей.