Контра (СИ) - Гавряев Виталий Витальевич. Страница 31

Не успела за десятниками закрыться дверь, как в неё снова кто-то постучался. Это был вечно невозмутимый управляющий именьем. Войдя в кабинет, он сделал несколько шагов и остановился перед Александром.

— Александр Юрьевич, — вытянувшись по стойке смирно, обратился он к своему новому хозяину, — вас настойчиво ищет какой-то пожилой холоп, из новоприбывших. Утверждает, что он ваш дядька, зовётся Протасом.

— Спасибо, Аким. Только это вольный человек, и он мой дядька. Так что, проводи его в мой кабинет.

— Ага. Ещё вот что. С ним прибыли какие-то две молодые дамы, судя по разговору, манерам и одежде, могут оказаться благородными, так они тоже желают узнать, где вы. Как мне с ними поступить?

— Эти дамы говорят меж собою на иноземной речи? Одна из них рыженькая другая темноволосая?

— Так точно.

— Это мои дворовые девки. Покажи им мою спальню, пусть подготавливают её ко сну.

— Слушаюсь.

С этими словами, Феоктистов сын, с чувством выполненного долга развернулся на месте и быстрым, чуть ли не строевым шагом, покинул кабинет. А молодой граф удивился тому, насколько покойный владелец имением был помешан на армейской атрибутике. Потому что вспомнил, вся его новоприобретённая дворня, мужского рода, напоминала ему вышколенных солдат, зачем-то переодетых в нелепые костюмы.

Однако, долго размышлять на эту тему не удалось, в дверь снова кто-то постучался и после дозволения, в неё вошёл Протас, и сделал он это как-то нерешительно. Вошёл, закрыл за собою дверь, и остановился, виновато потупившись в пол. Что заставило Александра, легка занервничать. Молодой человек стал гадать, что такого неприятного могло произойти, раз дядька так стушевался. Поэтому он, еле совладав со своими эмоциями, поинтересовался:

— Так, Протас, что случилось?

— Виноват я, Александр Юрьевич, простите меня, старого дурня.

— Да в чём же ты винишься? Может быть, объяснишь мне?

— Так известное дело, я знал, что ваш батюшка недоволен вашими городскими похождениями — моя вина, не уследил за вами. — сказав это, дядька "взял" себя в руки и осмелился посмотреть на своего барчука. — Когда приехал этот посыльный, он мне всё рассказал, и поведал, что вас будут сильно ругать. К сожалению поехать с вами, поддержать вас, сразу после вашего разговора со своим отцом, я не мог. Был получен указ, собирать ваши вещи, для переезда в это имение. Так я не могу себе простить, что в этот тяжкий момент, не был рядом с вами.

— Нет в этом твоей вины. Ты не мог ослушаться слова моего батюшки. Да и если честно, он меня особо и не ругал, так, отчитал за то, что сходил на запретное собрание. Затем дал мне возможность объясниться в своих поступках. Затем похвалил что ничего от него не скрываю и дал денег, да в придачу, подарил мне это имение.

— Так вас всё равно отругали.

— Значит, было за что, поэтому, мне грех на отца обижаться. Так что Протас, нет на тебе никакой вины. А сейчас, иди, отдыхай. А завтра, с утра, буди меня пораньше и заставляй делать зарядку.

Вряд ли стоит терять время на описание первой ночи Александра в своих владениях. Его утомили дорога, знакомство с усадьбой и людьми в ней проживающими, так что, он быстро уснул и почти не уделил внимания к льнущей к нему рыжей Алёнке, хотя эта молодая бестия ему начинала нравиться. А вот утро началось с привычного стука в дверь, покашливания входящего в спальню дядьки и его пожеланий доброго утра. И как обойтись без ставшего с недавнего времени ритуалом, бормотания отставного солдата: "Ты бы, хотя бы прикрылась, бесстыдница". — Хотя было видно, что старик совершенно не злится на демонстративно потягивающихся девчонок, которые, в этот момент, специально скинули с себя одеяла, так, что их тела прикрывала только тонкая ткань ночных рубах. А далее, этим утром, всё продолжилось как по накатанной колее. Алёна гордо покинула спальню; Александр начал свою утреннюю гимнастику, а Протас, стал статуей возле двери, охранять тренирующегося барчука от излишне любопытных подчинённых. Однако сегодня, окончание утреннего занятия пришлось скомкать. Послышался возмущённый голос Петра Увельского, требующего, чтоб его немедленно допустили к молодому барину, по срочному, не допускающему никаких отлагательств делу. В ответ, отставной солдат, стал непреодолимой стеной, твердя как молитву: "Не положено! Барин занимаются своей утренней гимнастикой и велели их не беспокоить!" Так что, прервав тренировку на завершающих упражнениях на растяжение и вытерев пот, Саша одел свой старый, но очень удобный парчовый халат и только после этого, разрешил назревающий конфликт словами: "Протас, пропусти Петра, он напрасно беспокоить меня не станет. Значит что-то, срочно, требует моего вмешательства".

Голоса за дверью резко стихли, ещё через мгновение, открылась дверь и, Александр увидел застывшего на пороге старшего десятника. Вчера, во время представления гайдуков, тот ни разу не снимал свой казачий головной убор, только лихо козырнул. Позднее, во время его беседы с другими десятниками, бойцы не мяли свои папахи, а держали их на гусарский манер, на согнутом в локте предплечье, что было, по мнению молодого графа, весьма нелепо. А сейчас, Пётр, как обыкновенный крестьянин, обеими руками, прижимал к груди свой скомканный головной убор. Больше ничего не выдавало его смятения, хотя нет, во взгляде, проглядывалась борьба между чувством собственного достоинства и желанием броситься в ноги, как обыкновенный проситель. Да на боку, весела сабля, которой вчера не было.

— Пётр, что случилось? Говори. — прервав затянувшееся молчание Александр.

— Барин, Александр Юрьевич, это, у нас случилась беда.

— Что за беда? Говори, не тяни кота за причинное место.

— Пашка с Мукасеем, это, вчера не вернулись с патруля. А сейчас, с утра, из Юрьевки, это, прибежал мальчишка. Говорит это, что у них пропали три девки, это, лет тринадцать, самой младшенькой, ушли вчера по ягоды, это, но так, назад, и не возвернулись.

— Погоди. — удивлённо поинтересовался граф, прервав сбивчивый доклад старшего десятника. — Ты говоришь, что двое твоих бойцов пропали ещё вчера. И ты не обеспокоился о причине их исчезновения? Почему?

— Так ясное дело, это, они могли завернуть к своим соложницам, и заночевать у них, каждый в доме своей отрады.

— Ну и бардак ты развёл, старший десятник. Говори чётко и ясно. Почему ты решил, что к нам пришла беда?

От этих слов, гайдук встрепенулся, как будто от пощёчины, после чего, перестал мять свою папаху; тщательно разравнял её, отдал Протасу и став по стойке смирно, заговорил: "Докладываю. Пашка и Мукасей не вернулись с патруля, хотя, по заведённому правилу, должны были вернуться час назад. Ну, если это, они всё-таки завернули на огонёк, к своим зазнобам. С Юрьевки прибыл гонец, с вестью, что там пропали три девицы. Вчера, и наш патруль и крестьянские дети, пошли приблизительно в одно место, где они и пропали. Всё".

Александр понял, что десятник прав. То, что пропало сразу пять человек, это не случайность. Ладно девки, могли увлечься сбором ягод да зайти на болото. Хотя ему, далёкому от крестьянского быта человеку, было трудно представить все лесные опасности, подстерегающие детей во время собирательства. Однако, двое бывалых парней, не раз патрулировавших эту местность, заблудиться не могли. Значит нужно прочесать весь лес, и быть готовым к любым неожиданностям. И в случае если дети обнаружатся живыми и здоровыми, то пусть их воспитанием займутся их родители. А вот с гайдуками, если они, позабыв обо всём загуляли, придётся разбираться ему самому. Поэтому Сашка решил выпороть их на конюшне, чтоб несколько дней не могли присесть. А сейчас, нужно было брать командование на себя.

— Так, — обратился граф к старшему десятнику, — вижу у тебя, на поясе, висит сабля. Заточена?

— Никак нет, барин. Без вашего дозволения не имеем права её точить.

— Хорошо. Сколько народу с собой берёшь?

— Десяток Степана Гончара. Ну того у которого правая ноздря надорвана, и кадык выпирает. Пропавшие его подчинённые.