Белее снега, слаще сахара... (СИ) - Лакомка Ната. Страница 26
- И какие условия отбора? – спросила я недовольно.
Но король не заметил недовольства. Наверное, обрадовался, что я не стала спорить.
- Надо отгадать три загадки, - радостно сказал он. – Это я придумал – три загадки, чтобы взять в жены самую умную. Зачем мне пустоголовая красотка? Народу нужны умные правители.
- Да уж, с вами-то народу отменно повезло, - заметила я, но король не понял иронии. - А если не отгадаю?
Он засмеялся и поцеловал меня в щеку:
- Конечно, отгадаешь. Я ведь скажу тебе ответы.
Лошади бежали бодро, и впереди уже засияли огни Арнема. Я прижимала к груди горшочек с закваской и слушала, как король Иоганнес расписывает наше счастливое и светлое будущее.
Едва мы въехали в город, и за нами заперли ворота, я попросила остановить сани.
- Зачем? – удивился король, но послушно натянул вожжи. Лошади встали, и я выбралась из саней, взвалив на плечо медвежью шубу мастера Лампрехта.
- Ты куда это? – поразился король. – Мейери! Обиделась? Да что я опять сделал не так?
- Все не так, - ответила я сухо. – Вы предлагаете мне обман? Считаете, это правильно – начинать новую жизнь с обмана? Вы король или внук водовоза?! Подсказать ответы! Говорите, что не желаете расстраивать девушек, а сами уже разбили их мечты и надежды. Да еще так низко! И мне предлагаете участвовать в этом обмане.
Король слушал меня, стиснув зубы, и желваки так и играли на скулах.
- А мои мечты и желания не учитываются? – спросил он, когда я замолчала.
- А мои? – крикнула я.
Улица была пустой, только в самом конце фонарщик зажигал последние фонари.
- Опять мне отказываешь? – спросил король. – Ты станешь королевой…
- А что в этом хорошего? – возмутилась я, благоразумно говоря потише, чтобы фонарщик не услышал. – Сидеть в клетке, как твоя сестра, в окружении глупых куриц, вроде «милой Клерхен»… Вот счастье-то! – от возмущения я перешла на «ты». - Мне разрешат готовить сладости? Нет! А если и разрешат, кого я буду ими угощать? Только тебя! Ты растолстеешь через год и будешь самым толстым королем в мире! А твои придворные будут насмехаться надо мной – бывшей лавочницей, вдруг примерившей корону.
- Никто не посмеет!
- Да что ты! – сказала я с издевкой – А что происходило с прежней королевой, помнишь? Не забывай, я в школе училась. Нам учитель рассказывал, как дворяне подали твоему отцу петицию, что не желают видеть на троне дочь водовоза.
- Мой отец и слушать их не стал!
- И сколько он правил после этого? Так и начались мятежи! Хочешь повторить? Чтобы погибнуть безвременно, и оставить своих детей сиротами?
Король замолчал, тяжело дыша, будто я бросила крепким снежком ему прямо в лицо.
- Нет, ваше величество, - сказала я твердо. – Это неправильно. Обман не по мне, вы уж извините сердечно Мейери-кондитершу.
- Почему ты противишься? – сказал он вдруг. - Цену себе набиваешь? Все жилы уже из меня вытянула!
- Да вы… да ты… - возмущенно начала я.
- Увидела, что я попался и хочешь вернее поймать на крючок?
- Кому ты нужен, сокровище такое! - выпалила я в сердцах.
- Многим нужен, - отрезал он. - Не отрицай, что я тебе сразу понравился. И сейчас ты в меня влюблена, по глазам вижу.
- Не то видишь! - я побежала по улице, волоча тяжелую шубу.
- Не глупи, - он подхлестнул лошадей и догнал меня - Садись, довезу до дома, и подумай...
- Только попробуй подойти ко мне еще раз, - пригрозила я ему, кипя от злости, как горшок с сиропом. - Наставлю синяков, будешь потом пудрой замазывать, чтобы невесты не заметили! К твоему сведению, после Брохля я и думать про тебя забыла, и эти десять лет ни разу не вспоминала!
Влюблена!.. Видит он!.. Решил облагодетельствовать! Традицию семейную соблюсти!..
Я свернула в переулок, где сани не могли проехать, и королю пришлось остановиться.
- Лгунья! - крикнул он мне вслед. - Ты помнила обо мне! Узнала-то ты меня сразу же! Сразу же узнала, Мейери!..
28.
На следующее утро, ровно в половине десятого, мы с мастером Лампрехтом стояли под дверями комнаты, где завтракали король и принцесса. Хозяин держал серебряное блюдо, накрытое вышитым полотенцем, и косился на мастера Римуса, который держал точно такое же блюдо.
В десять часов подали кофе, и нас пригласили войти.
Король сидел рядом с сестрой, и если принцесса улыбнулась, приветствуя нас, то его величество и бровью не повел, мрачно глядя на чашку кофе, которую поставила перед ним барышня Диблюмен и насыпала две ложечки сахара фарфоровой ложечкой.
- Будете ли вы сегодня сливки, ваше величество? – спросила она медовым голоском, помешивая ложечкой. – Они жирные, сладкие…
- Оставьте так, пожалуйста, - произнес король с раздражением.
- Иоганнес, - мягко упрекнула его принцесса. – Кондитеры пришли.
Он промолчал и отпил кофе, забыв вынуть ложечку из чашки. Барышня Диблюмен поспешила исправить эту оплошность, забрав ложечку, но король ей не позволил.
- Не суетитесь, - сказал он, поморщившись, будто кофе был настойкой цикория. – Я сам вполне в силах позаботиться о себе.
- Итак, что вы предложите нам к утреннему кофе? – спросила принцесса.
Синие глаза ее сияли, как у ребенка, ожидавшего найти подарки в рождественском башмаке. Мастер Лампрехт и мастер Римус поставили на стол блюда и одновременно сняли полотенца, скрывавшие лакомства.
- Ах! – принцесса всплеснула руками. – Что это за чудо?!
- Это – пирожные из яичных белков, взбитых с сахаром и миндальной мукой - объяснил мастер Римус. – Они легкие, нежные, так и тают на языке. А между ними – кремовая прослойка из жирных сливок, ложечки меда и самого белого сахара. Они и сами как снежинки, посмотрите! Мы так и назвали их – «Снежинки».
- В самом деле, какие беленькие! - восхитилась принцесса. – Попробуем.
Она взяла одно из пирожных двумя пальцами и поднесла ко рту.
- Ах, милая Маргрет, - вмешалась барышня Диблюмен, - позвольте мне первой попробовать эти пирожные. Не хочу никого обидеть подозрением, но все же лучше проявить излишнюю бдительность, чем потом пострадать, - и, лукаво улыбнувшись, она подхватила пирожное с блюда. – Вам следует поберечь себя, - сказала она, откусывая хрустящий белый бочок, - а я рада буду умереть за вас.
Она всерьез подозревала, что мы решим отравить короля и принцессу?!.
Мы все – я, мастер Лампрехт, мастер Римус и его помощник, с изумлением уставились на барышню-блондинку, пока она доедала пирожное, прищуривая глаза и всем видом показывая, как ей вкусно и сладко.
Бледное лицо принцессы порозовело, и если я что-то понимала, ее высочеству было неловко.
- Я никогда не осмелился бы покуситься на жизнь ее высочества или его величества, - напыщенно произнес мастер Римус, подкручивая ус. – Я, моя семья, и все мои предки на семь поколений, были преданы королевской семье…
- Кто же станет травить жениха, если надеется заработать на его свадьбе, - сказала я, перебив пафосные речи мастера Римуса. – Вы бдительны там, где не следует, барышня Диблюмен. Но мы понимаем – это ваша работа. Бдеть перед ее высочеством и его величеством.
«Милая Клерхен» поперхнулась, закашлялась, одной из фрейлин пришлось постучать ее по спине, и обе дамы взглянули на меня с укоризной.
- Что? – спросила я, приподняв брови. – Мастер Римус отравил пирожные, и вы уже умираете?
- Протестую! – возмутился хозяин «Шоколадного льва».
Клерхен пошла красными пятнами, но одолела пирожное и произнесла с жалобным укором:
- Вы такая же грубая, как и неуважительная, барышня Цауберин. Возможно у печи вы куда как ловки, но когда говорите – то изящества в вас не больше, чем у тяжеловеса.
- Клерхен, - сказала принцесса, и фрейлина тут же почтительно поклонилась ей, показывая, что поняла и умолкает.
Король тоже собирался что-то сказать, но принцесса погладила его по руке, и он замолчал, нахмурившись.