Триумф поражения (СИ) - Володина Жанна. Страница 82

— Потому что это так и есть! — нервничаю я, паникуя и не зная, что мне теперь делать. — Мы совершенно не знаем друг друга. Мы люди из разных социальных кругов. Вы хоть понимаете, что такое семья? Ее на чувствах основывать надо!

— Раньше не понимал. Теперь понимаю, — отвечает мне Холодильник, не отпуская мои руки.

— Не может быть! — не сдаюсь я. — Да мы с вами полгода ссоримся и выясняем отношения. Вас во мне всё раздражает. Вы сами говорили.

— Я врал. Или лукавил. Или был расстроен вашим внешним видом, — оправдывается Холодильник, расцветив лицо улыбкой и меняя направление бега несчастных, запутавшихся в происходящем мурашек.

— Кстати! — нервно-радостно кричу я. — О моем внешнем виде! Вам надо жениться на католической монашке. Хотя… Нет! У них лица открытые. Вам нужна женщина в хиджабе! Нет! Он только голову закрывает. Вам нужна женщина в парандже! С вашими взглядами на женскую красоту вы должны были бы жить на востоке!

— У меня нет таких взглядов! — раздраженно говорит Холодильник. — Вернее, не было, пока… я вас не встретил. Я работаю над этим. Честно скажу, получается пока плохо. Но я стараюсь! Такая ерунда творится со мной только при виде ваших нарядов!

Ошеломленно смотрю на сидящего рядом мужчину. Неужели наш диалог реален и я не сплю?

— Нина! Я не сдамся. Вы должны это понять, — Холодильник притягивает меня к своей груди и по-отечески прижимается губами к моему лбу.

— Мне двадцать пять лет! — почти кричу я, придавленная абсурдностью и нелепостью происходящего прямо сейчас. — Я надеюсь на то, что еще смогу встретить человека, с которым я построю отношения на любви и доверии.

— А мне тридцать, — кожей лба чувствую, что Холодильник улыбается. — И я уже встретил!

— Давайте так! — примирительно говорю я, отодвинувшись от мужчины. — Спокойно обдумаем ситуацию и поговорим как-нибудь потом еще раз.

— Нет! — Холодильник берет меня за шею привычным уже жестом. — Так не пойдет. У вас всего два выхода: либо сейчас, забрав нужные вам вещи, мы уезжаем ко мне…

Чувствую, как мои глаза существенно расширяются, занимая собой всю площадь лица, а Александр Юрьевич продолжает:

— Либо вы соглашаетесь стать моей женой. Только на этом условии вы сможете остаться у себя дома.

— Зачем вам женщина, которая вас не любит и боится? — горько спрашиваю я, и мужчина резко отпускает меня, настолько резко, что я даже падаю на спинку.

— Правда, боитесь? — так же горько шепчет Холодильник.

Я краснею и заставляю себя честно ответить:

— Нет. Не боюсь. Но опасаюсь ваших неожиданных выходок!

— Если выходки ожидаемые, то это, наверное, не выходки? — грустно улыбается Холодильник.

Автомобиль паркуется возле агентства. Евгений не двигается и ничего не спрашивает, но теперь смотрит на Хозяина в зеркало заднего вида.

— Мне кажется, что отдельный разговор уже и не нужен, — облегченно говорю я, взявшись за ручку дверцы. — Мы успели обо всем поговорить.

Холодильник едва заметно кивает, но, как оказывается, не мне, а Евгению: щелчок блокиратора двери ясно дает понять, что меня еще не отпустили и разговор не окончен.

— Так что вы решили? — отстраненно и нарочито вежливо спрашивает Холодильник.

— Вы… вы больной на всю… свою морозилку! — по-настоящему психую я, нервно дергая ручку. — Кто так делает предложение?! Посмотрите парочку фильмов, книжки почитайте! Это пятое в моей жизни предложение — и самое нелепое!

— Согласен! — тут же серьезно отвечает Хозяин, положив ладонь на мою руку на ручке дверцы. — Я всё это сделаю. Тогда есть третий вариант.

— Третий? — меня потряхивает от смеси злости, раздражения и… возбуждения. — Всё-таки решились на изнасилование?

— Вы так часто говорите об этом, что мне начинает казаться, что вы меня уговариваете! — смеется Холодильник. — Всё проще и традиционнее. Разрешите мне за вами ухаживать. Как это делают другие, более нормальные, чем я, люди. И если после этого вы мне снова откажете, то…

— Вы оставите меня в покое? — с надеждой говорю я. Но глупое сердце бьется в ребра, наказывая меня за эти поспешные слова.

— Вряд ли, — хрипло говорит Холодильник, снова кивая. Двери разблокированы. — Тогда приступим к четвертому варианту…

— И сколько их у вас? — дверь открывается, и вышедший из-за руля Евгений подает мне руку.

— Много, не сомневайтесь! — резко бросает Холодильник. — Так на каком варианте вы остановились? Вы решите сами или разрешение ухаживать за вами надо получать у ваших родителей?

Уже ступив ногами на асфальт, я замираю:

— Ради бога! Не надо пугать моих родителей! — вернув ноги в салон, я сама хватаю Холодильника за руки. — Обещайте, что вы этого не сделаете!

— Вы говорите так, словно я буду брать их в заложники! — хмурится мужчина, неожиданно освобождаясь от моих рук. — Вы считаете меня таким мерзавцем? Сам предложу вам на выбор: негодяем, подлецом, подонком. Так?

— Нет! Не так! — кожей чувствую его обиду. — Просто мои родители… Они сразу встанут на вашу сторону. А это будет нечестно… Мы с вами сами разберемся. Нам на двоих пятьдесят пять лет!

— Так хотят от вас избавиться? — и взгляд, и тон Холодильника смягчаются. — Почему?

— Ну… возраст, и всё такое, — смущаюсь я, жалея, что сказала правду.

— Возраст?! — Холодильник откидывает назад голову и хохочет, громко и обидно. Для меня. — Вам же всего двадцать пять!

— Моя мама меня уже в двадцать один родила, — объясняю я, невольно улыбаясь, так заразителен его смех. — Ей кажется, что я в сору роюсь… И что меня скоро никто не возьмет… замуж.

— Как жаль! — вздыхает Холодильник. — Базовая логистика подсказывает мне, что глупо терять таких сильных союзников. Но… Я вам обещаю, что не прибегну к их помощи.

— Обещаете? — недоверчиво переспрашиваю я и злобно напоминаю. — Вы обещали отдать карточный долг, но не выполнили своего обещания.

— Я застрелюсь, чтобы смыть позор кровью. Хотите? — Холодильник приближает ко мне свое лицо.

— Не хочу! — фыркаю я и немного оправдываю его, неожиданно даже для самой себя. — Сорок пять дней продержались всё-таки. И потом… вас спровоцировали этими фальшивыми дневниками.

— Из вас вышел бы прекрасный адвокат! — говорит Холодильник, прижавшись губами к моей щеке. — Искренний и честный.

— Вы пытались узнать, кто это? — отстраняюсь я, краем глаза видя открытую дверцу автомобиля и застывшего Евгения.

— У меня есть официальное заключение, что это не ваш почерк, и заключение о том, что ни один из проверенных мною людей этого не писал, — Холодильник снова тянется ко мне.

— А чей почерк вы проверяли? — я поражена. Почему он мне не сказал, пока я не спросила?!

— Всех в агентстве. Всех Костровых. Отца и Кристины. И твоей подруги, — перечисляет Холодильник, забравшись рукой под рукав платья и поглаживая мою кожу. Утомившиеся мурашки вздыхают и снова отправляются в путь.

— И? — замираю я в предвкушении ответа.

— Такая проверка бессмысленна, — большой палец Холодильника наматывает круги по воспаленной воображением коже. — Я ее осуществил больше для порядка.

— Почему? — не понимаю я. — Почему бессмысленна?

— Всё просто, — тяжело дышит Холодильник. — Подделывать чужой почерк — это техническая способность, данная не каждому. А современная графологическая экспертиза сильна и однозначна. Это риск. Поэтому для таких работ нанимают специалистов по подделке. Дорого, но надежно.

Кожа под его пальцами горит, и голова плохо соображает. Поднимаю глаза на Холодильника и вижу, что его лихорадит, как и меня. Несмотря на всё сказанное и сделанное, нас просто потряхивает на прохладном черном кожаном заднем сидении его дорогого автомобиля представительского класса.

— Значит, нам не найти писавшего? — разочарованно шепчу я, отбирая свою руку.

— А зачем он вам? — пожимает плечами Холодильник, беря себя в руки и больше не прикасаясь ко мне. — Вам нужен тот, кто это придумал и воплотил.

— Хорошо! — бодро говорю я, подавая руку Евгению и выходя из машины. — Об этом и поговорим на первом свидании.