Разрушай и подчиняй (ЛП) - Винтерс Пэппер. Страница 83

Половая зрелость ударила в голову, и Артур дразнил меня с тех самых пор, как он впервые поцеловал меня в парке. Пришло время прекратить дразниться и закончить начатое.

— Клео, подожди, — прошипел он в темноте.

Его голова откинулась назад, когда я сильнее прижалась к его каменной эрекции.

— Дерьмо, — проворчал он.

Его руки поднялись, обхватывая мое лицо, жестоко целуя меня.

Стон вырвался из моих легких, когда он вздрогнул, потеревшись об мое идеальное место, и заставив меня воспламениться и застыть одновременно.

Мы целовались, как будто был конец света. Мы поедали, пожирали каждый дюйм друг друга, когда наши рты жадно сталкивались. Когда его руки легли мне на бедра, сильнее прижимая меня к нему, шов моих шорт протерся как раз о то место, в котором я жаждала его. Я вскрикнула и плюхнулась на его грудь. Он мгновенно остановился, его сердце так сильно билось, как и мое.

— Мы не можем. Клео, уходи. Уходи до того, как…

— Прежде чем ты трахнешь меня? — Я покачала бедрами. Его нрав омрачил раскаленный жар между нами.

— Не говори таких глупостей. Это не похоже на леди.

На леди? В тот момент я не была принцессой или девушкой-байкером, или даже женщиной.

Я была его. Я хотела быть использованной, быть взятой. Я хотела грязный и грубый примитивный трах.

— Трахни меня, Артур Киллиан. Я умоляю тебя трахнуть меня. — Он сбросил меня с себя, оторвал от кровати и подошел к своему гардеробу. Надев джинсы, он провел руками по волосам.

— Молчи. Они нас услышат. — Я сидела, тяжело дыша, на его кровати, проводя пальцем по моему новому кольцу настроения, которое теперь пылало ужасно черным. Я нашла коробку и прочитала, что означал каждый цвет.

Черный: печаль, депрессия, отторжение.

Ага.

Арт подошел ближе, присев на корточки передо мной. Его руки приземлились на мои колени, выводя круги, которые только усиливали бурю чувств внутри. Его взгляд упал на влажное пятно между моих ног, и его челюсти сжались.

— Ты рассказала мне однажды черты Весов. И я провел собственное исследование о тебе. Хочешь знать, что я нашел?

Я покачала головой, прячась за завесой огненно-рыжих волос. Я не хотела смотреть на него — не после того, как он отвергнул меня, как и во все другие времена.

Заправив пряди мне за ухо, он пробормотал:

— Ты яркая и любознательная, энергичная и восторженная, предприимчивая и честная. — Его голос медленно приходил в норму, и желание в его голосе исчезло. — Ты совершаешь ошибки в порыве страсти и бесстрашна. — Он улыбнулся. — И я могу подтвердить это. Ты идете за вещами, которые хочешь, не задумываясь о последствиях, и страдаешь от неисправимого оптимизма.

Я тихо рассмеялась.

— У меня должен быть оптимизм, особенно когда ты так обеспокоен. Иначе как я могла бы проводить с тобой так много времени, умоляя тебя заметить меня, несмотря на то, сколько раз ты меня отталкивал?

Он вздохнул, игнорируя это.

— Даже отрицательные черты я нашел восхитительными.

— Отрицательные? — Я напряглась, готовясь к худшему.

— Ты беспокойная, нетерпеливая, бестактная и самоуверенная.

— Ауч.

Арт присел на кровать и обнял меня за плечи.

— Но это те черты, которые делают тебя моим Лютиком. Никогда не сдавайся. Никогда не переставай быть нетерпеливой или уверенной в моей любви к тебе. Я сдамся в один прекрасный день, Клео. Раньше, чем ты думаешь.

Воспоминание закончилось, когда Артур надел кольцо настроения обратно на мой средний палец.

— Откуда это у тебя? Разве это не было на мне той ночью, когда я исчезла? — Артур сжал челюсть, злость поселилась глубоко в зеленых глазах.

— Я нашел его в обломках дома. У меня было достаточно времени, чтобы положить его в безопасное место, прежде чем полиция арестовала меня на следующее утро.

Вопросы хаотично заполонили мою голову. Я хотела услышать его историю — выяснить, почему его арестовали, и почему его должны были судить.

Но воспоминание опустошило меня. И не было ни единого желания, кроме как показать этому человеку, что он для меня значит.

Я двинулась вперед в его объятия. Его руки сразу обхватили меня, сильно сжав.

Прошла минута, и мы стояли, просто обнявшись, даря друг другу спокойствие.

Наконец Арт отстранился.

— Пойдем спать.

Я кивнула.

— Позволь мне сначала запереть это. — Отойдя, он собрал фотографии и положил их обратно в сейф. Закрыв его, повернулся ко мне лицом, но мои глаза упали на глянцевое изображение, частично скрытое за диваном.

Не говоря ни слова, я наклонилась и забрала его.

У моего сердца появились тонкие маленькие крылышки, а затем оно упало в ад.

Я и он.

Молодые, слегка загорелые, одетые в шорты и футболки, окруженные семьей. Мои мама и папа. Его мама, папа и старший брат. Это была идеальная открытка, на которой было изображено единение.

Мой взгляд упал на его отца.

Ненависть скрутила мои кишки, шипела и извивалась, желая ударить его за то, что он сделал.

Слезы застилали глаза, я снова увидела своих родителей. В памяти вспыхнуло, что мою маму звали Лепесток — Сандра «Лепесток» Прайс. Она была слишком чистой и дорогой, чтобы умереть.

Одинокая слеза скатилась по моей щеке, когда я опьянела от любви на их лицах, счастье, которое мы имели, как семья. Знание, что я никогда не увижу, снова вырвало мое сердце и оставило его кровоточащим на полу.

Больно.

Так больно.

— Черт! — Артур вырвал изображение с моих пальцев, забрал мой дом и снова оставил меня одну.

В мгновение он поднял меня с плитки и понес к двери.

— Я не могу смотреть на то, как тебе больно. — Я не протестовала, когда он вынес меня из комнаты. Через его плечо я заметила еще одну фотографию, лежавшую на полу.

Снимок того, как я смеюсь в руках Скотта «Рубикса» Киллиана. Я любила его. Я доверяла ему.

Он был для меня дядей, но уничтожил мою семью из-за жадности.

Усталость свалила меня; я зарылась лицом в шею Артура. Ни слова не было сказано, пока он перенес меня обратно в кровать.

Аккуратно положив меня на матрас, я обхватила его щекой.

— Мне всегда было интересно, почему твоя мама назвала тебя Артуром. Ты знаешь?

Его лицо смягчилось.

— Да. — Откинув одеяло, он залез рядом со мной, затягивая меня в объятия.

— Она назвала меня в честь Артура Кейли. Знаменитого математика, написавшего ряд статей о правилах, которыми мы сегодня пользуемся.

Я улыбнулась в темноте, обхватив его руки, которые были обернуты вокруг моей груди.

— Так она и есть причина, по которой ты очарован цифрами.

Он тихо засмеялся.

— Это точно. Полагаю, она меня сглазила.

— Или дала тебе лучший жизненный путь, чем тот, который хотел твой отец. — Каким-то образом я вспомнила, что детство Артура было не таким счастливым, как мое.

Его семейный дом всегда был полон опасностей и напряжения. Я никогда не выступала и не спрашивала, но у меня было чувство, что его отец сделал больше, чем просто поднял руку на своего сына. У меня было чувство, что его старший брат тоже причинил ему боль.

Его голос превратился в шепот:

— Может быть.

— Как она умерла? — спросила я, ненавидя мысль, что его мать была убита, как моя. Было слишком много смертей. Слишком много ненужных потерь.

Артур вздрогнул позади меня, не торопясь ответить.

— Рак молочной железы.

Я обняла его руку теснее.

— Мне очень жаль, Арт.

Держа меня крепко, он зарычал:

— Больше не говори, засыпай.

Я хотела бы выразить соболезнования. Хотела повернуться в его руках и поцеловать Артура; бессмысленно было заставить его забыть о боли в тюрьме, когда его мать умерла от рака.

Вместо этого я позволила ему держать меня и позволила сну украсть меня.