Ловкач. Часть 1 (СИ) - Бон Рита. Страница 151

Казалось, больше ему ничего не нужно — просто идти и слушать Райвена, чувствовать его рядом, уплетать мороженое, любоваться природой вокруг, дышать чистым воздухом, пропахшим холодной озёрной водой, землёй, слышать скрип нагретых досок под подошвами кроссовок.

Они неспешно прогуливались, как три месяца назад, в начале весны по улочкам Неаполисса, только тогда между ними всегда была дистанция, и мужчина либо прятал руки в карманах, либо складывал на груди — удивительно, какие мелочи врезаются в память, если человек нравится.

Тут Эспера посетила идея.

А что если…

— Вы могли бы попробовать… — Эспер замедлил шаг и поднёс мороженое к Райвену. — Я знаю, вы не любитель, но я не думаю, что вы так уж много съели мороженого за свою жизнь.

Эспер передал рожок, который сам только начал объедать, но там даже следов зубов не было заметно. Сердце в этот момент у него почти остановилось. Было в этом жесте что-то особенно интимное. Это была проверка не столько способностям Райвена переваривать молоко, сколько его готовности выполнить чужую просьбу.

Эспер с нервным ожиданием наблюдал за мужчиной. В ярком дневном свете глаза у спутника казались более пронзительными, чем небо над головой; его ноздри трепетали, словно он принюхивался.

— Если вас смущает… в общем, я могу взять вам другое мороженое, или вы можете попробовать другой шарик, — и развернул рожок другой стороной, — вот этот я ещё не начал. Вам же не станет плохо от такого количества молока?

— Эспер, не нужно обращаться со мной как с хрупкой вазой, — с усмешкой произнёс Райвен. — Давай его сюда.

Затаив дыхание, он следил за тем, как мужчина раскрывает рот и касается языком шапки мороженого. Эспер не заметил, в какой момент он приоткрыл рот, собираясь вставить комментарий, да так и замер.

Райвен провёл языком вдоль вафельного бортика и откусил от шоколадного шарика приличный кусок, полностью запачкав подбородок и сломав вафлю у края. По пальцам и по рожку потекли подтаявшие сливки. Эспер прыснул.

— Вы странно едите мороженое. — Всё ещё смеясь, он выдавил: — Если когда-нибудь вы передумаете и захотите мороженого, я покажу, как это правильно делается.

Шоколадные разводы смотрелись бы сексуально на скулах и кончике носа Райвена. Эспер мечтательно улыбнулся, наверное, выражение лица при этом у него было то ещё. Спутник утёр перепачканные губы и подбородок, после чего перехватил его взгляд. Господи, это было самое незабываемое поедание мороженого!

— Как видишь, я пока ещё цел. Я тебя разочаровал? — Райвен вернул ему рожок. — Ты не должен забивать себе голову всякой ерундой насчёт меня.

— Я попытаюсь, — сказал, улыбаясь дрожащими губами. — Вы молчите. Как вам? — не понял он.

— С сухофруктами, я полагаю, могло быть вкуснее, — сказал Райвен. Эсперу потребовалось несколько секунд, чтобы понять шутку и фыркнуть.

— О, нет-нет, точно не с сухофруктами! Вы просто острите…

Покачнувшись, он сначала отвернулся, потом возвёл лицо к небу, пытаясь справиться с подступающей истерикой.

— Я предположил, что вы их можете любить. — Приложил ладонь ко лбу, словно хотел проверить жар. Вдох-выдох.

— Спасибо, — поднеся ладонь тыльной стороной, Райвен провёл пальцами по его щеке. — Ты хороший человек, Эспер… — хотел добавить что-то ещё, и в этот миг в груди дрогнуло, это было довольно неожиданно, словно сердце вдруг подскочило.

Всю дорогу он хотел признаться в своих чувствах, и сейчас было самое время. С самого начала Эспер считал, что сказать о своей симпатии он должен до того, как Райвен вернётся в Лондон. Но что-то сдавило его горло, и он не смог этого сделать. Райвен же понял его внезапную «немоту» по-своему и задержался у фудтрака.

Эспер вытирал рот салфеткой и отряхивал футболку от вафельных крошек, пока мужчина оплачивал напитки. После мороженого они взяли горячего чая, который обжигал пальцы через бумажный стаканчик. Вскоре они вернулись к прежнему разговору.

— И вас устраивает такая жизнь? А как же завести семью, осесть где-нибудь? — нарушил он молчание.

Ни разу они не касались личной жизни Райвена. Эспер до сих пор представлял что-то вроде дворцов Парнаса, где проживает семья Райвена, откуда приехала его названная сестра, и где остались любовницы и дети. Узнай о его мыслях сам Райвен — хохотал бы до потери пульса.

— Семью долгожителей? — Дэвис еле-заметно улыбался, то ли счёл его стопроцентным идиотом, то ли и вправду не понял вопроса. — Это ты хочешь сказать?

— Я говорю о том, чтобы породниться с человеком, пустить корни.

— Ты забываешь. Я приду и уйду, а на земле сменится три-четыре, десять поколений, успеет обновиться даже почва. Эспер, — остановившись, спутник развернулся к нему лицом, и парень был вынужден взглянуть тому в глаза. Он как раз поднёс стаканчик с чаем ко рту, собираясь сделать глоток. — Я был женат.

Эспер всё-таки поперхнулся, гортань обожгло кипятком. Резким звуком он вспугнул голубей, сидящих на досках причала.

— И что с ней стало? Она умерла? — торопливо прикладывая к губам салфетку, прохрипел Эспер.

— С чего бы? — повеселел Райвен. — Живёт как прежде, только из того дома, что купил ей я, она перебралась в другой.

Эспер дрожащими пальцами отвёл стаканчик с чаем подальше.

— Я сочетался браком, когда ей было двадцать, как тебе сейчас. Мы были обычной в обиходном понимании семьёй около десяти лет. А потом развелись.

— Почему? — только смог спросить Эспер.

— По нескольким причинам. Это было наше совместное решение. Она знала, кем я являюсь, много времени мы проводили порознь, моя работа всегда довлела над нашими отношениями, эти десять лет я вынужден был жить в непрерывных разъездах. Мой подопечный находился за тысячи лиг. Она понимала, что такова моя суть. Я всегда ставил работу превыше своих обязательств как мужа.

Видя его недоумение, мужчина пояснил:

— По понятным причинам у нас не принято создавать семей с людьми. Жизнь их коротка. Видеть, как стареют и уходят из жизни близкие, — не каждый готов сознательно связать себя подобными узами. Кроме того, музы не созданы для продолжения рода. Дети среди нас рождаются раз в десятилетие, дети от союза музы и человека рождаются и того реже. В моей природе слабо развита потребность деторождения. Мы не знаем своих матерей; с момента появления на свет мы одни. У нас нет инстинкта к продолжению рода.

— Но какие-то инстинкты должны быть заложены.

— Инстинкт самосохранения — да. У каждого есть инстинкты. Но то, что ты подразумеваешь… — собеседник умолк, поднося к губам стаканчик с чаем. — Как правило, у муз заключаются не браки, а союзы, но это происходит крайне редко. Напрямую это связано с нашим долголетием: почти никогда музы не остаются друг с другом на протяжении всей жизни. Нюансов много, но есть принципиальное отличие браков, заключённых с человеком, от наших. Я уверен, ты знаешь ответ, почему так происходит.

Потому что брак заключается для создания семьи. Эспер знал ответ, но не озвучил вслух.

— Если у вас будут человеческие дети, вы только представьте, как быстро расплодится ваш род… А у вас вообще могут быть дети? Я имею в виду вашу физиологию.

— Ты хочешь знать — лично у меня? За десять лет брака у нас с женой так и не появилось детей, — Райвен слегка нахмурился, словно солнечный свет слепил ему глаза.

— Почему? Вы не планировали?

— Эспер, я не могу иметь детей, — с нажимом произнёс собеседник. — Все попытки на протяжении нашей семейной жизни оказались бесполезны. Среди таких, как я, бесплодие широко распространено. Всё дело в крови. Наша кровь в девяноста процентах случаях несовместима с человеческой, но даже среди муз редки случаи зачатия — это уже связанно с нашей природой.

— У вас настолько редкая кровь? — перебил его вопросом Эспер.

— Что-то вроде этого. Я не смог дать любимой женщине того, о чём она мечтала, помимо прочего, и мы решили, что развод — наилучший исход для нас. Я дал ей шанс прожить нормальную жизнь, я не эгоист — отнимать у женщины возможность стать матерью. В моём случае ни с ней, ни с кем бы то ни было ещё я так и не смог зачать ребёнка, за все эти годы, представь.