Штурмовик (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 18

— Двести тридцать лет в хроноизоляции, — ответила незнакомка. — Не было смысла ускорять процесс совместимости с кем-то, кто не совпадал с вашей матрицей на все сто процентов. Мы ждали, когда появится единственно точный вариант.

— Вы? Кто это «вы»?

Девушка встала, повернулась ко мне спиной. Я даже не понял, что произошло. В полутемной комнате все предметы теряли очертания, и когда ко мне подошел невысокий, плотно сбитый мужчина с седыми бакенбардами в длинном сюртуке, я почему-то не удивился, только испытал разочарование.

— Предыдущий образ был куда приятнее, — вздохнул я. — Ну, и зачем этот цирк?

— Так будет лучше, Игнат, или, лучше — Вестар. Да, так будет лучше. Нужно привыкать к новому имени, — мужчина не стал садиться, только опустил одну руку на деревянную лакированную спинку кровати. — В вашем родовом имении нет такой замечательной красавицы, и нахождение ее в вашей комнате будет воспринято не совсем правильно охранниками, которые имеют плохую привычку заглядывать в дверь, когда им заблагорассудится. Да-да, вы находитесь под домашним арестом вплоть до полного выздоровления.

— Подробнее, пожалуйста, — я сделал попытку сесть, и неизвестный уже мужчина помог мне подложить подушку под спину. — Спасибо, не думал, что из вас выйдет знатная сиделка.

— А я и есть ваш слуга, — бакенбарды мужчины дрогнули. — Мне пришлось взять этот замечательный образ для полного восприятия действительности. Имя мое помните?

— Э… Киллан? Старина Киллан?

— Уже хорошо, — кивнул слуга. — Ваши с графом матрицы постепенно совмещаются, и скоро вам будет легче. Навыки от прошлой жизни и профессии останутся при вас, но память Игната Сиротина будет утрачиваться. А через пару лет, может, раньше — вы станете настоящим графом Фарли. С днем рождения, Вестар.

— Спасибо, — я протянул руку к столику и снова взял стакан. Поднял его и внимательно посмотрел на него. Рука не дрожала. Нервы в порядке. Неужели такое возможно в жизни? Я же был уверен, что умер от чего-то нехорошего, от страшных ран, после которых и жить-то не хочется! Двести тридцать лет в какой-то изоляции…

— Если это не шутка богов, то я начинаю в них верить, — пробормотал я.

— Нет, боги здесь ни при чем, — Киллан решил приоткрыть тяжелые шторы и впустить в комнату чуть больше света. — Вы можете называть нас как угодно: кураторы, смотрители, координаторы, попечители, поводыри или еще как — суть от синонимического ряда слов никак не изменится. Я был назначен вашим модератором — вот, кстати, тоже хороший синоним, модный! Причем из вашей земной истории!

— Пусть будет наставник, — я сморщился.

— Хорошо, я был назначен вашим наставником, пока вы находились в хроноизоляторе. Мне дали задание подыскать для вашего сознания, которое мы успели закапсулировать после смерти, новое тело. Нам подвластно время и пространство, и я был уже в курсе, что на планете Тефия обнаружился подходящий кандидат. Мне пришлось вести его с самого рождения до того злополучного боя, в котором граф получил тяжелое ранение. Когда было дано разрешение на декапсуляцию — я был готов к совмещению. Как видите, ваши страхи оказались напрасны. Вы попали в мужское тело. Сбоя не случилось.

— Все это звучит как бред, — пробурчал я, разглядывая свою (именно свою!) комнату с богатой мебелью, загадочно поблескивающей лаковыми боками в мягких лучах солнца, стулья, обтянутые темно-красным бархатом, мягкий ковер на полу. Только почему я лежу в большой зале, а не в спальне?

— Несколько вопросов можно? — я взглянул на Киллана.

— Конечно, граф, — наклонил голову наставник.

— Почему Тефия?

— Ирония судьбы, так, кажется, говорят на Земле? Да, именно Тефия в своем славном прошлом, когда технологический уклад был подчинен магическим силам, черпаемым из глубин планеты благодаря особым минералам. Вам дан уникальный шанс прожить жизнь задолго до того, как Игнат Сиротин вступит на эту планету.

— Почему я нахожусь не в спальне?

— На этом настоял имперский прокурор. Залу легче контролировать и охранять. Ваша спальня может стать объектом нападения или похищения с целью вырвать вас из рук правосудия. Неудобное для охраны место, проще говоря.

— Кто меня может похитить? — удивление было написано на моем лице. — Я в таком состоянии, что буду только обузой.

— В это никто не верит, но приказы прокурора никому оспаривать не хочется. Так надо.

— Вопрос второй: почему я под арестом?

— Вам ставят в вину потерю «Дампира» при попытке прорыва и игнорирования приказов с головного линкора. Фрегат потоплен, половина команды погибла, и если бы не помощь адмирала Онгрима — вы бы утонули, не дождавшись помощи. Королевский флот был связан боем, а вас подобрал корвет «Лось».

— Кто из моих помощников остался жив?

— Насколько мне известно, в живых остался флаг-лейтенант Улем и штурман Зальса.

— А маг Ритольф?

— Не знаю, — развел руками наставник. — Слишком много шума из-за этой экспедиции. Потеряно два корабля: ваш и корвет «Молотобоец». Будет суд. Боюсь, что решение его останется не в вашу пользу. Дело серьезное.

— Странно, — пробурчал я, напрягая память, — не видел никаких сигналов с «Джиллы». — Я же не собирался покидать поле боя. Решено было перелететь вражеский ордер и ударить с тыла. Фрегат разбили на взлете.

Широкие створки дверей внезапно распахнулись, и в залу вошел военный в кирасе, придерживая рукой палаш на левом боку. На голове у него был шлем, похожий на прессованный котелок с плюмажем на макушке.

— Время вышло, — сказал он низким голосом, водя большими усами, словно таракан. — Покиньте помещение.

Это он обращался к Киллану. Играющий роль слуги мой куратор кротко кивнул головой и направился к выходу. Но перед этим он пальцем показал на свой глаз, дескать, я буду за тобой присматривать. Я и не был против сопровождения в новом для себя обличии. Мир, в котором мне придется жить, придется осваивать заново, и тело графа Фарли не всегда будет помощником. Ошибки все равно будут, и чтобы они не так бросались в глаза — Киллан мне еще пригодится.

Нет, все же девушка с пепельными волосами была куда приятнее в роли проводницы в новом мире. Уже засыпая, я подумал, что это была все-таки она, Саманта из лаборатории, красавица с печальным взглядом. Как отголосок умершей вместе со мной той реальности.

— Козлы, — пробурчал я, проваливаясь в сон, — зачем надо было так издеваться надо мной?

* * *

Очнулся от ласкового поглаживания по щеке. По ощущениям, проспал очень долго. Делаю попытку разлепить веки и вижу силуэт женщины, сидящей на кровати. Кто бы она ни была, но я ее знаю. Графиня-мать Эламия Фарли. Вдова. А я ее единственный непутевый сын, утопивший сверхсекретный корабль.

— Мама? — хочешь не хочешь, а общаться нужно. Память реципиента великолепно совместилась с памятью Игната Сиротина. Я знаю все, даже удивительно, насколько! Каждая мелочь из детства, жесты, слова… Да, я больше Вестар Фарли, чем майор Сиротин. Может, это и к лучшему.

— Сынок! — выдохнула женщина, поворачиваясь ко мне. Аристократически точеные формы лица, покрытого легкими морщинками; волевой подбородок, больше подходящий мужчинам; губы, всегда плотно сжатые, сейчас дрожат от переживаний. Красивые темно-зеленые глаза, от которых был без ума мой покойный отец, наполнены тревогой, но и облегчением. — Наконец-то! Хвала богам, очнулся!

— Сколько времени я болел? — спросил я, скрывая момент, когда в полном здравии разговаривал со своим куратором.

— Тебя привезли неделю назад в состоянии магического сна, — сказала графиня-мать, — раненного и обожженного. Под усиленной охраной. Даже смешно видеть такое усердие Королевского Трибунала. Как будто ты куда-то сбежишь в полумертвом состоянии.

Мать усмехнулась, мгновенно превратившись в ту женщину, которую я знал с детства: волевую, не привыкшую молча созерцать глупости окружающих ее людей.