Точка (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич. Страница 37

— Хва…

Несколько мгновений Искин хрипел и пялился в темноту. Пот щипал глаза. Член подергивался, словно жил своей жизнью.

— Стеф.

Девчонки не было у него в ногах. Искин повернул голову и на какое-то время просто впал в ступор, разглядев фигуру Стеф, проступающую в складках одеяла. Тут надо было или признавать за девчонкой способность за долю секунды бесшумно перемещаться в пространстве, или подозревать себя в галлюцинировании наяву.

Господи! — понял он. Я заснул! Мне снилось!

Облегчение было настолько велико, что Искин упал обратно на матрас. Ох-хо-хо. Он скорчился в беззвучном смехе. Мы не занимались любовью. Она не лезла мне в трусы. Господи, как хорошо, когда к тебе не лезут в трусы. Искин опустил руку вниз и обнаружил, что живот его и паховые волосы в липкой и влажной сперме.

Дьявол.

«Это называется поллюцией», — произнес в его голове голос, похожий на голос Берштайна. Но и это не стало для Искина огорчением. Главное, ничего не было.

Не было!

— Стеф, — тихо позвал он.

И обрадовался, что девчонка не слышит, спит, видит сны. Искин кое-как поддернул сбитую простыню и вдруг вспомнил, о чем думал до появления Стеф у его комнаты.

Раухер.

Раухер, намекнувший, что скоро все китайцы станут шелковыми и послушными. Впрочем, наверное, не только китайцы. И рядовых граждан Остмарка не минует чаша сия. Ведь есть Аннет, есть Паулина, есть малолетние грабители. О, как можно было не сообразить! Кто-то, о ком знает Раухер, проводит в городе скрытную вакцинацию юнитами!

Раухер знает!

Или нет? Или он, как любой обыватель, переживший страх сделаться фольдландовской, штерншайссеровской марионеткой, везде и всюду видит признаки скорого юнит-завоевания? Слухи, видимо, и так ползут по городу. Ах, ах, ребята-грабители выносили ценности не по своей воле! Да-да, и Толльмайстер… не знаете Толльмайстера? Гюнтер Толльмайстер вчера стащил из мясной лавки окорок, но, когда его поймали, сказал, что не помнит, чтобы брал что-то кроме заказанной ранее вырезки. Возможно, он давно заражен юнитами. Это они, они распорядились его рукою!

Нет. Искин снова сел на матрасе. Раухер точно что-то знает. Он был слишком уверен в своих словах. Искал, с кем бы поделиться. Почему бы не со случайным посетителем китайской пекарни? Его распирало-таки от знания. Тем более, он был пьян. Скоро, скоро… Не говорил ли он о сроках? Нет, не говорил. А может, узнал через вторые руки — от приятеля, жены, родственника. Кто-то ему рассказал.

Искин попытался вспомнить, как Раухер выглядел, и выловил из памяти только короткое серое (или светло-коричневое?) пальто и покатый, освещенный фонарем лоб. Ах, да, глаза выпуклые. Все остальное совершенно стерлось. Даже имя. Раухер, Раухер. Зигмар? Вернер? Или Эдгар? Там был еще бар, наискосок от пекарни, и Раухера наверняка там помнят. Спрашивать надо там. И в барах поблизости. Не случайно же его занесло на Редлиг-штросс? Скорее всего, он появляется в окрестностях регулярно. Живет или работает. Или кого-то навещает.

Стоит позвонить Мессеру.

Ох, сообразил Искин, и насчет Аннет надо позвонить Мессеру. Там еще одна зацепка. Любовница ее мужа, которая где-то раздобыла юнитов, чтобы разбрызгать их по чужому дому. Значит, у нее есть доступ к рабочим партиям. Откуда бы еще она их взяла? И, возможно, эта любовница будет поважнее Раухера. У Раухера только язык, а у дамы — юниты.

Заснуть не получалось. Мысли ходили табунами, матрас был недостаточно мягок, на боку сдавливало ребра, на спине начинали болеть лопатки. А кроме того картинки из недавнего сна то и дело вспыхивали в мозгу. Не сказать, чтобы картинки были не приятные, но приводили Искина в смущение и в боевое состояние.

За стенками было тихо. В коридоре пощелкивала лампа. Стеф тихо посапывала. Что ж, решил Искин, займемся делом.

Он нащупал портфель, притянул его к себе и, разместив на коленях, осторожно открыл замки. Одна ловушка. Другая. Отжав язычки, Искин по очереди снял предохранительные крышки и опустил ловушки в ноги. Потряс в темноте правой рукой, разогревая, активируя своих малышей. Самое время, парни. Поработаем? Когда запястье заныло, а ладонь закололо, он опустил пальцы в первую ловушку.

Проскочили искорки. Искин закрыл глаза. Символы побежали под веками, сначала, как всегда, муть, наборы букв и цифр, не имеющие смысла, и только секунд через десять юниты добрались до необходимой информации от мертвой колонии.

Искин выдохнул.

«SuA/f.07.161.m.KF». Дерьмо. У Стеф — сто пятьдесят третья, здесь — сто шестьдесят первая. Разница — символическая. Неужели кто-то еще тогда, пять или шесть лет назад, украл наработки Кинбауэра и только сейчас запустил в серию? Потому-то Фольдланд и сворачивает свою программу, потому что, в сущности, и сворачивать нечего. Но это же, как минимум, десяток грузовиков оборудования.

Конечно, после Сальской области и программы единения и чистоты, объявленной Штерншайссером, на границах с Остмарком и Швизеном творилось сущее безумие, но чтобы хайматшутц и Йонгель с особым отделом упустили такое…

Бред, бред!

Пальцы пощипывало. Крошки Искина разбирали мертвецов и закачивали в Искина строительные материалы. Информация шла отрывочная, перемежаемая нечитаемыми массивами. Пропускать их через себя было физически тяжело. Казалось, они, как мусор, оседают на дне черепной коробки и копятся, копятся.

Искин искал даты, они проскакивали, путались с остальными числами, какое-то время под веками вдруг пошел мертвый серый фон. Активация, шептал он своим малышам, когда была активация?

Малыши не спешили с ответом. Предплечье грелось, кожа чесалась. Искин терпел, удерживая пальцы в ловушке.

«07.161», «07.162», «07.164». Вот как? Как юнитов разных версий слепили в одну колонию? Как они вообще попали друг к другу? Искин скрежетнул зубами. Насколько он помнил, никакого смешения в процессе не допускалось. А здесь? Кто это делал? Как это все работает? Колония ведь была вполне живой.

Искин все больше и больше убеждался, что фабрика в Киле не имеет к этим юнитам никакого отношения. Никто в Киле такого бардака бы не допустил. Даже после Кинбауэра. Значит, это здесь. Он задумался. В округе много заброшенных зданий, кажется, лет десять уже в Харше, что в пяти километрах от города, стоят корпуса давным-давно разорившегося обогатительного комбината Плюме. Кто-то мог выкупить их задешево. Почему бы не устроить производство среди отвалов пустой руды?

Впрочем, Бог с ним, с Харшем и Плюме, в пределах города, в портовой зоне и на подкарантинной территории, полно места, где можно спрятать и завод, и Шмиц-Эрхаузен впридачу. Хотя бы к югу от Гроэке-штросс, ближе к карьерам Весталюдде. Кто там что высмотрит из кабины крафтвагена?

«07.159».

И все саботажные. Sabotage und Alarm. Это хорошо. Значит, других юнитов у неведомых производителей нету. А то обязательно слепили бы гибрид. Интересно, получилось бы у них оживить юнит-чудовище Франкенштейна?

Строчки кода, прерываясь и обрываясь, бежали под веками. Искин вспомнил, как Кинбауэр показывал им перфокарты и говорил, что для кодирования колонии им необходимо около полутонны таких перфокарт. Все же это старые, старые запасы. Вряд ли квалификация присвоивших себе технологическую линию позволяла менять задачи и характеристики юнитов. Или же никакой технологической линии нет? Скажем, есть несколько контейнеров с уже готовым материалом, складским запасом шестилетней давности, забирай в пистолеты и впрыскивай. Но не являются ли «саботажные» юниты просто пробным шагом?

Ох-хо-хо.

Возможно ли, что после Кинбауэра разработали «сухой» способ консервации юнитов в обычных мешках, коробках, контейнерах, бочках, и кто-то упер несколько сотен килограмм или даже тонн, просто вывезя их под видом отходов, мусора, скажем, металлической стружки? Это, конечно, звучит фантастично, но предположить я обязан.

Так, все равно заснуть уже не удастся.

Искин выпрямил спину, пошевелил плечами и вместе с ловушками переместился за стол. Опустевшую ловушку отложил в сторону, взялся было за вторую, но решил повременить. Юнитов в таком темпе использовать не стоило. Все-таки у них сложилось замечательное и трогательное партнерство.