Семь сыновей (ЛП) - Сен-Жермен Лили. Страница 8

На третий раз я была настолько предсказуема, что он обнаружил меня в ванной еще до того, как успела загнать лезвие бритвы в запястье.

После третьей попытки Эллиот ушел. Потому что я была тьмой, и он тонул в ней. Каждый раз, когда пытался вытащить меня, я тянула его за собой.

Я поняла. Его существование вращалось вокруг спасения моей жизни целых три года, и он больше не мог меня спасать.

— Мне больше нечего тебе дать, — сказал, прежде чем сесть в свою машину и уехать.

Только после того, как он бросил меня, я поняла, что делала все неправильно.

Что это было не прощение и не забытье — чего моя душа на самом деле жаждет.

Едва я нацелилась на месть, жизнь обрела совершенный смысл.

Но тогда для нас с Эллиотом стало слишком поздно. Наше время истекло. Он уже был вместе с другой девушкой, которая носила его ребенка.

Так что я осталась в Небраске и училась танцевать, мечтая о мести.

— Подожди, — говорит он.

Я останавливаясь, все еще глядя на входную дверь. Эллиот громко вздыхает.

— Я сделаю это. Если ты расскажешь, что собираешься делать.

Поворачиваюсь, не в силах сдержать улыбку.

— Я рассказывала тебе, — произношу, улыбаясь, как идиотка. — Я собираюсь убрать их. Дорнан Росс будет пожизненно гнить в тюрьме, и его сыновья тоже будут страдать.

Эллиот насмешливо смотрит на меня.

— Копам никогда не удавалось найти что-либо на Росса или его сыновей. Почему ты думаешь, что у тебя получится?

Смеюсь.

— Ну, я же мертвая девушка, не так ли? Найду ту запись, которую он сделал со мной, и отправлю ее на все телеканалы страны. У них не останется выбора, кроме как обвинить его в моем убийстве.

Эллиот кивает, и медленная, сладкая улыбка расползается по его лицу. В три шага он преодолевает расстояние между нами и затягивает меня в медвежьи объятия так крепко, что я едва в состоянии дышать.

— Я скучал по тебе, — проговаривает, крепко прижимая к себе.

Я размышляю о том, как мы когда-то были чужими, сведенными вместе обстоятельствами и горящей жаждой к выживанию. Как, несмотря на то, что мы так давно не виделись, Эллиот — единственный человек на этой планете, который по-настоящему понимает меня и мое прошлое.

— Я тоже скучала по тебе, — печально бормочу, желая, чтобы все было по-другому, но зная без тени сомнения, что так оно и есть.

Спустя четыре с половиной часа бегу по адресу, который дал Дорнан. Конечно, мне не нужно смотреть на карточку: я точно знаю, где находится клуб. Почти на месте, когда до меня доходит, что адрес выглядел немного по-другому, и останавливаюсь, чтобы вытащить визитку из сумки.

Естественно, адрес на карточке вообще не клубный. Я стою под желтым свечением уличного фонаря, пытаясь массировать рубец на животе, не касаясь свежей татуировки, наколотой на боку.

Разблокирую экран айфона и захожу в карты. Вбиваю адрес, какой Дорнан вручил мне, и нетерпеливо жду, пока загрузится. Маленькая красная точка говорит идти в противоположном направлении — двести метров к тому, что кажется заброшенным складом. Я бегу двести метров и останавливаюсь перед помещением, поглощенная страхом. Мое сердце уходит в пятки, когда задумываюсь над тем, почему Дорнан позвал меня сюда, а не в клуб.

Внезапно подпрыгиваю, как только темная фигура материализуется из тени. И сразу же узнаю, кто это. Джаз, пятый сын Дорнана. Он сильно исхудал, и не нужно быть гением, чтобы понять — у него проблемы с наркотиками.

— Эй, солнышко, — зовет меня. — Как тебя зовут?

— Сэмми, — отвечаю я с колотящимся в груди сердцем.

— Ты опоздала, — говорит Джаз, открывая огромную старую дверь и жестом приглашая меня внутрь. — Тебе лучше поторопиться и войти.

Мгновение я колеблюсь. Мои ноги не могут принять решение. Пошло оно все. Перекидываю сумку через плечо, вздергиваю подбородок и иду к дверному проему, ныряя под роликовую дверь. Стараюсь не вздрагивать, когда она захлопывается за мной и по ногам тянет холодным воздухом. Склад тускло освещен, и трудно увидеть больше, чем поверхностные фигуры, едва мои глаза приспосабливаются к темноте. Различаю несколько теней, которые передвигаются по помещению. Из того, что я вижу, все мужчины. Прежде чем смогу разобрать их лица, Джаз вырывает мою сумку и сразу же начинает рыться в содержимом.

— Эй! — протестую. Потом кто-то болезненно заламывает руки за спину. Меня толкают к кирпичной стене, выбивая ветер из легких.

Оставайся спокойной.

Я чувствую, как кто-то начинает обыскивать меня сверху вниз, сначала по делу, а потом замедляется, когда достигает внутренней части моих бедер. Остаюсь совершенно неподвижной, только кто-то (кто именно — понятия не имею), начинает нежно дразнить мой клитор. Я не реагирую.

— Где Дорнан? — задаю вопрос. — Он сказал найти его здесь.

— Заткнись, — говорит другой голос, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это.

Похоже, что контактный обыск моего тела закончился, и теперь снова разрешено свободно передвигаться. Передо мной стоит старший сын Дорнана Чад. Мой айфон в его руке.

— Какой здесь пароль? — спрашивает.

Я усмехаюсь.

— М... У... Д... А...

Не успеваю я закончить это слово, как он бросает телефон на пол настолько сильно, что тот разлетается на миллион крошечных кусочков. С отвращением смотрю на землю, а потом возвращаюсь к Чаду.

— Ой, — проговаривает он, поднимая брови для эффекта. Я ничего не говорю, просто решительно удерживаю его взгляд.

— Как тебя зовут? — интересуется Чад, повторяя последний вопрос Джаза.

Если бы ты знал, кто я, выстрелил мне в голову прямо здесь и сейчас.

Я смотрю на Джаза, как бы спрашивая, почему бы тебе не сказать им? Он молчит.

— Сэмми, — отвечаю. — Саманта.

Джаз бросает мой кошелек Чаду, который вытаскивает оттуда водительское удостоверение и внимательно изучает его.

— Какой у тебя адрес? — задает вопрос. Я делаю скучающий вид и без запинки произношу свой адрес, а потом дату рождения, когда меня спрашивают.

— Какой номер лицензии? — допытывается. Я знаю его, но также уверена, что большинство людей не знают. И назвать его, вероятно, будет более подозрительно, чем притворяться, будто не помню.

— Откуда, бл*дь, я знаю? — удивленно выдаю, перебрасывая свои длинные волосы через плечо. — А ты знаешь номер своей лицензии?

Он смеется и запихивает мои фальшивые права обратно в кошелек, бросает его Джазу, какой передает все мне вместе с сумкой.

— Где Дорнан? — повторяю. — Я должна была начать работать на него. Не хочу опоздать.

Дорнан выходит из тени, и слегка подпрыгиваю, не ожидая, что он все это время наблюдал.

— Крошка, — говорит, и его низкий голос внушает уважение сыновьям, которые, похоже, тут же встают по стойке смирно. — Ты уже опоздала.

Я нервно улыбаюсь.

— Мне так жаль. Татуировщик так долго...

— Татуировщик? — резко перебивает меня Дорнан. — Что за татуировщик?

Пожимаю плечами.

— Какой-то парень возле пирса. Хотите взглянуть?

Он улыбается, и, несмотря на мою ненависть к нему, я определенно могу представить, почему так много женщин бросается на него. Его глубокий, рокочущий голос; его бесспорно привлекательный вид, что он, конечно же, передал всем своим сыновьям; угольно-черные глаза, которые ничего не упускают и ничего не выдают. Да, я понимаю, почему у него семь сыновей от пяти разных женщин. Просто у него есть кое-что, чего не отнять. Харизма, очарование и невероятное обаяние. Даже в сорок восемь лет. С возрастом он становится только красивее.