Ой-ой-ой, домовой! - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 4
– Да. Пара дней, и мне конец. А сейчас и того не осталось. Я почти мертв, держусь на эфиретике.
– А с меня хочешь стребовать… найти проклинателя? Или как он там называется?
– Проклятийника.
– Угу. А если сейчас написать в службу контроля крови? Ты же уже померши, чего тебе теперь бояться?
– А мои люди? Я же рассказывал про то, как целые деревни выжигали… думаешь, я своим такой участи хочу? И дети у меня есть, хоть и незаконные, их тоже жаль.
– Думаешь, меня примут в расчет? – ответно уточнила я.
Вот в нашей истории принимали. На вилы, к примеру. Или на кресты, на костры – в зависимости от богатства фантазии.
– Примут. Я напишу кое-кому… понимаешь, не хочется мне так просто уходить.
Это я могла понять, мне бы тоже не хотелось. Но…
– Уйди с фанфарами. Или с барабанами.
– Хм-м… ты кем в своем мире была?
– Чужие деньги считала, – буркнула я.
– А свои у тебя водились? Наверняка, при воде быть, да не испить…
– Ну, водились. И что?
– Кому ты все оставила?
– Сыну, – вздохнула я.
– Было хоть что оставлять?
– Было…
Маг прищурился на меня так, словно читал по лицу. А может, и читал по чему-то, или есть какие-то цвета уныния, как побежалости?
– Поделишься? Может, полегчает?
Я вздохнула.
– Чему тут легчать… дура я была. Дура гольная и малолетняя, понимаешь? Мечта всех девочек с рабочей окраины – вот явится принц, посадит тебя рядом с собой на белого коня и повезет во дворец. А там трон, шмотки, жратва, балы… Мечта, правда?
– Власть, деньги…
– В том числе. Я вот такой нищей девочкой и была, ты что думаешь? Потому и с деньгами выучилась… А он – звезда потока, красавец, единственный сын у богатых родителей, когда он за мной ухаживать начал, я от радости описалась. Но цену выставила. До свадьбы – ни-ни.
Я горько вздохнула.
Да, и никто не объясняет соплюшкам, что если ты продалась – ты становишься собственностью. Вроде тапочек, и отношение к тебе такое же.
Удобны тапочки? Носим.
Протерлись? На помойку, безжалостно и равнодушно.
Любовь? А какая любовь, если вы свою цену назвали и продались? Перейти в статус любимых тапочек? Это если очень повезет, и то…
Вот что можно сделать, чтобы удержать мужчину? Который тебя купил со всеми потрохами, проверил эти потроха и не нашел в них ничего нового? На пузе поплясать?
Не забывай, таких, как ты, – очередь. Бо-ольшая…
Рано или поздно, так или иначе, продаешься – помни, что и тебя продадут. Это закон жизни.
– У вас так тоже принято? – не дал мне впасть в депрессию Эрард.
– У нас – не всегда. Можно и позволить себе. Но… мальчик решил заплатить. Как потом признавался – зацепило. Захотелось. Привык он получать все по первому требованию, а тут не обломилось. Обидно…
– Могу понять. Давай угадаю? Замуж ты вышла. И даже ребенка родила, да?
– Ага.
– А потом тебя начали выдавливать из дворца. Правильно?
– Не так сидишь, не так глядишь… да много чего было, уж поверь. Свекор со свекровкой, конечно, победили. Мало того что новую жену подыскали, так еще и сына мне не отдали.
– Продолжатель рода…
– Мой сын! – окрысилась я.
– А если честно? Ты ему что могла дать? Себя в коробочке?
Я вздохнула.
Эрард, гад такой, бил по больному. Действительно – ничего. Сопля, двадцати пяти нет, профессия есть, работы нет, квартиры нет, машины нет… они меня в блин раскатали. Хорошо хоть раз в неделю видеться разрешили, привозили ребенка, хоть и смотрели как на таракана, но привозили.
Как оказалось, это я от радости на пузе плясала, а вторая жена дала там всем жару. Тоже из богатеньких, с ней считаться пришлось, свекровка меня не то что возлюбила, но оценила. Хотя бы не пакостила.
А толку?
Ребенок все равно вырос чужим. С папашей-уродом, который делал только деньги, с мачехой, которая на него демонстративно внимания не обращала…
– Повезло, – посочувствовал на эту исповедь Эрард. – Могла и гнобить парнишку.
Я ухмыльнулась. И плевать, что эфирент, получилось вполне себе злобно.
– Она бы хотела. Но…
Я отлично дружу с логикой и оперирую цифрами. Это у меня было всегда.
И – упорство.
Я – достойна! Я – добьюсь!
Я день и ночь работать буду, я пробьюсь повсюду, я справлюсь… умом и горбом, руками и головой…
– Я едва не запила после того, как сына отобрали, – честно призналась я. – Мамка у меня пила, хорошо хоть не с рождения, мне уж лет шесть было, как отец помер, и она с горя квасить начала. Я тогда зубы стиснула, поклялась, что такого не будет. Никогда. Так вот, когда у меня сына забрали, я быстро прикинула, что делать. Выходило так, что нужны деньги, нужна власть… я работать пошла. По специальности, бухгалтером. Конечно, и переспать пришлось с хозяином, но мне плевать было. Я сына хотела вернуть. А эта сука…
Вторая жена моего бывшего всегда ходила в один и тот же салон. На целый день, на процедуры. Шлифовки-подпилки, массаж-дренаж… черт ее знает, чем она там занималась. Я сделала проще.
Я даже не устраивалась туда уборщицей, я дала денег девчонке, и на один день подменила ее. На тот самый.
Дождалась, пока мадам останется одна в кабинете, вся в обертываниях, и зашла внутрь. Прикрыла дверь, ключ повернула.
Она так и не поняла ничего. А я прошла вперед и приставила ей скальпель к горлу.
– Закричишь – умрешь.
Глаза у нее были… только что не на ниточках.
– Ты… ты…
– Запомни. Сейчас я тебя оцарапаю, а в следующий раз – убью. Не здесь, нет. Я найду и место, и время, и никто меня не поймает. Ты же видишь, как мне легко уйти незамеченной, а ты останешься тут кучей дохлого дерьма. Один лишь жест, да?
– Д-да-а…
– Мне плевать, что ты вышла замуж за моего бывшего – забирай, хоть с кашей жри. Но если ты хоть пальцем тронешь его ребенка. Моего ребенка, сука. Если хоть руку на него поднимешь. Ты поняла? Одна его слезинка равноценна твоей смерти. Я тебя и на луне достану. А это – на память.
И тряпку с хлороформом ей на морду. Если кто не знает, хлороформ можно было по дешевке купить в институте. Медицинском. Я купила. Был шанс не рассчитать дозу, но тут уж наплевать. Помрет – туда и дорога.
Мне все удалось сделать правильно, как врач показывал в свое время. На память я оставила бабе порез на шее.
Какая ж истерика была в салоне!
Бывший муж тогда даже ко мне приезжал, но у меня было алиби на тот день, и я отгавкалась. Эта дурища даже лица моего не видела, еще не хватало. Ни камеры, ни люди… если бы я не была бухгалтером, мне стоило бы пойти в киллеры. Я бы справилась, и руки не дрожали бы. Но сидеть не хотелось. Слишком уж профессия ненадежная.
Так что сына я обезопасила.
Но мне понадобилось больше десяти лет, чтобы занять приличный уровень, с которого я могла общаться с бывшим… нет, не на равных, но хотя бы не снизу вверх.
Я тогда еще не поняла, что сына я уже потеряла.
Он вырос добрым, неглупым, хорошим парнем, но – чужим. Не оказалось у нас той близости, которая бывает между матерью и ребенком, выломали ее, вытравили. И живи как хочешь.
Сын стал мне хоть и родным, но чужим.
Больно…
– Зато он остался. Он жив, и внуки у тебя будут…
– Уже есть.
– Вот. И ты все им оставила, правильно?
– Старшей внучке. Лине. С ней у меня так получилось, контакт ближе, чем с сыном.
Это верно. Хоть переписываемся иногда, по скайпу болтаем.
Не питаю иллюзий – деньги она любит больше, чем меня, но… но хоть капля тепла! И она на меня похожа, в молодости.
– Вот. А своему убийце оставила бы?
– Нет.
– И я не хочу.
– Ну и не оставляй. – Я пока не понимала, в чем суть.
– Амура, ты вообще разбираешься в магии?
– Очень приблизительно.
– Понятно. Так вот, магия крови означает, что порчу на меня наслали через кровь. Родную кровь.
Почему-то у меня нос зачесался. Фантомная чесотка, наверное.