Город (СИ) - Белянин Глеб. Страница 10
«Ничего, ничего, главное, никто меня не видит, все заняты своими делами, облажаюсь всего для двоих человек…»
Парочка людей, услышавших приказ Капитана, стоявших совсем рядом, передали весть другим рядом стоящим. Те отнесли весь другим, а те своим знакомым.
Инженеры перестали бурно обсуждать возможность использования механизмов, основанных на технологии паровых ядер, в сельхоз хозяйстве.
Рабочие перестали обсуждать пойло, которое они опрокидывали внутрь стопка за стопкой.
Разбросанные по всему пабу вкрапления людей затихли, замерли в благоговении и ожидании чуда.
Павел оглянулся. В душе он ровно пять раз со всей силы стукнул себя по голове. С виду стоял как вкопанная статуя.
— Ну, что же ты, играй, — нахмурился пуще прежнего Капитан.
— Кхм-кхм, пристраиваюсь, товарищ Капитан, — пролепетал скрипач и ещё сильнее припал к своему инструменту.
В пабе затихло всё: люди старались дышать как можно тише, Хозяин перестал разносить еду и питьё, присел на один из оказавшихся под рукой стульев, Фёдор Абросимов поправил очки и смотрел на Павла, Павел смотрел на Фёдора Абросимова.
— Ты играть будешь или нет?
— Да, да, играю. Щас, щас, — и ещё звонче стал водить смычком.
Кроме этих колких и мелких повизгиваний в тишине можно было различить только разве что редкий кашель.
Паша попытался начать, но к сухому горлу снова подкатило что-то склизкое и неприятное. Инструмент издал какие-то странные звуки умирающей полулошади-получайки и снова стал повизгивать.
Все смотрели.
У Павла пот начал проступать на лбу и на лопатках, вспотели ладони, зачесалось вдруг всё тело.
Выбор был простой:
Либо грубо резануть смычком по скрипке как ножом по шкуре и прикинуться дурачком, мол, сломана эта скрипка ваша.
Либо сыграть отвратительно и вылететь с работы.
Паша не стал думать.
Он чуть пошатнулся, встал, смычок прильнул к инструменту, заскакал по нему как кошка, ненавидящая воду, по лужам.
Ещё вот-вот и паб бы начал закрывать уши руками, но вдруг мужчина, который сидел совсем-совсем рядом, носивший зелёную кепи и имевший вместо рта безгубую беззубую прощелину, накинулся на скрипача и начал вырывать у него инструмент из рук.
— Да что ж ты делаешь, гнильё-ё! Щас сам сыграю, сам сыграю, а ну дай мне, ё-маё!
Павел обомлел, но как понял в чем тут дело, отдал незнакомцу инструмент.
«Хотя почему незнакомцу…?» — Подумал он. — «Я ведь его знаю! Это тот самый мужик, которого избивали у входа в столовую. Я тогда за его жизнь расплатился горой талонов на Пустышки!»
Старик-писатель хотел было помешать сию действу, но Капитан остановил его, взглядом предложил посмотреть.
Мужик схватился за смычок как за орудие убийства двенадцати женщин и пятерых детей, а за скрипку как за половник. Скрестил их в неравном бою, вонзив своё орудие в свой половник.
Люди закрыли уши, оглушённые резким неприятным визгом.
Струна лопнула.
Кто-то заплакал.
Из неоткуда взявшиеся парни-мужики накинулись на него, по дороге даже сбив Павла с ног, скрутили мужика, повалили на пол, заломили ему руки так, что двинь их ещё немного в бок и суставы хрустнут.
Беззубый завопил не своим голосом — один из охранников пнул его стальным носком ботинка промеж ног.
Второй вдарил ногой по уху, в глаз, придавил оскаленный израненный череп к полу.
Капитан улыбался.
— За порчу государственного имущества вы будете сосланы на Чернодобывающую станцию, — огласил приговор один из мужчин в чёрном, видимо, старшего звания. — Дальнейшее разбирательство по вашему делу будет передано в Комитет.
Опьянение мужчины прошло тут же.
Теперь его безгубая расщелина вместо рта искривилась ещё сильнее, совсем уж невообразимым образом. Он заорал так, будто ему ботинком выдавливали глаза, что было не далеко от правды. Задрожал всем телом, кричал и молился не делать этого. Замотал головой и его зеленоватая кепи отлетела к ногам Капитана.
Вот она. Вот его последняя надежда.
Мужик рванулся из чёрных рук так, что в его плече что-то гулко хрустнуло. Он взвыл от боли, упал к ногам самого влиятельного человека в Городе и взмолился на всех языках мира, взмолился так, что его послание понял бы каждый.
Охранники продолжали держать его, но теперь ждали приказа от Капитана.
Тот же продолжал сидеть, никак не реагируя на мужчину, лишь только поглядывал на раны и слёзы на его лице.
Беззубый рот просил, просил пощады, просил не ссылать его на Чернуху, умолял, кричал, просил, снова умолял и снова срывался в крике.
Мужчина, в конец одичав и обезумев, принялся целовать ботинки Капитана, елозить по ним вздувшимися губами, оставлять на грубой чёрной коже следы сотни страстных поцелуев.
Охранники держали, ждали команды.
Капитан молчал.
Мужчина с переломанным плечом и покалеченным лицом кривился, молился, нечленораздельно перечислял всех богов и всё то, что он может и что он обязательно сделает для Города, время от времени прерываясь на жаркие поцелуи то одного, то другого ботинка.
В конце концов, он схватился за его ноги, начал покрывать поцелуями и штаны, а после направился к паху.
Капитан быстрым резким ударом, словно щелчок затвора, врезал правой ногой по его голове.
Тот, отброшенный на пару метров, упал на спину, распластав руки и потеряв сознание.
Охранники молча выволокли его тушу.
* * *
Три чёрные фигуры прорезали поднявшуюся метель. Вихри колючего снега впивались им в лицо и душили, залепляя носы и рты.
— Так где ты его видел? — Завопил Эмиль, не сбавляя темпа и пытаясь перекричать ветер. — Ты можешь точно сказать где ты его видел?
— Нет, но вроде где-то здесь. Я видел как он взбирался на один из холмов, — Рыжий выбросил руку в невольном жесте, обозначающем «где-то тут, а может где-то там».
Они бежали втроём, не пробуя разделяться, так как прекрасно знали к чему может привести данный манёвр в поднимавшуюся метель.
Также они знали, что будет с человеком, который потерялся в пустошах. Правда, если он потерялся — возможно, он просто разведывал территорию для своей группы.
Но если потерялся, то одному ему не выжить.
Но какой группы? Своей или чужой?
Мысли в голове Эмиля были подобны вихрям, которые кружили вокруг них, отплясывали какой-то свой неуловимый танец.
Метель бурей обрушилась на них всего пару минут назад, но так внезапно, что чуть не проломила им головы.
Щека рвался вперёд, обгонял этих двоих и обгонял ветер.
Эмилю не удавалось даже близко набрать такой темп, он отставал.
Рыжий был самым молодым, но рвения у него было поменьше, поэтому его успехи ненамного превышали успехи главы отряда.
Невольно выстроившись в клиновидное построение, они подобно кинжалу прорезали волны снега. Лезвие валилось то на один, то на другой бок, впивалось в мелкие холмы снега, огибало скопления снега побольше, скоблило по нему, будто по черепу пациента.
— Не могу, я больше не могу, — гулко отозвался Рыжий, обрадовав этим известием Эмиля, так как тот остановиться первым точно не мог себе позволить.
Щека обернулся, выждал некоторое время. Он смотрел по сторонам, пытался увидеть хоть что-нибудь. Метель накладывалась множеством воздушных сеток, душила и глаза и лёгкие.
Троица теряла надежду отыскать того, кому могла потребоваться их помощь.
Внезапно громкий, оглушительный треск раздался где-то за левым плечом Щеки. Они обернулись. С таким треском падает огромный шкаф, доверху заполненный книгами.
Эмиль рукой стрельнул в ту сторону, откуда раздался этот звук, отдавая Щеке команду следовать в том направлении.
Прошло пару мгновений и он затерялся в теснине снегов.
Эмиль тут же пожалел о своём решении.
Оказавшись один на один с рыжим, переводя дух, он постарался поподробнее расспросить того о том, что он видел.
— Близко я не подходил, но видел его. Он был как чёрное пятнышко на белом листе. Я видел как он взбирался вверх на один из холмов. Некоторое время я стоял и просто смотрел, а потом побежал к вам, — ветер завывал, а Рыжий пытался вспомнить все детали.