Город (СИ) - Белянин Глеб. Страница 12

— А зачем же вы смотрели? — Паша задал весьма логичный вопрос. — Если вам так не нравится.

— Ха-ха, я его о том же самом спрашиваю! — Воскликнул, смеясь, Капитан.

— Нет, ну, послушайте, молодой человек, ведь я то смотрел исключительно по воле научного интереса. Не меньше, не больше.

— Научного интереса?

— Он опять про свою НИЗМу.

— Как-как, простите?

— НИЗМ, молодой человек. Новая История Замёрзшего Мира. Знаете, были ведь в старом мире различные историки и писатели. Теперь у нас свой Новый мир. Почему бы нам не фиксировать происходящие в нём события на бумаге? Я считаю, что это даже не вопрос желания, это просто необходимо.

— Интересно. А что вы там фиксируете?

— Ой, ну, много чего, молодой человек. Много. Вот вас, например, зафиксировал. Да-да. Ибо посчитал нужным. И…

— Да Федька то вообще в принципе большой твой фанат. Он просто не рассказывает об этом. Но это ладно. А вот что он там ещё может понаписать, это уж вообще… Отдельный разговор, — Капитан как-то тяжело покосился на старика.

Тот, сдавленный под его взглядом, скомканный как лист бумаги, поёжился и запричитал:

— Нет, ну послушайте же, абсолютно ничего такого. Только чистую, чистейшую правду!

— Правда опасна. Ею подавиться можно! Не стоит вам писать о том, о чем писать не стоит. Не надо пропагандировать свободу и всё прочее. Наши люди не знают, что делать с этой свободой. А я по опыту скажу: если не знаешь, что делать со своей свободой, она тебе не нужна. Оглянитесь. Вот она, свобода, — он торжествующе и победоносно развёл руки. — Человек, который попал сюда, будет нажираться в хлам. Почему? Потому что ему предоставили выбор. Ему сказали, мол, ешь столько, сколько хочешь. А он будет есть не столько, сколько хочет, нет, он будет набивать себя едой через силу. Он уже не хочет, а жрёт, жрёт, жрёт как свинья. Понимаешь, Паш? В этом вся суть. А так они спокохонько работают, едят столько, сколько им дают.

— Эх, вот вы вроде как правы, а вроде как и… — Скривился писатель.

Павел же просто молчал.

— Ну а в чем я не прав, Федь? Не, не, ну если начал, скажи. В чем я не прав?

— Законы в Городе всякие и правила это понятно. А вот что насчёт атаки сектора тринадцать? Точнее, даже не атаки. Я опрашивал ребят, которые были тогда в составе группы Михино. Они мне всё рассказали, Кэп. Был уговор: с наших железо, с них еда. Им нужно было железо для постройки каких-то зданий, мастерских. В итоге наша группа вернулась и с железом, и с едой, а те остались без нужных технологий. Отчего в последствии и загнулись. Что же это? Честно? Разве честно то, что теперь их всех сослали на Чернуху?

— Вот тебе, кстати, лишь бы про Чернуху писать. Как там всё плохо. А вовсе не так уж и плохо, скажу я тебе, Паш.

— Ну как же, не плохо, — взъерепенился Фёдор, который пропустил пару лишних стопок. — Поэтому тот мужик так умолял и просил не отправлять его туда? Угледобывающий комплекс, который кормит углём весь Город. Поставок так много и прибыль такая огромная, что хватает не только на наш Генератор, но и на торговлю с другими секторами. А какие там условия? А сколько там людей? Никто ничего не знает. Вот только, разве что, рабочие. А они откуда могли узнать?

— Вот именно. Откуда? Задай себе этот вопрос, Федь. Уж я то знаю, что если человек верит во что-то искренне — его в этом не переубедить. Вот и ты также. Тебе вот хочется верить во всякие заговоры, ущемления людских жизней, антигуманизм, вот ты и видишь его повсюду. А то, что та афёра с Тринадцатым сектором спасла наш Город? Это для тебя что? Тоже антигуманизм? Убить одного ради того, чтобы спасти тысячу. Либо убить вообще всех. Вот сиди и делай выбор, а потом говори, что Капитан такой сякой плохой и ля-ля-ля. И ничего, что эти люди на Чернухе искупают свою вину. Тот же самый мужик. Тебе его жалко? А вот мне нет. Ты бы видел глаза всех присутствующих. Хах, да они его убить готовы были, как ты не понимаешь. Я его спас! — Его кулак рухнул об стол. — Вот твоя свобода и вот твои права. Пришёл, нажрался, пошёл в тюрьму. Ничего лишнего. Сплошная романтика.

— А что насчёт беженцев из Тринадцатого сектора? Их патрули начали стрелять по нашим, а наши по их патрулям. Ты тогда как глава Города пообещал принять их к себе, если они перестанут атаковать нас. И что в итоге?

— А что в итоге? Я их не принял?

— Принял.

— Ну и всё.

— Но не в Городе же!

— А кто, мать твою, про Город говорил? Я сказал, мол, приму. Я и принял. На Чернухе по крайней мере их кормят и всё прочее. А куда мне их? За стену? Там их зверьё покусает, да и сожрёт. Забыл как окончил прошлый Капитан? Ой, опять ты свою мину корчишь. А я вот лучше тебе расскажу, Паш, — он согнулся в полуобороте к юноше, более изящного пируэта набитый живот сделать ему не позволял. — Капитан, что сидел на этом посту до меня, напускал внутрь Города кучу беженцев. Ну просто всех подряд пускал. Вычитал где-то, что чем больше населения, тем богаче государство. Вот только куда пристроить это самое население и чем его кормить — вот это он почему-то не удосужился вычитать. Как итог, сотни разгневанных лиц. Пошли его свергать. Тогда ещё был основан вот этот вот орден Красноярцев, людей, которые считают, что наши города снова пригодны для жизни и в них можно вернуться, а самым подходящим для этого является какой-то город Красноярск. Ну, дурочки. Так вот. Пришли они все Капитана свергать. И что думаешь произошло? Да ничего, свергли. Чего-чего. Сидит сейчас на Чернухе. А вот посмотри на Федьку то, думаешь, че он морщится? Да потому что ему хочется зверем меня видеть, а я был тем самым единственным, который за Капитана заступился. Заступился и не свершиться самосуду. Хотели казнить его на пару, а Город разрушить, а я не дал. Так-то! — Он стрельнул указательным пальцем в воздух.

Они помолчали.

Паша спросил:

— Прям всех-всех отправили на Чернуху?

Капитан как-то странно скривился, посмотрел на парня, как смотрят на годовалого ребёнка, засунувшего большой палец в рот.

— Ну почему же всех. Кем смог заполнить свободные места, теми и заполнил. Сейчас такая ситуация в Городе, что те люди, которые сейчас лежат в больницах и ждут, когда снова смогут пойти работать, они по факту не смогут. Их места уже заняты. А Город то всех кормит. И ничего. Всё равно я антигуманист. Вот помню рыжего парнишку, дерзкого такого. Я его лично посадил в группу к Эмиелю. Какую-то часть приказал сформировать и распределить по рабочим местам. В любом случае, все были накормлены и напоиты.

— Ага, особенно Солоухин, — старик уже не втягивался в разговор и смотрел куда-то в сторону, но диалог фразами время от времени пополнял.

— Что за Солоухин?

— Да, был там один. Главный в Тринадцатом. Пришёл и начал кричать обо мне всякие гадости. Ну, его быстро утихомирили.

— Как?

— Ну, он воды просил постоянно. Пить хотел. Ребята его утопили. Опять же, задумка то не моя. Людей.

— А кто их на эти места назначил? — Снова возник Фёдор.

— А что, мне их не назначать теперь? Вот те на. А кто все эти доносы пишет на своих соседей, мол, мой сосед охотник припрятал два килограмма мяса или пять украденных талонов. Кто? Я что-ли?

— Всё равно жестоко с Солоухиным, Кэп.

— Да что ты привязался с этим Солоухиным. Солоухин, Солоухин. Других фамилий как-будто не было.

Женщина еле-еле удержалась на ногах и вновь завопила отцу Павла:

— Ваши фамилии!

Удивительно, но отец кричал и его не было слышно, зато саму управляющую слышно было отлично. Ну, относительно. Природный талант?

— Вот куча же фамилий прекрасных есть на свете и среди беженцев была. Шли, ведь, те, у кого были семьи. Там и Озёрские, и Люпены, и…

— Ваши фа-ми-ли-и!!!

— Д..тн…ы…

— Отец, мы опаздываем на корабль! Ну крикни же ты уже нормально, прошу!

Мать вцепилась в сына окостеневшими пальцами, её, такую лёгкую, сдувало на ветру как пушинку.

— Перины, Лоскутсткие, Козловы, да, вот хорошая у меня память на фамилии, Перепёлкины…