Страсть Волка (СИ) - Адьяр Мирослава. Страница 12

К концу этого самого странного в моей жизни купания я уже совершенно ничего не соображаю. Халлтор выносит меня из ванной, тщательно обтирает грубым полотном и, завернув в покрывало, кладет на кровать, что-то тихо нашептывая. Я улавливаю только отдельные слова, но низкий голос мужчины успокаивает. Кажется, что я в полной безопасности, что не может случиться ничего плохого рядом с этим странным человеком-волком.

Его сила защитит меня.

Мне искренне хочется довериться его слову, верить, что он непременно спасет мою семью, поможет вытащить их из лап Альгира.

Короткое теплое прикосновение к щеке — и я приоткрываю глаза, из последних сил пытаясь удержать себя на самом краешке между сном и явью. Комната расплывается мутным маревом, и напротив я вижу глаза Халлтора, наполненные золотыми искрами и отблесками свечей.

— У тебя есть время поспать, — говорит он, — я скоро вернусь, ягодка.

Сонно зевнув, я прикрываю веки.

— «Ягодка»?..

Халлтор усмехается и бережно касается моего лица шершавыми пальцами, скользит вниз, туда, где под ключицами пульсирует жаркий комок метки.

Урвав у меня быстрый поцелуй, мужчина отстраняется и идет к табурету, где оставил свою одежду.

— Ты на вкус как ежевика. И такая же колючая.

Слышу только шуршание ткани и звяканье ремня; легкие, едва различимые шаги. Мужчина даже в тяжелых сапогах двигается почти бесшумно. Щелчок замка подсказывает, что в комнате я теперь одна; делаю глубокий вдох — и кромешный теплый мрак проглатывает меня с головой, утягивая в сон без сновидений.

Кажется, что проходит всего несколько секунд, как что-то теплое касается шеи, щекочет кожу и движется вниз, оглаживая каждый позвонок.

— Просыпайся, Нанна.

Поворачиваюсь и сонно пытаюсь натянуть покрывало, но сильная рука не дает этого сделать, властно проходит по моему боку, рассыпая на коже колючки уличного холода.

Резко поднимаюсь — и мы с волком чуть не сталкиваемся лбами, отчего Халлтор тихо смеется. Заливаюсь густым румянцем и пытаюсь снова натянуть покрывало, но мужчина просто отбрасывает его в сторону и окидывает меня таким голодным взглядом, что воздух встает поперек горла, а во рту становится совершенно сухо.

Я все могу отдать за глоток воды.

— Думаю, что с размером я угадал, — хрипло рычит Халлтор и бросает мне плотный тяжелый сверток. Мне некуда скрыться от пронзительного взгляда синих глаз, невозможно сбежать от растекающегося по телу жара, невозможно хоть как-то описать странные ощущения тяжести и жжения в груди, и в голове все путается.

Это жутко пугает меня, потому что тяга к совершенно незнакомому мужчине не может закончиться ничем хорошим. Невозможно вот так вот запросто проникнуться подобными чувствами к чужаку, который был только гостем из снов, туманной грезой.

Отчего-то в памяти всплывают его слова о ребенке, что должен снять проклятие с оборотня.

Рождение ребенка от избранного человека.

У мужчины не может быть искренних чувств, разве нет? Страсть, желание и потребность обрести себя как человека, избавиться от проклятия. Это имеет отношение к чему угодно, но только не к искреннему чувству.

Не к любви.

Вот только разве смогу я сказать “нет”? И если смогу, то как долго буду сопротивляться? Точнее, как долго волк мне это позволит?

Моя догадка о “добровольности” оказалась верна, но…

Только через минуту я понимаю, что просто сижу на кровати, совершенно голая, и сжимаю в руках сверток, так и не развернув его. Смущение и стыд отступают на второй план рядом с мыслями о том, что меня ждет в итоге.

— Нанна. — Поднимаю голову и вижу, что волк рассматривает меня со странным волнением во взгляде. Будто все мои мысли для него — открытая книга.

— Почему ты сказал, что Альгира просто так нельзя убить?

Волк забирает у меня сверток и разматывает его сам. Раскладывает на кровати плотные штаны, кофту из плотной ткани с длинным рукавом, больше похожую на какую-то гибкую броню, и свободный темно-серый свитер грубой вязки.

Замечаю пару комплектов белья и краснею еще сильнее, но мужчина остается совершенно невозмутимым, продолжая раскладывать все это добро на кровати.

Он опускается передо мной на колени и тянет за щиколотки к краю, отчего я сдавленно охаю и пытаюсь вырваться, но из капкана крепких пальцев вывернуться просто невозможно.

Он не сделает мне ничего плохого, правда?

Халлтор подхватывает трусики и одевает меня, как маленького ребенка, только командуя, когда встать, повернуться, поднять руки или ноги. Грубые пальцы словно вычерчивают на коже огненные метки и завитки, отчего я дрожу, как в лихорадке, но всем видом пытаюсь показать, что все нормально.

В глаза волка не смотрю, потому что он сразу все поймет.

— Что ты знаешь о королевстве Эронгара, Нанна?

— Когда-то в него входило семь великих островов, — отвечаю я. — Двести лет назад Эронгара перестала существовать. Сейчас его называют Кидонией.

— Что такого случилось, знаешь? — Халлтор делает вид, что ему на самом деле интересно, но я прекрасно вижу, что все это — игра и желание подразнить меня, не более того.

— Не знаю, — передразниваю волка и замолкаю, не собираясь отвечать на странные вопросы, которые, как мне кажется, не имеют никакого отношения к Альгиру. Это какая-то попытка меня запутать.

— У Эронгары было семь правителей, — Халлтор не обращает внимания на мое недовольство и жестом приказывает поднять руки, чтобы натянуть через голову плотную рубаху, которую я приняла за броню. — Каждый отвечал за свой великий остров, и вместе они управляли самой большой из существовавших империй. До определенного момента.

Волк затягивает на моей талии несколько тонких поясков и окидывает пристальным взглядом дело рук своих.

— Семь правителей были магами, и они всегда прекрасно относились к людям силы, к тем, кто способен творить чары. Их почитали, награждали и уповали на их могущество. “Магия” — это то, что сохраняет острова в том виде, в каком они есть сейчас. И все это тоже так работало до определенного момента.

Халлтор поднимается и указывает на стол у стены, где стоит поднос.

Я совсем забыла, что попросила принести горячий ужин, а купание совершенно меня отключило.

Мужчина упирается в край стола и скрещивает руки на груди.

— Семь правителей не знали, откуда взялась болезнь, начавшая косить магов направо и налево. — Синие глаза темнеют почти до черноты. — Их приходилось изолировать и запирать, отстраивать целые поселения для чародеев, пораженных недугом. Правителям приходилось выбирать между преданными им магами и обычными людьми, которые так же нуждались в защите, — что не могло не вызвать недовольство. И именно в одном из таких поселений родилась колдунья Арвана, которая спустя двадцать лет поднимет восстание против правителей Эронгары…

Халлтор прикрывает глаза и тяжело вздыхает.

— …и уничтожит нас, превратив в то, что есть сейчас.

Он откидывает голову назад, и мне кажется, что мужчина искренне жалеет, что вообще начал этот разговор.

— Я не буду погружать тебя во всю эту историю с подробностями, Нанна, — холодно бросает Халлтор. — Скажу только, что сын этой самой колдуньи сейчас сидит на троне Кидонии и его капитаны-регенты — далеко не простые люди. Альгир в том числе. Куда делась сама Арвана после своего триумфального проклятия меня и моих братьев — не могу знать. Она исчезла — и мрак с ней.

— Так ты хочешь снять проклятие не просто ради свободы? Хочешь отвоевать свою землю?

— Люди никогда не примут своих бывших правителей! — рявкает мужчина и стискивает зубы, будто мой вопрос причиняет ему физическую боль. — И маги никогда не примут — слишком сильна прошлая обида, слишком глубоки ее корни. Времена принцев Эронгары прошло.

— Значит, Альгир — бессмертное чудовище, жившее…еще в то время?

— Радует, что ты такая догадливая, — хмыкает волк и отворачивается. Кажется, что он вообще не хочет продолжать разговор. Будто раны прошлого еще не зажили, не затянулись и вовсю кровоточат, отравляя его душу. — Если ты желаешь спасти свою семью, то нужно достать оружие, способное хотя бы ранить капитана. Это нелегко. Это смертельно опасно. И я могу сказать, что твоя семья, скорее всего, уже мертва.