Гибель Урании - Дашкиев Николай Александрович. Страница 9
«Язык пирейцев будет звучать для вас, как родной» Как? Почему? «Биофильм воздействует непосредственно на мозг».
Юноша немного оправился, и теперь уже мог все как следует обдумать: «Что же, это вполне возможно… и очень просто! Надо только создать чрезвычайно широкополосный генератор. Ведь мозг человека излучает радиоволны, так почему бы ему их не воспринимать».
Но то, что было «очень просто» теоретически, на самом деле составляло задачу невероятной сложности.
— Ой, многого же вы достигли, друзья! — с унылым восторгом сказал юноша.
Он обвел взглядом помещение. Итак, напрасны надежды пожать руки жителям Пирейи! Их здесь нет… Вокруг — только машины, чрезвычайно совершенные, целеустремленные, но все-таки — мертвые. Пусть в каждом звенышке вот этих «спрутов» содержится кроха разума гениальных инженеров и ученых Пирейи — этот ум скажется только в целесообразности действий машины, которой, может, тысячи лет назад была задана программа отыскать в космосе населенную планету, приземлиться на ней, и прежде всего найти настоящее разумное существо.
Настоящее разумное существо! Павел Седых покачал головой: сложная задача стояла перед конструкторами Пирейи!
В конце концов, умственный уровень существа определить можно. Но этого мало: убийца и негодяй может быть образованным, сообразительным человеком, и наоборот, кто-то человечный и честный может не знать математики. А намерения и симпатии тех, кто прислал этот космический вездеход, вполне отчетливо очерчены.
Биофильм… Павел потрогал пальцами металлический экранчик проектора. А ну, парень, стань-ка на место пирейских инженеров да и подумай, действительно ли машина может определить не только развитие, но и убеждения и мировоззрение неизвестного существа?
«Что ж, видимо, может, — рассуждал юноша. — Когда видишь несправедливость, руки сами сжимаются в кулаки… А что если бы на моем месте сидел какой-то гангстер или миллионер?»
Павел чувствовал, что приближается к верной развязке: одно и то же явление разные люди оценивают по-разному, в зависимости от мировоззрения. То, что радует гуманиста, — раздражает человеконенавистника.
— Чудеса!.. — юноша скрыл свое смущение за улыбкой.
Итак, экзамены продолжаются.
Житель Земли, Павел Седых, должен доказать, что он — настоящее разумное существо, настоящий человек.
У него по спине ход неприятный холодок: нелегкое это дело — представлять все человечество. Там, на далекой Пирейе, уже, видимо, воцарился коммунизм. Для пирейцев самым обычным является тот моральный критерий, служащий самым высоким образцом на Земле… а он, Павел Седых, человек обыкновенный, имеет множество изъянов.
Юноша весь напрягся: пусть записывают его мысли и порывы! Пусть контролируют и проверяют! Да, комсомолец Павел Седых имеет много недостатков. Но все свои силы и даже жизнь готов отдать за то, чтобы в мире навсегда исчезла несправедливость, чтобы навеки воцарился коммунизм!
Он сел в кресло, набрал в легкие воздуха и нажал на кнопку под экранчиком.
На паутинке через бездну
Темнота, густо усыпанная звездами темнота вокруг. Она навалилась неожиданно, внезапно, даже закружилась голова.
Павел Седых ошарашенно оглянулся. Нет, он сидит в кресле, как и сидел, но все предметы, даже собственное тело, кажутся призрачными, ненастоящими.
«Биофильм влияет на мозг… — вспомнилось юноше. — Итак, я из зрителя превращаюсь почти в действующее лицо…»
Прямо перед ним в причудливой позе висит вверх ногами человек в скафандре…
Абсолютная тишина, даже звенит в ушах. Темно… А впрочем, нет, это нельзя назвать тьмой: бархатная бездна залегла во все стороны, испещренная острыми лучиками звезд.
Мрак, мрак вокруг… Не мерцают звезды, сверкая пронзительно и холодно. Ничто нигде ни шелохнется. И царит над всем тишина — черная вековечная тишина межпланетной пустоты, где каждый звук умирает до своего рождения.
Мрак, неподвижность и тишина… Видимо, именно в них воплощена бесконечность времени и пространства. Бытие или небытие, каков их смысл тут, где стерта грань между секундой и вечностью, и они более или менее одинаково жалки перед беспредельностью? Здесь нет ни правды, ни неправды, ни истины, ни заблуждения. Здесь первоначальная материя выступает во всей своей отвратительной наготе — тупая, холодная, равнодушная ко всему.
Но что это за точечка едва мерцает посреди густого мрака? Что за странное скопление атомов в абсолютной пустоте межпланетного пространства? Какие-то слоистые оболочки… Вихри энергетических полей… Тепловое излучение… Она не имеет права на существование, эта пылинка, которая так дерзновенно восстала против главного закона природы — закона нарастания энтропии!.. Все должно рассыпаться на мельчайшие частички. Все должно раствориться в однообразии хаоса, исчезнуть во мраке и тишине. Такой закон!
Но пылинка в межпланетном пространстве не хочет покоряться закону. Она существует, и всеми силами стремится продолжить свое бытие. И только очень горькой ценой достается ей каждая секунда существования!
Это — человек в скафандре космонавта.
Человек задыхается. Его легкие жадно хватают воздух, а его — мало. Спазмы перехватывают горло. Глухо вызванивают в висках колокола. Тяжело стучит сердце. Аж пекут легкие, моля о кислороде… А животворная кислородно-гелиевая смесь лишь едва-едва струится из редуктора.
Человек в скафандре дернулся к рычажку на груди, но потом сдержал свое движение.
Можно моментально прервать эту муку — достаточно хотя бы на полоборота открутить воздушный вентиль. Поэтому человек непроизвольно и потянулся к вентилю на груди скафандра, однако резко остановил движение.
Раздраженно пробормотал:
— Нет, нет!.. Держись, друг Айт!..
Павел почему-то не удивился, что он слышит этот голос. Как нечто само собой разумеющееся, он знал, что мистер Кейз-Ол — самый богатый человек Монии. Мония — самое могущественное из капиталистических государств Пирейи. Пирейя — единственная заселенная людьми планета звездной системы Двух Солнц. А этот человек, мысли и чувства которой он воспринимает, — инженер Айт, каторжник БЦ-105, висит в межпланетном пространстве над Пирейей, обречен на страшную смерть. Рука инженера потянулась к клапану на скафандре, чтобы прервать страдания мгновенно и безболезненно…
— Нет, нет! Держись, друг Айт! Если ты погибнешь — мистер Кейз-Ол и за ухом не почешет!
Он не имеет права погибнуть! Он не имеет права на смерть!.. Только эта мысль и поддерживала человека в ожесточенной борьбе с самим собой. А борьба действительно была страшная.
— Ты еще вернешься в Монию, и мистер Кейз-Ол станцует перед тобой свой последний танец!
Вместо того, чтобы открыть клапан, Айт еще больше закрутил воздушный вентиль.
Если до сих пор было просто трудно дышать, то теперь стало невыносимо тяжело. Наступала граница, за которую не вступает по доброй воле ни одно живое существо. Без еды можно продержаться месяц, без воды — декаду, а без кислорода — только несколько минут.
Ведь это не шутка: вместо пяти баллонов кислорода, которые выдавались каторжникам на сто пирейских часов, то есть в сутки, Айт получил два. Такое изощренную пытку могли придумать только прихвостни мистера Кейз-Ола, только садисты, изверги: заставить человека ограничивать самого себя в самом главном — в дыхании!
Два баллончика кислорода!.. Их хватит на сорок пирейских часов, менее чем на полсуток нормального дыхания.
А дальше — смерть. Если хочешь жить — растяни этот запас на сутки: закрути вентиль почти до края, хватай ртом еле разбавленный кислородом гелий, стони, мучайся, но не соблазняйся дышать полной грудью!
Были такие, что не выдерживали. Они пускали струю на полную силу, пьянели от чистого кислорода, а затем открывали скафандр. Быстрая, легкая смерть: космическая стужа безвоздушного пространства убивает мгновенно… Но нет, Айту умирать нельзя!