Стрелы Времени (ЛП) - Иган Грег. Страница 57

– Ты так говоришь, будто всю жизнь занимался обратновременной агрономией, – сказал Рамиро.

– Разобраться в происходящем не так уже сложно, если как следует подумать, – недолго думая, ответил Азелио.

– Но ты не против того, чтобы пользоваться такими указателями? Следами поступков, которые тебе только предстоит совершить?

– Это немного сбивает с толку, – неохотно признал Азелио. – Но я не могу сказать, что мучаюсь клаустрофобией, зная, что буду следовать экспериментальным протоколам – при том, что следовать им я собирался в любом случае.

Рамиро не стал возражать; настаивая на своем, он бы только снова растревожил самого себя.

– Тогда приступим к делу.

Азелио опустился на корточки рядом с одним из саженцев.

– Суть в том, чтобы вытащить растение из горшка и очистить его корни от земли. Смотри внимательно. – Сначала он наклонился вперед и поместил руки по обе стороны от стебля, но потом замер в таком положении. – Спустя паузу, Рамиро спросил: «Что ты делаешь?»

– Я думал, вдруг он сам прыгнет мне в руки, – с невозмутимым видом объяснил Азелио. – Как будто его уронили в ямку и пересадили обратно в горшок.

– Еще одна такая шутка, и мы будем закапывать здесь не только саженцы.

Азелио достал из своего пояса короткий каменный жезл и с его помощью разрыхлил землю в горшке. Затем он осторожно извлек саженец и очистил его корни мягкой щеткой.

– А действительно ли так важно убирать с корней старую почву? – спросил Рамиро.

Азелио поморщился.

– Да. Если ее хватит, чтобы поспособствовать росту саженца, который бы в противном случае не прижился, результаты эксперимента просто потеряют смысл. Ты же не хочешь, чтобы спустя полгода поселенцы обнаружили, что возможность их выживания была всего лишь видимостью, объяснявшейся загрязнением почвы.

Он перенес освобожденный саженец к борозде ямок, которые ему только предстояло сделать.

– Что произойдет, если я попытаюсь посадить его не в ту ямку? – сказал он, как бы рассуждая вслух. – Это возможно?

Рамиро направил свой когерер на ближайшую из ямок и стал наблюдать, как Азелио опустился на колени, взяв в одну руку садовый совок, а в другую – саженец пшеницы. Опустив растение так, чтобы его корни оказались внутри ямки, он стал подбрасывать в нее землю из соседней кучи. Часть почвы попадала в совок за счет давления, которое прилагалось с противоположной стороны – как и происходило в обычных условиях. Часть как будто бы преследовала совок, напоминая пыль, которая время от времени гналась за ногами Рамиро. Чем определялся выбор между двумя вариантами? Действия самого Азелио не должны были противоречить движению почвы, но что здесь было причиной, а что следствием? Возможно, что ответить на этот вопрос можно было, лишь совершив невозможное и решив с высочайшей точностью те самые уравнения, которые еще только предстояло открыть Агате – пролив тем самым свет на то, какие последовательности событий были совместимы с законами физики в масштабах всего космоса.

Так или иначе, законы физики, судя по всему, не запрещали высаживать растения в эсилианскую почву, надежно закрепляя их в грунте. Азелио попытался отряхнуть свой совок, но количество слетавших с него крупинок почвы компенсировались частичками, которые прилипали к нему, поднимаясь с поверхности земли.

– Полагаю, теперь это мой эсилианский совок. Хочешь пересадить следующий?

– Я бы не стал доверять себе чистку корней, – сказал Рамиро.

– Это я возьму на себя, – ответил Азелио. – А ты можешь заняться посадкой.

– Договорились.

Когда второй саженец был готов, Рамиро взял его из рук Азелио и перенес к следующей ямке. Он встал на колени; Азелио передал ему совок, а затем встал сзади, чтобы обеспечить ровный свет.

Рамиро опустил глаза на аккуратную кучку земли рядом с ямкой. Если бы во время бури у него была с собой камера, он мог бы увидеть, как эта кучка растет, складываясь из крупинок, падающих на нужные места из турбулентных завихрений воздуха. Но если эсилианский ветер ее разметал, то кто придал ей форму? Если бы он отказался делать это сам, возникло бы у Азелио желание занять его место? С другой стороны, почему такое желание должно было возникнуть только у кого-то одного из них?

После того, как Рамиро потоптался по песку рядом с Геодезистом, следы, не дававшие ему покоя, были смазаны так, что уже не имели никакого значения, но он не мог усложнять этот жизненно важный эксперимент только лишь для того, чтобы намеренно затруднить понимание происходящего. Он всегда говорил самому себе, что смирился с истинной природой времени и выбора, и что все его возражения насчет новой системы передачи касались того, как именно она выхолостит его свободу воли. Но даже здесь – при том, что речь не шла о каких-то судьбоносных решениях – ощущение западни посреди нитей истории угнетало его сильнее, чем когда бы то ни было.

Левая рука Рамиро устала держать саженец над ямкой. Для удобства он слегка переменил ее положение, но возвращая руку обратно, заметил, как крупинки почвы поднимаются с земли и оседают на корнях. Поглазев с мгновение на это невероятное явление, Рамиро решил перестать впустую тратить время, пытаясь отсрочить исход, которому он совершенно не хотел противостоять.

Он поднес совок к краю ближайшей кучки, а затем придвинул его ближе. Песок последовал за лотком – не приставая к нему и не требуя тащить его за собой, а только легонько подталкивая. Опустив совок в ямку, он вынул его обратно; песок отделился от лотка, разместившись в пространстве между корнями растения и родним из краев ямки.

Он замешкался, пытаясь яснее осознать свою роль в этой задаче. Но где именно он мог бы допустить ошибку? Пока он был готов выполнять с совком движения, необходимые, чтобы надежно зафиксировать саженец в своей ямке, его умонастроение должно было самостоятельно найти компромисс со строгими ограничениями внешней среды.

Он всыпал горстку земли прямо в ямку; как и в прошлый раз, ее крупинки пристали к корням. С точки зрения Эсилио эта почва уже как минимум несколько черед плотным слоем окружала саженец; если бы он мог взглянуть на процесс, идущий вспять, то не увидел бы ничего более странного, чем ком песка, который, наконец-то, рассыпался на части.

Закончив, Рамиро встал и повернулся лицом к Азелио.

– Значит, теперь я должен во имя свободы заманить сюда половину пассажиров Бесподобной, чтобы в итоге они растили детей в мире, где любые их действия подрывают чувство самоопределения?

– Ты слишком категоричен, – возразил Азелио. – Когда мы вернемся, все, что ты сможешь сделать – это честно рассказать о пережитом. К тому моменту они уже будут знать, каково это – жить с новой системой передачи, а значит, и в подобных вещах, и в том, какой образ жизни им больше по душе, они будут разбираться лучше нашего.

– Сюда следовало бы переселиться сообщистам, – с горечью заявил Рамиро. – Раз уж они хотят знать будущее, пусть знают наперед каждый свой шаг. Оставьте гору нам, и мы сможем вернуться к прежней жизни с единственной стрелой времени.

– Идея неплохая…, но удачи тебе с организацией переселения.

Они вернулись к Геодезисту, чтобы забрать еще два саженца.

– А ты можешь устроить что-то типа ветроломной полосы? – предложил Рамиро. – Если здесь пылевые бури вроде последней – обычное дело, то вырвать растения из земли они, может быть, и не смогут, но вот сорвать с них лепестки – вполне.

– У меня есть несколько рулонов плотной ткани, – ответил Азелио. – Я не заметил поблизости отверстий от столбов, но мне это не помешает.

Погружаясь в пучины света, Рамиро чувствовал жажду скорости. Он протянул руку к своей дочери, но стоило его пальцам едва коснуться ее лишенного конечностей тела, как переменившийся ветер унес ее прочь.

Тарквиния взяла его за руки, заставив Рамиро снова сфокусировать свой взгляд.

– Шшш, – сказала она. – Все хорошо. – Она медленно отстранилась, осторожно разделяя оставшиеся спайки между их телами.