Стрелы Времени (ЛП) - Иган Грег. Страница 55

Он обвел землю лучом когерера; ветер поднимал в воздух такое количество пыли, что расположенная под ним поверхность терялась в темноте; Геодезист, однако же, не погружался в грунт, а значит, его ближайшие окрестности вряд ли таили в себе какую-то опасность. Рамиро вытащил из шлюза короткую входную лестницу; его ноги скрылись в темноте еще до того, как он ступил на землю, но опустившись еще на один-два мизера, он ощутил сопротивление твердой поверхности.

Он спустился по лестнице и встал на землю. Несмотря на охлаждающий мешок, защищавший ступни его ног, Рамиро почувствовал на своих подошвах неприятную зернистость; он сделал несколько шагов, чтобы выяснить, сможет ли он привыкнуть к текстуре грунта, но она продолжала отвлекать его внимание, поэтому он придал своей коже большую твердость и понизил ее чувствительность. Хотя поток воздуха был не настолько силен, чтобы сбить его с ног, уверенно идти вперед Рамиро мог, лишь делая остановку, чтобы скорректировать усилия, необходимые для компенсации очередного порыва ветра.

– Рамиро? – раздался в его коммуникаторе голос Тарквинии.

– Я в порядке! – отозвался он, пытаясь перекричать скрежет пыли о свой шлем. Закрыв внешний люк воздушного шлюза, он обошел корабль и встав у иллюминатора, помахал рукой; его сокомадники подняли руки в ответ, чтобы заслонить глаза от его когерера. – Виноват. – Рамиро наклонил луч вверх, чтобы он не попадал в их поле зрения. –Здесь довольно назойливый ветер, и я мало что вижу. Но говорить задом наперед или стареть в обратную сторону я вроде бы пока не начал.

– Я выхожу, – сказала Агата.

Рамиро бегло осмотрел корабль, обойдя его по кругу, но не нашел на внешней поверхности корпуса никаких следов повреждения. Агата вышла наружу, осторожно ступая по вихрящемуся песку.

– Вот, значит, как выглядит планета, – оторопело произнесла она.

– Не слишком-то радушно она нас принимает, – неохотно признал Рамиро. – Но это место станет более располагающим, как только улучшится погода. – Он глянул на звезды; сейчас ему была видна лишь часть граничного кольца, которое из ослепительно яркой полосы превратилось в бледную рваную линию. Несмотря на то, что ветер и пыль были самыми навязчивыми из местных новшеств, даже более знакомые составляющие их окружения располагались настолько необычно, что теряли привычный смысл – на поверхности Бесподобной сильная гравитация всегда была направлена в сторону открытого неба. Рамиро задумался, смог бы он спать в таком месте, или же запаниковал бы, вообразив, что падает в бездну звезд.

– Когда я представляла себе момент воссоединения, мне в голову всегда приходило, как люди встречаются в коридоре, – призналась Агата. – Хотя, скорее всего, встреча пройдет на открытом воздухе – в сельской местности, где корабли смогут безопасно приземлиться. Может быть, встреча даже произойдет в месте, похожем на это.

– Потом мы воссоздадим для тебя центр Зевгмы, – сказал, поддразнивая ее, Рамиро. – Чтобы тебе было от чего отталкиваться, представляя церемонии на городской площади.

В разговор вступил Азелио.

– Будь здесь сады, которые помогли бы развеять это уныние, я уже был бы рад, – сказал он.

- Будь моим гостем. – Рамиро жестом пригласил его последовать во тьму.

– Как только утихнет ветер. – Азелио повернулся и взмахом когерера в своем шлеме прочертил на земле линию в надежде изучить окрестности, однако описанный лучом овал растворился в темноте уже на расстоянии в дюжину поступей.

Тарквиния сошла с лестницы.

– Если учесть то, что мы видели с орбиты, эти условия вскоре должны перемениться. Дело движется к вечеру; нам стоит поспать и приступить к работе завтра с утра – тогда мы сможем при необходимости воспользоваться преимуществами, которые дает солнечный свет.

– Настоящие дни и ночи! – прощебетала Агата. – Жаль, что мы не смогли установить камеры обратного времени во все наши шлемы. – Она повернулась к Рамиро. – Так что, твои колонисты захватят с собой гросс таких камер или возьмут только одну для навигации, а после прибытия на место уничтожат, чтобы никто не воспользовался ею со злым умыслом?

Рамиро никогда не хотел запрета камер, но в то же время считал, что колония вполне сможет обойтись и без них.

– Мы сможем видеть, благодаря свечению цветов и пшеницы, – сказал он. – И я уверен, что мы найдем материал, из которого можно будет сделать лампы.

– Пока солнечный свет пропадает даром.

– А ты когда-нибудь видела солнечный свет? – возразил Рамиро. – Здесь будут сады, лампы, несколько когереров… – это почти такой же свет, к которому все привыкли, только здесь будет меньше светящегося мха и больше света от звезд. Мы не будем пытаться воссоздать родную планету – или гору – но ни одному из жителей Бесподобной этот мир не будет казаться совершенно чужим.

– Ты прав – и мне следует пожелать тебе успехов в этот деле, – немного помолчав, сказала Агата. – Ведь именно за этим мы сюда и прилетели.

Рамиро с трудом удалось заснуть. Когда он проснулся, шум бури, атаковавшей корпус Геодезиста, утих, а эсилианские часы, которые он настроил на своей консоли, показывали, что с момента рассвета прошло уже больше склянки. На Эсилио день был на треть короче, чем на родной планете; он надеялся, что Тарквиния не станет настаивать на постоянном следовании этому новому ритму.

На самом же деле, когда Рамиро обнаружил Тарквинию на своем сидении в передней кабине, она выглядела так, будто не спала всю ночь.

– Остальные снаружи, – сказала она. – Ветер утих, так что скоро мы, скорее всего, сможем приступить к работе, как только они наиграются.

– Наиграются?

– Иди и сам посмотри, – предложила она.

– А шлем мне понадобится?

– Тебе ничего не понадобится, – заверила его Тарквиния. – Мы установили наружное освещение. Просто добавь жесткости своим подошвам.

Приближаясь к шлюзу и не имея при себе даже охладительного мешка, Рамиро чувствовал себя уязвимым, но эсилианский песок был всего лишь песком, и его остатки он, скорее всего, носил на своих ногах в течение последних шести лет.

Когда он открыл внешний люк, то увидел Агату и Азелио, прыгающих по песку и жужжащих, как дети, безо всякой видимой ему причины – если, конечно, их радость не была вызвана исключительно затишьем, наступившем после вчерашней бури. Красная земля была ярко освещена двумя когерерами, установленными на обшивке корабля – и обнажавшими невероятный лабиринт следов, служивших подтверждением энтузиазма его товарищей. При таком ярком освещении у его глаз не было ни единого шанса приспособиться к свету звезд, поэтому несмотря на то, что пыль уже улеглась, вдалеке все терялось в пелене непроглядной тьмы.

– И чем же вы, дурачье, тут занимаетесь? – прокричал он.

– Пытаемся понять, какие из этих следов наши, – радостно ответила Агата. – Она прыгнула вперед, сосредоточив свой задний взгляд на том месте, где сейчас стояла.

Рамиро был озадачен, но затем стал внимательнее наблюдать за ее следующими прыжками. Дважды углубление в песке исчезало после того, как она перепрыгивала с него на другое место. Среди следов, которые он приписал ей и Азелио, были те, которые не принадлежали ни одному из них. В всяком случае пока.

– Присоединяйся, – сказал Азелио. – Кое-какие из них могут оказаться твоими.

Рамиро стоял на верхней ступеньке лестницы, наблюдая за происходящим. Каждый раз, когда Азелио отрывал ноги от земли, рассыпанный песок собирался вместе, скользя песчинка за песчинкой вокруг места касания и располагаясь более равномерно – хотя земля при этом не всегда становилась абсолютно гладкой. В конце концов, решил Рамиро, они вполне могли ходить по чужим следам или наступать несколько раз на свои собственные. Только ступив на конкретное место в последний раз – пока песок в очередной раз не разровняет ветер – отпечаток можно было стереть окончательно.

Подобные варианты экипаж корабля обсуждал не одну дюжину раз. Рамиро знал, что не имеет права удивляться. Но что он в итоге получил, отыскав мир, где оппозиционеры могли избежать тирании предвидения? Мир, где перед его глазами будут находиться все шаги, которые ему только предстояло совершить.