Государево дело (СИ) - Оченков Иван Валерьевич. Страница 53

– Женщина, – промямлил начавший подозревать недоброе жених.

– Во-первых, не женщина, а девочка! А во-вторых, что с того?

– Ну как что? – удивился Ульрих. – Вам не полагается оружие!

– Кем не полагается? Кто так решил? И вообще, держу пари, что я владею шпагой лучше тебя!

– Глупости! – не смог сдержать негодования от такого абсурдного предположения мальчик. – Меня учили лучшие фехтовальщики моего отца…

– А меня – моя мама!

– Ха-ха-ха, – залился смехом сын датского короля. – Уморила…

– Хочешь, испытаем? – хищно улыбнулась Мария, отчего её вымазанное грифелем лицо приобрело комичный вид.

– Я не стану фехтовать с девчонкой! – с усмешкой отчеканил принц.

– Испугался?

– Кто, я?!!!

Право же, это было чересчур! Будущая невеста с самого начала захватила лидерство в их отношениях. Именно она решала, чем они займутся, куда пойдут и какую именно шалость предпримут. Обычно Ульрих не возражал. Во-первых, он был воспитанным мальчиком и был обучен галантному обращению с дамами, пусть даже такими юными и взбалмошными. А во-вторых, следовало признать, что ему было интересно с Марией. Она всегда умела придумать что-то необычное и занимательное, а если рассказывала что-нибудь, то принц либо катался по полу от смеха, либо слушал её как завороженный. Но признать, что она лучше его фехтует?! Вообще-то, говоря, что его готовили лучшие фехтовальщики, он нисколько не преувеличивал. Король Кристиан считал это искусство необходимым для своих детей и потому те занимались всерьез. Просто Ульрих по малолетству только начал получать уроки владения шпагой и не слишком преуспел в них. Но с девчонкой-то он всяко справится?

– Тогда пойдем! – сделала приглашающий жест Мария.

– Но у нас нет ни учебных шпаг, ни масок, ни жилетов…

– Сейчас всё будет!

Ничего не подозревающий мальчик, пошел следом за своей юной невестой и через минуту они оказались в саду у разросшегося орешника. Принцесса смело шагнула к нему и, нагнувшись, ухватилась за ветку.

– Тебе нужен нож?

– Твоим ножом только в одном месте ковыряться! – безапелляционно заявила девочка и достала свой.

Через минуту у неё в руках было две тростинки, более всего напомнившие принцу розги. Ещё некоторое время она потратила на очистку их от листьев, отчего сходство ещё более усилилось.

– Что это? – удивился Ульрих.

– Держи, – с усмешкой протянула ему одну из палок девочка и деловито перечислила правила поединка: – Деремся до трех касаний. Кто первый пропустит – тот и проиграл!

– Хорошо, – хмыкнул мальчик и, получив в руки «оружие», попытался изобразить изящный поклон. Увы. Его соперница менее всего думала о тонкостях ритуала и тут же бросилась в атаку, ловко хлестнув противника по ляжке.

– Ой! – дернулся тот. – Больно!

– Первое касание! – безжалостно улыбнулась ему будущая жена.

– Но так нечестно!

– Angard! – не обращая внимания на протесты, продолжила та.

К этой атаке принц оказался готов, и некоторое время вполне успешно отражал натиск, но как только он собрался перейти в контратаку, как в его ребро уперся кончик орехового прута.

– Второе касание!

– Ладно, – скрипнул зубами Ульрих. – Защищайся!

Импровизированные учебные рапиры замелькали с утроенной быстротой. Обманные выпады и хитрые финты следовали один за другим. Никто не желал уступать другому первенство и поединок продолжался. Со стороны за ним с интересом наблюдали три многоопытных дамы, от решения которых зависла будущая судьба не на шутку расходившихся детей.

– У вашей внучки явный талант, – заявила вдовствующая королева, разглядывая оставшийся без присмотра рисунок.

– И не только в художествах, – скупо усмехнулась герцогиня София и, повернувшись к собеседнице, спросила: – Вы все ещё считаете этот брак удачной затеей?

– Что вы хотите этим сказать? – нахмурилась Клара Мария.

– Надеюсь, никто из юных фехтмейстеров не останется без глаз? – проигнорировала та её вопрос.

– Пожалуй, пора их остановить!

– Эй, кто-нибудь, приведите сюда детей.

Пока слуги выполняли их распоряжение, женщины переглянулись и продолжили свой давно начатый разговор.

– Хорошо, я согласна, – кивнула герцогиня София. – Этот союз пойдет на пользу нашим династиям и государствам.

– Я рада, что Вы так считаете.

– Но у меня есть условие.

– Слушаем Вас, Ваша Светлость.

– Я бы желала, что бы принцесса Мария Агнесса до замужества находилась под моей опекой. Я и раньше была наслышана об её эксцентричности, а теперь имела возможность убедиться в правдивости этих слухов. Однако полагаю, что её воспитанием ещё не поздно заняться.

– Вы считаете её невоспитанной?

– Я считаю, что она не знает и не умеет многого, что необходимо настоящей принцессе, хотя и обладает обширными познаниями в тех вещах, без которых благовоспитанная девочка её возраста вполне может обойтись.

– Но у неё есть мать и бабушка…

– Вы Ваша Светлость, не сможете жить тут постоянно, ибо Ваш долг находиться рядом с супругом, а дочь герцога Иоганна Альбрехта нужна здесь – в Мекленбурге! Что же касается вашей бывшей камеристки, то тут уж и вовсе нет никаких препятствий. Она вполне может находиться рядом с дочерью. Тем более что её нынешний муж находится на службе у вашего сына.

– Что же, это разумно.

– Что же касается принца Ульриха…

– Мой внук вернется в Копенгаген ко двору своего отца, – отрезала королева.

– Но король Кристиан подтвердит помолвку?

– Разумеется. Он весьма заинтересован в мире с Иоганном Альбрехтом. Но что скажет Густав Адольф, узнав об этих планах?

– Что скажет шведский король, знает только лишь он сам! Однако я берусь сообщить обо всем этом своей сестре, чтобы она могла разъяснить ему выгоды подобного брака.

Не успели ещё похоронить тела всех павших на Праздном поле, как многие в Богемии стали понимать, что вместе с ними похоронены и прежние вольности Чешских сословий. Несмотря на то, что Прага и не подумала сопротивляться, вожди имперской армии обложили её непомерной контрибуцией. Узнав о её размере, застонали все от первых богатеев, до последних нищих, но делать было нечего и пражакам пришлось лезть в кубышки. За три дня требуемая сумма была собрана, но тут же последовала новая напасть. Вместе с победителями прибыли имперские чиновники, судьи, легисты и дознаватели, и стали изыскивать крамолу. Первыми под удар попали участники дефенестрации, и лица поддержавшие Фридриха Пфальцского. Затем были объявлены вне закона все отпавшие от «Святой матери католической церкви» и над страной, ещё помнившей яркие проповеди Яна Гуса, и неустрашимых таборитов повис страх.

Большинство тех, кому было что терять, поспешили в костелы и, приняв святое причастие, вышли оттуда ничуть не меньшими католиками, чем сам Его Святейшество Папа. Увы, помогло это далеко не всем, и весьма скоро очень многие из них лишились не только совести и прежней религии, но и имущества, а иные и жизни. Обширные и богатые имения, иметь которые не погнушался бы иной монарх, безжалостно конфисковались и раздавались сторонникам императора, а то и просто продавались за бесценок. После этого их прошлым владельцам не оставалось ничего иного, как брести, куда глаза глядят. И если так обращались с нобилями, то, что уж тут говорить о простолюдинах, подвергавшимся чудовищным гонениям. Их грабили, убивали, насиловали их женщин и детей, не забывая при этом возносить молитвы Господу, прославляя «истинную веру».

Поэтому нет ничего удивительного, в том, что очень многие захотели покинуть родину своих предков и отправиться в более спокойные места, населенные их единоверцами. Бежали поодиночке и семьями, снимались с места целые деревни и цеха мастеров. Одни шли пешком, навьюченные остатками своего скарба, иные на повозках, запряженных лошадьми или быками, третьи и вовсе путешествовали с комфортом, окруженные слугами и охраной. Большинство из них направлялось сначала в Саксонию, курфюрст которой хоть и поддержал императора Фердинанда II но все же был лютеранином и оказывал покровительство своим единоверцам.