Обыкновенный, но любимый - Грин Дженнифер. Страница 17

Шерстяной плед и собака были его слабыми местами, единственными, которые Дейзи обнаружила. Единственными намеками на то, как он одинок.

Это ее сломало. Точно так же Тиг относился к ней. Она пыталась вести себя неприветливо. Пыталась его отпугнуть, потому и повела машину так, чтобы ему разонравиться. Вмешалась в его деловые отношения с клиентом. Не очень-то хорошо поступила с ним. И оказалось, что она ему нужна.

Эти его джинсы! Наконец ей удалось их одолеть. Она жадно прикасалась к Тигу. Ее кровь закипела и быстрее потекла по жилам из-за его страстного ответа на то, что она делала. Он был готов на все.

Ее глаза горели от желания.

— Тиг… я тебя не люблю, — настойчиво прошептала Дейзи.

Его губы были влажными от ее поцелуев, глаза горели так же, как глаза Дейзи, и все же он ответил легко, как будто ждал этих слов:

— Думаешь, нет?

— Хорошо. Может быть, люблю. Но только сейчас. Это не означает ни уз, ни будущего, ни постоянства.

— Я знаю. Ты уезжаешь из города.

— Да.

— Как можно скорее.

— Да.

— И это именно то, чего ты хочешь. Мы можем заниматься любовью, заниматься любовью, заниматься любовью… И ты способна забыть меня, как только уедешь?

Она снова собиралась сказать «да», но не сказала. Он обнял Дейзи, лег, а потом вновь накинулся на нее в сгущающихся сумерках. Покрывал поцелуями ее шею, целовал грудь, пупок, живот. Он стремился…

Она собиралась объяснить ему, что он потерял направление. Но Тиг обвил ее бедра руками и приподнял их, опуская голову. Он двигался очень медленно. Медленнее теней в летнюю ночь. Она ощутила его жесткую щетину, его дыхание… и у нее захватило дух.

Она всегда чувствовала себя слишком… обнаженной в такие моменты. Ее считали дикой, она и была дикой, но не до такой степени. Было неловка и не по себе…

— Эй, Дейз, я никогда не остановлюсь, если ты будешь мне так отвечать. Уступи, пусть это случится. — Тиг не говорил, не шептал. Он словно напевал вполголоса.

— Я не могу…

У него вырвался смешок, тихое трепетание в горле, после чего он поцеловал ее в самую интимную часть ее тела.

— Что ж, хорошо. Сопротивляйся.

Дейзи почувствовала, что страсть сжигает ее, как огонь. Она попыталась сдержаться, но желание росло, поднималось… пока она не взмыла в воздух.

Тиг поднял ее ноги и крепко сжал ими свою талию, потом нырнул внутрь. Она ощутила, как отступает чувство одиночества. Ей очень захотелось, чтобы так и продолжалось, хотелось вечно быть с ним. Он шептал на ухо озорные вещи. Он держал ее в объятиях, так что ей пришлось снова подниматься, пытаясь высвободиться. Она вновь оказалась на вершине горы, а потом… будто свободно летела, летела через серебряный ветер, по светящемуся мягкому небу, паря… прямо назад, в его объятия.

— О, да, — ликующе прошептал Тиг, как будто именно этого ожидал с самого начала. Как будто, занимаясь любовью, всегда чувствовал себя так, словно качается мир.

Как будто он любил ее…

Наконец Дейзи снова начала дышать. И даже открыла глаза. Казалось, она обвила тело Тига крепче, чем обертка — рождественский подарок.

Ей захотелось пошевелиться, поднять голову и пристально взглянуть на Тига. Не то чтобы она раньше не получала удовольствие от секса. Но Тиг… Они занимались любовью во время метели, и она была совершенно уверена, что это лишь нечто мимолетное и что все осталось в прошлом.

Теперь ей стало интересно, как ему удалось поднять ее на высоты, которых ей никогда не доводилось достичь.

Но пора было возвращаться в реальность. Прямо возле ее головы тикал будильник.

— Я должна закрыть кафе.

— Да. Но ты обещала, что расскажешь о своем бывшем муже.

— Сейчас?

У него вырвался тихий смешок.

— Я не часто застаю тебя голой и беззащитной, а потому должен использовать это состояние, пока могу.

— Идиот, — нежно прошептала она. Тиг должен бы знать, что не может заставить ее делать что-либо против воли. — Я же обещала рассказать тебе…

— Да. Так что начинай болтать. Подробно: почему ты бедна, если твой бывший муж так богат и добился такого успеха. Почему не хочешь, чтобы тебе помогла твоя семья или чтобы они узнали, в какую беду ты попала. Почему ты получила развод.

— Мы можем обсуждать эти вопросы по очереди?

— Нет. Все вместе. Раз и навсегда закроем эту тему.

— Не знаю, с чего начать… Я всегда боялась быть заурядной.

— У нас очень мало времени, и незачем его тратить на изложение того, о чем я и сам знаю.

Дейзи ухмыльнулась.

— Но я действительно этого боялась, Тиг. Может быть, потому что единственная в семье носила такое заурядное имя. Но я помню, как стояла на своем, еще когда играла в песочнице. Мне хотелось отличаться от остальных. Мне хотелось увидеть мир. Жить необыкновенной жизнью. Делать экзотические, романтичные, удивительные вещи.

— Итак?

— Итак, я подумала, что нашла все это в Жан-Люке. Я считала его экзотичным, романтичным и удивительным.

— И он таким был?

— О да. Я помню, как Жан-Люк в первый раз продал картину за большие деньги. Он взял напрокат яхту. С экипажем. Мы отправились в плаванье, захватив с собой нескольких друзей, пировали четыре дня. Он купил мне сумку от Гермеса.

— Не знаю, как насчет сумки, но остальное было романтичным и щедрым.

— Да. Вот только когда мы вернулись домой, выяснилось, что он истратил все до сантима. У нас не было денег даже на комнату, не говоря уже о продуктах. Машину изъяли за неплатеж. — Она повернула голову. — Что-то ты замолчал. Понимаешь ситуацию? Но это только верхушка айсберга.

— Нехорошо.

— Нехорошо, — сухо повторила Дейзи. — Я привезла домой чемоданы, полные вещей. Но только вряд ли можно перепродать лифчик от известного дизайнера. И у меня еще осталось несколько капель увлажняющего лосьона, который идет по тысяче за унцию, но это тоже не продать. Я ношу хорошую одежду, так как это все, что у меня есть, а не потому, что пытаюсь произвести на кого-то впечатление.

— Но тебе важно, чтобы все считали, будто ты добилась успеха, — тихо сказал Тиг.

Дейзи не ответила. Он уже знал, что гордости у нее больше, чем мозгов. И ему хотелось услышать всю историю, а Дейзи мечтала с ней покончить.

— Я многое продала за время брака. Рассталась с желтыми бриллиантами, черными жемчужинами из Полинезии. И еще я мыла посуду в баре, чтобы внести арендную плату, и убирала после вечеринок такую грязь, что ты просто представить себе не можешь. Когда у Жан-Люка были деньги, он любил ими делиться со всем миром.

Его все считали щедрым.

— Похоже, у него практичности столько же, сколько у пня.

Она снова не удержалась от улыбки.

— Да, я тоже никогда не была практичной. Я хотела быть дикой, порывистой.

— Ты дикая, детка.

Дейзи закрыла глаза.

— Жан-Люк действительно творческий человек, талантливый художник, который достоин своей славы. Но для заботы о нем нужен целый гарем. По крайней мере три служанки, и еще кто-нибудь должен зарабатывать деньги. И телохранитель, чтобы не подпускать к нему посетителей.

— Похоже, ты жила с ним как в аду.

Она прошептала:

— Так оно и было. — Дейзи захотелось одеться.

Захотелось вернуться в реальность. И по какой-то глупой причине захотелось заплакать.

— Ты оставалась с ним так долго, потому что любила его?

— Нет. Конечно, сначала я потеряла голову. Но, по-моему, любовь начала умирать в первый же день, когда я проснулась голодной. Голодной по-настоящему. К сожалению, мы столько разъезжали, что я не могла работать. Мы все время ездили.

То жили у друзей, то снимали коттедж или виллу там, где им овладевал прилив творчества. Так что…

— Так что? — подсказал Тиг, когда она не закончила свою мысль.

— Так что… как-то он подарил мне желтый бриллиант, а на следующий день нам пришлось его заложить. С этого момента для меня все изменилось. Я наконец поняла, что Жан-Люк не порывистый, рассеянный и бесшабашный художник.