Обыкновенный, но любимый - Грин Дженнифер. Страница 19

— Я не сумасшедшая, чтобы с кем-то связываться, пока моя жизнь не вошла в нормальное русло, верно?

— Ну, да. Но ужасно думать, что ты одинока.

— Я не боюсь одиночества. — По крайней мере это было чистой правдой. — С неподходящим человеком ты становишься более одинокой, чем с самой собой.

— Да. Я это испытала, мне не понравилось.

— Сейчас я пишу резюме. Продолжаю жить.

— Здорово. О какой работе ты мечтаешь?

Дейзи еще не думала над рассылкой резюме и не сделала ничего, чтобы уехать из Уайт-Хиллз.

Она не изобрела ни одного плана, с тех пор как встретила Тига. Но теперь она почувствовала ком в горле. Не потому, что лгала сестре, а потому, что все это надо было сделать.

— Какое-то время я была счастлива, что вернулась домой, — призналась она Вайолет. — Это здорово — приехать в Уайт-Хиллз, снова встать на ноги, но в конце концов… ты же знаешь, какая я неугомонная. Я подумываю о работе, связанной с путешествиями. Менеджер по туризму, например.

Может быть, я могла бы стать курьером у ювелира. Или работать в области страхования недвижимости. Должно же быть что-нибудь, чем может заниматься избалованная женщина.

Ее сестра рассмеялась.

Когда Дейзи повесила трубку, то обнаружила, что Гарри до сих пор сидит в своей любимой кабинке и читает одну и ту же страницу газеты.

— Надо же, — пробормотал он, взглянув на нее, с кем бы ты сейчас ни болтала, больше с ним не разговаривай.

— Почему?

— Потому что выглядишь так, будто потеряла лучшего друга.

— Нет, нет. Звонила моя сестра. Замечательные новости! Она ждет ребенка… — Дейзи указала на газету. — Когда прочтешь, оставь мне раздел с объявлениями.

— Тебе мало работы у меня и с теми проектами, которые ты делаешь с Ларсоном?

— Я не ищу работу, Гарри! Мне нужен раздел о потерях и находках.

— Что ты потеряла?

Весь свой ум, мрачно подумала Дейзи.

Она нашла в газете именно тот подарок, который хотела сделать Тигу. Но, добившись своего, поняла, что ей придется проанализировать свои чувства к Тигу.

Дейзи боялась его полюбить. И у нее были причины для этих страхов, учитывая ее прошлое.

Она очень боялась, что из их отношений ничего не выйдет. Но, выехав в его драгоценном «гольфе» на подъездную аллею, Дейзи сказала себе, что до зубов вооружена осторожностью. Чувство любви оказалось слишком новым, слишком чудесным, чтобы его игнорировать. Просто надо быть осторожнее. И умнее.

Она прошла по покрытой снегом дорожке и постучала в дверь. На этот раз речь не шла о внутренней отделке. Тиг попросил ее помочь ему закончить работу с деревом, потому что вместе дело пойдет быстрее, а у него очень плотное рабочее расписание.

Когда Тиг выбежал к ней, она немедленно забыла обо всех своих страхах. Забыла о том, что надо быть осторожной. Забыла уроки, которые она получила, выбирая неподходящих мужчин.

Его улыбка была заразительнее ветрянки. Он промчался по коридору и бросился к ней, целуя так, словно она была завтраком, а он голодал несколько недель. Потом улыбнулся и спросил:

— Где ты была?

— Сейчас без десяти час. Разве не ты сказал, чтобы я приехала в час?

— Ну, да. Но я ждал тебя со вчерашнего дня.

Увидев ее костюм, он закатил глаза.

— Широкие брюки, шелковая блузка — по-твоему, в этой одежде можно работать с лаком?

— Я понимаю, но вещи старые, и более подходящих у меня просто нет.

— Придумаем что-нибудь получше.

Его обещание придумать что-нибудь получше заключалось в следующем: раздеть ее догола, заняться с ней любовью на бледно-розовом ковре в чужом коридоре, а потом одолжить ей для работы свою рубашку. Через час в руке Дейзи оказался кусок замши.

— Тебе нужна еще одна тряпка? — спросил Тиг.

— Ты! Не подходи ко мне! Если мне понадобится что-нибудь, я сама возьму.

— Эй!

— Не говори «эй». Каждый раз, когда ты ко мне приближаешься, мы надолго отвлекаемся. С такой скоростью мы закончим работу к десятому февраля 2020 года.

— И это проблема?.. — Он ухитрился принять удивленный вид. Очевидно, поэтому Дейзи направилась к нему и крепко поцеловала. В пупок. В плечо. В шею. И один раз, быстро, ниже талии.

Потом бегом вернулась на свое место.

— Я люблю, когда у тебя начинают косить глаза в мою сторону, — заметила она.

— Ты злая, злая женщина.

— Не пытайся делать мне комплименты. Тебе все равно придется накормить меня обедом.

— Интересно, у тебя сегодня зарплата, а обед готовлю я. Как это получается?

— Прекрасно получается, с точки зрения женщины.

— Я понимаю. Но никак не могу взять в толк, каким образом меня одурачили и я на это согласился.

Их разговор был таким чепуховым. Глупым. И она не могла понять, как за пустой болтовней могли пройти три часа. Тиг объяснил ей процесс полировки. Красное дерево было отшлифовано полностью. Дейзи должна была только обмакнуть кусок замши в миску со специальным составом и «бережно тереть», как он выразился.

Они неторопливо разговаривали друг с другом. У Тига были не правильные политические взгляды, но она его переубедила. Дейзи рассказала ему истории о своем детстве в Вермонте, о зимах, о том, как она каталась на коньках с соседскими мальчиками, как ее папа ехал по полям на санях, запряженных першероном, а в санях сидели все три сестры, укутанные в пятьдесят одежек.

Тиг рассказал ей о своих маме и папе. Его мама считалась в семье упрямой женщиной, и именно ее гены он унаследовал.

— У папы было терпение, как у святого, он мирился с ней, мирился со мной. Моя сестра Райли была безупречным ребенком. Я рос нахалом.

— Ты? — недоверчиво спросила Дейзи.

— Я знаю, знаю. В это трудно поверить. Но, кажется, меня всегда исключали за то, что я грубил учителям. А на самом деле я просто поправлял их, когда они были не правы.

— А ты всегда знал, как должно быть правильно?

— Да. Знал. И моя мама тоже знала. Иногда мы с ней ссорились. — Он подумал. — И ссоримся до сих пор. Когда мы начинаем ругаться, все выбегают из комнаты.

— Ты кричишь? На свою маму?

— Она кричит на меня. Чем громче спор, тем больше он ей нравится.

— А папа пытался вас останавливать?

— Нет. Мои родители на редкость бесхарактерны. Никакой дисциплины. Поощряли Райли и меня, когда мы увлекались бог знает чем. Папа даже одобрял споры, он говорил, что они учат думать.

А мама… она действительно меня баловала.

— Да?

— Она всегда готовила меня к полной независимости. Если меня выгоняли из класса за то, что я высказал свое мнение, она только смеялась. Когда я ссорился с папой, потому что тот не пускал меня попутешествовать в одиночку, мама была на моей стороне. Да, на каждую мою ошибку меня подбивала мама.

— Ты считаешь, что она виновата в твоих неприятностях?

— Ну, я бы так не сказал. Ей просто доставляет радость ставить себе что-то в заслугу, хотя некоторые достижения — только мои. Но что поделаешь? Она — моя мама. Я должен ей уступать.

Дейзи очень нравилось его слушать. Он так мило рассказывал о своих родителях, о том, как его семья праздновала Рождество, какие они совершали походы.

Тиг мог без конца о чем-то говорить. В большинстве историй он выступал в роли злодея. Он все время смешил Дейзи и болтал. Только потом она сообразила — он ни разу не упомянул о своих подружках. Она собиралась спросить его об этом, но он вдруг подошел к ней, подбоченился и покачал головой:

— Надо же, какая ты грязная.

Тиг сказал это с таким восхищением, что Дейзи моргнула.

Она ничего не могла поделать. Таковы издержки работы с деревом. Втирание полировки. Старание подчеркнуть красоту и структуру каждой доски. Ей ничего не оставалось, как вложить в это всю себя — и его рубашку.

Тиг снова покачал головой.

— Ты играла в грязных лужах, когда была ребенком?

— Ты что? Я была первой неженкой в классе.

Постоянно попадала в истории, но при этом всегда была прекрасно одета.

— Сейчас о тебе этого не скажешь. Идем.