Демон (ЛП) - Дуглас Кристина. Страница 42

— Я не причиню тебе вреда, — сказал он, начиная подниматься, но она съежилась, и он быстро сел снова, чтобы не пугать её ещё больше. — Я хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

Нельзя было не заметить вспышку презрительного недоверия на её лице.

— А почему тебя это должно волновать? — прошептала она.

Это был единственный вопрос, на который он не мог ответить.

— Элли очень талантливая целительница, — к этому времени он уже привык хвалить Элли, хотя эта похвала всё ещё немного давила ему на нервы. — Она вернула тебя из могилы.

— Не благодаря тебе, — прошептала она.

Он забыл, что она не помнит, как он спас её. Едва ли это было достаточным наказанием за то, что он позволили ей пройти через такой ад.

— Не благодаря мне, — согласился он. — Но я обещаю тебе, что тебе не стоит меня бояться. Никогда больше.

— А ты хорошо врёшь, — её голос становился всё слабее, и он понимал, что это он внес напряженность в её голос.

— Я никогда не лгал тебе. Я не способен лгать.

Это была чистая правда. Он ничего не объяснил, но и не солгал.

— Убирайся отсюда, — эти слова были едва слышны, но в них явно чувствовалась ненависть.

Это было не совсем то, что он ожидал. Не страх — это было неожиданность. Но ненависть и гнев были нормальными. Он предал её так, как только мужчина может предать женщину, отослал её с палачами с его семенем внутри неё. По правде говоря, он и был чудовищем.

Нет, он не собирался говорить ей, что передумал и пошёл за ней. Слишком мало, слишком поздно.

Он встал и протянул руку, чтобы дотронуться до неё, желая ощутить её, чтобы быть абсолютно уверенным, но она отпрянула в таком ужасе и отвращении, что он отклонился назад, ударившись на ходу о стул.

— Не возвращайся, — прошептала она.

Он бесшумно закрыл за собой дверь.

Я ВСЁ ЕЩЁ НЕ МОГЛА ПЛАКАТЬ. Боже, если когда-нибудь и было время, когда мне нужно было поплакать, то именно сейчас. Это он был чудовищем, а не я. Как можно заниматься с кем-то любовью, а потом отдать её палачу? Не то чтобы он занимался любовью. На самом деле это был секс, горячий, грубый и первобытный, и я хотела его так же сильно, как и он. Я почти ничего не помнила — может быть, даже сама это спровоцировала. Я знала, что ждала, страстно желая, чтобы он снова прикоснулся ко мне, снова поцеловал.

Но я никак не могла вспомнить, где мы были. Там была вода, а за моей спиной дверь. Стояла ночь, но казалось, что в Тёмном Городе всегда была ночь. Разве не так они его называли?

Белоха нигде не было видно. Моя память была полна дыр — он был добр, не так ли? Почти по-отечески, в своём заставленном книгами кабинете с уютным запахом трубочного табака. Он не мог знать, что они там были...

Я не могла думать об этом. О том, что они сделали со мной. Я обнаружила, что не могу позволить некоторым вещам войти в мою память. Было слишком много жизней, слишком много ужаса, чтобы выдержать его, но я смогла изгнать те мысли, которые не смогла выдержать. Мне нужно было изгнать Разрушителей Правды, и ножи, и воркующий звук, который они издавали.

Исчезло. Это было так просто. Точно так же, как я изгнала сотни и сотни лет возлежания с монстрами. Тело было другим, и всё было кончено. Это тоже исчезло.

С Азазелем я могла бы так же легко разделаться. Стереть воспоминания о его сильных руках, касавшихся меня, его губах, о том, как он поднял меня на себя и толкнулся внутрь.

Я могла бы избавиться от этого воспоминания под проливным дождем, когда я обхватила его ногами и боролась, чтобы получить от него ещё больше. Воспоминание о кульминации, которая разбила меня вдребезги, волнами прокатилась по моему телу, когда он медленно отпустил меня.

И тут появились Полуночники.

Это было бы самое мудрое решение. Я могла вспомнить другой секс, неудовлетворённый секс с людьми, и, возможно, это было частью моего проклятия. Хотя разве Лилит не должна была возбуждать мужчин? И я это делала, но не для себя. Я пробуждала их ради их жён, ради детей, которые ещё не родились. Пока меня насиловали монстры.

Исчезло. Этого уже нет. И всё же в Тёмном Городе я лишь следовала своему естественному пути. Я занималась сексом с монстром, хотя он был красив и он был уравновешенным, сильным и твёрдым. Я научилась получать удовольствие от его рук — возможно, это стоило запомнить.

Элли и Разиэль защитят меня от него. Я не спрашивала, кто меня спас — должно быть, кто-то знал, что у меня неприятности. У меня не было никаких иллюзий на этот счёт: Азазель был здесь очень важен. Они, скорее всего, следили за ним и пришли спасти Азазеля, как и спасти Лилит.

Причины не имеют значения. Я была в безопасности и так будет всегда. Азазель никогда больше не причинит мне вреда. Никогда больше не прикоснётся ко мне. Элли обещала мне, и её слово было законом.

Так почему же мне хотелось рыдать?

Глава 18

АЗАЗЕЛЬ ПРИНЯЛ НА ВЕРУ МОИ СЛОВА. Я ни разу не увидела его, ни когда гуляла по пляжу, впитывая солнце, которое каким-то образом умудрялось светить сквозь туман, окружавший Шеол. Ни при коллективной трапезе; ни в длинных, широких коридорах странного здания. Здание походило на старую приморскую виллу из фильма "Тихие дни в Голливуде", отчасти на бунгало, отчасти на здание боевого назначения. Я не могла вспомнить, откуда столько всего знала. Мне предстояло вспомнить так много жизней, и я научилась бесстрастно принимать кусочками знание. Я уже достаточно знала того, что было важно. Что моё проклятье было, наконец, снято. И что я не боялась увидеть Азазеля.

Мне было интересно, не изгнали ли его. Все добродушно поприветствовали меня, падшие ангелы, чьи имена были предметом легенд: Габриэль и Михаил, Гадраэль и Тамлел, и менее известные, с такими именами как Кассиэль и Нисрок. И их жены — милые, тихие женщины, которых Элли пыталась втянуть в двадцать первый век. Впервые за свою бесконечную жизнь, я почувствовала себя в безопасности и счастливой, в заботе и непринужденности, и я не могла не задаться вопросом, было ли это неким образом связано с тем, что в Шеоле не было детей. Мне больше никогда не придется наблюдать за смертью ребенка.

Хотя я могла помочь. Женщины уверяли меня, что они добровольно променяли надежду иметь детей на глубокую любовь, которую они делили с их мужьями, и никогда не жалели об утрате. Они рассказывали мне об этом, когда рыдали в моих руках, и моё сердце изнывало болью по ним. По крайне мере, я знала, что не я принесла им проклятье быть бесплодными — это был подарок от гневного Бога, вместе с другими проклятьями, о которых они отказывались говорить.

Я работала в лазарете вместе с Элли, ухаживая за маленькими ранами и нестрашными болезнями. До недавнего времени, среди Падших встречалась только простуда, но всё изменилось. Всё началось семь лет назад, после потери большого числа в битве с Нефилимами, и жители Шеола медленно стали более уязвимыми.

— Я не уверена, хорошо это или плохо, — однажды заявила Элли, когда мы сидели и грелись на солнце. В кои-то веки мы ничем не занимались. Элли всегда пульсировала возбужденной энергетикой и редко бывала спокойной, но сейчас мы просто сидели и тратили время впустую. — Я привыкла называть их Степфордскими жёнами — каждая была идеальна; никто не набирал вес или простужался или даже занозу заносил. Это было жутко. Но как только Нефилимы прорвались внутрь, все изменилось. Жены перестали быть таким кроткими, мужчины стали менее властными. Некоторые из женщин даже рассказали мне, что секс лучше, хотя мне сложно в это поверить. Секс с Падшим это... удивительно, вне зависимости от обстоятельств.

Я почувствовала, как моё лицо вспыхнуло и, отвернувшись, взглянула в сторону гор, надеясь, что она не заметила.

— У них что чудотворные члены? — произнесла я хриплым голосом, пытаясь прозвучать циничной и равнодушной.

Всё во мне восстановилось от травмы, нанесенной Разрушителями Правды, как внутри, так и снаружи. Всё, кроме душевной боли от предательства Азазеля, и мой голос теперь уже навсегда будет саднящим и прерывистым.