Лесная ведунья. Книга 1 (СИ) - Звездная Елена. Страница 32
И зла у меня на него не хватает. Могла бы — плюнула под ноги!
Да хватит с него, и так столько времени потратила, а лес у меня большой, хозяйство мое огромное, работы видимо не видимо, делать не переделать.
Сошла со ступеней, взяла клюку, и ни на кого не глядя, ни на русалок лысых, ни на домового, втихую поганки жарящего — любят домовые поганки есть, уж с чего не знаю, ни на кота Ученого, которого русалки икрой задабривали, ни на охранябушку, что с Михантием снова за работу взялись, ушла в лес.
***
Ходила долго, по ручьям глубоким, проверяя, не подмывают ли почву, по полянам и пастбищам, по кромке леса у воды, на лес гиблый поглядывая, у болота постояла, с кикиморами парой слов перекинулась, потом прошлась по насаждением Острого Клыка, кому жизнь дала, кому не стала — жизнь вдохнуть дело нехитрое, да только не всякое дерево в лесу выжить может — свет солнечный параметр ограниченный, за него война идет у могучих богатырей леса моего, одному отдашь рукой властною, так у другого заберешь нечаянно.
К избушке вернулась впотьмах. Постояла, шатаясь как камыш на ветру, на ноги свои посмотрела, на рубаху, которую токмо стирать теперь, вздохнула и уже хотела за полотенцем сходить да к заводи, чтоб помыться, да только окликнул меня охранябушка:
— Ведьма, там за избой времянка, в ней бочка, в бочке той вода не студеная, теплая, нагрел на костре, а не магией.
Удивилась я, поблагодарила рассеянно, да только хорошо б и с Водей увидеться.
— Прости, охранябушка, мне в заводи привыч… — и не договорила я.
Маг перебил, добавив:
— И полотенца там, во времянке, и мыло душистое, русалки принесли.
Надо же, от самих русалок мыло. Эти мне и мыло свое — да ни в жизнь не принесли бы. У русалок мыло особое, из минералов да магии, от такого волосы растут блестящие да гладкие, и без гребня расчесать можно, а уж сверкают и в лунном свете, что уж про солнечный говорить. Вот только с чего щедрость такая подозрительная?
На русалок посмотрела пристально, девицы они коварные, коварно же и лысинки свои погладили, мол «Смотри, милый маг, какие мы красивущие, не то, что эта ведьма волосатая».
И я решила поутру к водяному схожу, а то и так за весь день намаялась.
***
Времянка — это сильно охранябушка преуменьшил, построил целую баню справную. И не бочка воды тут была — а ванна деревянная, круглая, из дуба что тепло долго держит, кольцом стали окованная, чтобы не разбухала, и вода в ней такая теплая… Скинула рубаху, исподнее тоже скинула, в ванную забралась, глаза прикрыла, чувствуя тепло блаженное… Сколько ж не мылась я вот так, в воде теплой? Много… так много. А ванна? Лишь раз я лежала в ней так, погрузившись по самый подбородок и чувствуя тепло, словно проникающее под кожу, заставляя разомлеть, расслабиться, отринуть все тревоги и печали, и не улыбаться при мысли о том, что завтра я стану невестой и самый красивый парубок в мире прикоснется губами к моим губам и назовет своей… Тиромир…
Тиромир, краше тебя не было никого для меня. Никого во всем свете! Никого на всей земле! Ты же солнцем для меня был, Тиромир, моим другом сердешным… а стал врагом лютым, врагом безжалостным. Кто же знал, что все так выйдет…
Да дело прошлое.
Лес — он лечит, все лечит. Со временем, но лечит. Лес это жизнь, и в этой жизни на смену павшему дереву, всегда придет новое, а сгоревшая сосна опадет сотнями семян из раскрывшихся шишек. Лес лечит, вот и меня вылечил, от любви и от вины, от горя и надежд. И лес учит прощать. Я простила. Себя простила, а его никогда не прощу!
***
Из бани вышла грустная, не к добру все эти воспоминания накатили, на носочках прошла к избе, по ступенькам поднялась, в дом вошла и вдруг почувствовала — не так что-то. И не пойму что, но не так. Что-то такое странное, из прошлой жизни явственно, я бы даже сказала что-то сомнительное, вот только что?
Постояла, подумала.
Вышла из избы посмотрела на люд и нелюд притихший и поинтересовалась:
— А у всех все хорошо?
На меня все смотрели… странно. Маг только не смотрел, он молча ел, и глаз от тарелки не поднимал.
— Эм… — неудобно как-то даже стало. — Охранябушка, миленький, ты в порядке ли?
Маг есть перестал.
Русалки переводили взгляд с меня на него и обратно, от чего головы их лысые блестели в свете костра, кот ел, но судя по выражению его морды, что-то явно было не так. Домовой хихикал, но это явно от поганок, надо сказать лешему, чтобы приглядывал за ним, а то переест же, тогда вообще шалить начнет.
И тут маг голос подал:
— Ведьма, оделась бы ты.
Я как стояла…
Так и стала красная аки маков цвет. Маг! Елки-иголки, он же мужик! Еще и аристократ явно! Юркнула в избу, в зеркало на себя поглядела. Красная, как есть красная, и не мудрено — в одном полотенце кортесеньком по двору разгуливаю! Стыдоба то какая! И чем только думала?! А просто русалки тут чуть ли не в исподнем, кот он свой, домовой тоже свой, Михантий опять же…Ох стыдоба то какая…
Когда домовой пришел звать вечерять, я отказалась. Нет, есть хотелось, очень хотелось, но как вспомню…
— Извиняй, домовой, не ко времени мне, заниматься нужно.
Домовой похихикал, и что-то мне подсказывает, что не поганки тому виной, да и вышел. Но и минуты не минуло, как в избу поднялся маг. Прошел к столу, учебники подвинул небрежно, и поставил передо мной поднос деревянный, небось сам и изготовил, на подносе хлеб, сыр, похлебка мясная да морковь варенная. Но на этом дело не кончилось.
— Весь, я не знаю как у вас, лесных ведуний, но нас, магов, книги обычно читают вот так.
После чего взял и развернул мой учебник.
То есть я все это время книгу наоборот держала…
— А у нас так принято! — не знаю, от чего возмутилась, но возмутилась.
— Я так и понял, — насмешливо ответил маг.
И ушел.
И я то думала мне до этого стыдно было. Ошиблась я. Теперь стыдно было так, что и словами не выразить.
Ела молча. Молча и зло. В печи хихикал домовой.
Пока сердилась, сама не заметила, как все съела, но вот на «спасибо» меня не хватило. Умылась у зеркала, месяцу время загадала, да и спать легла.
***
Едва в сон ведуний провалилась, обнаружила чащу на охоте. Охотиться моя зловредина очень любила, особенно на ведьмаков и магов. А уж если на двоих разом — у нее вся душа пела. Сейчас такая охота и шла. На севере леса заповедного не цветущий, по причине того что солнце село, ромашки закрылись, чертил письмена магические ведьмак. На западе тем же самым занимался маг, да не простой, а хорошо знакомый мне — Тиромир. Чертил сам, да рядом с ним сидел отец его — Ингеборг.
— Я ей устрою — ведьмин суд, тварь подколодная! — шипел маг.- Я ей весь лес сожгу, тварь подлая!
— Угомонись! — прикрикнул на него последний архимаг королевства. — Заратар один из сильнейших магов Побрани, его словам стоит верить — Валкирин не хозяйка леса, она лишь прислуга у ведуньи.
Как интересно…
И не только мне интересно стало, чаща и та прислушалась.
Тиромир же резко выпрямился, с ненавистью на отца поглядел и вопросил:
— А ты молчать будешь? Маму на суд поволокли, а ты молчать будешь, да, отец? Всегда молчал, и сейчас промолчишь?
Архимаг молчать не стал, напротив — приказал магистру:
— Заткнись!
Псидел, глядя на сына, и добавил:
— Славастену не обвинят, доказательств у них нет.
Ха-ха три раза. Доказательств нет, это правда, но ведьмам доказательства и не нужны — несправедливость они видят. И злобу видят. И вину. И все что им требуется — слово ведьмы. Я долго молчала, очень долго, все время боялась, что Лесная Сила правду проведает, последствий для себя опасалась — но время страха прошло!
— А если доказательств нет, почему мать до последнего лететь не хотела? — прорычал Тиромир и палку отшвырнул, которой знак магический чертил, да не дочертил.
— А что доказывать? — вопросил Ингеборг. — Что прогнала девчонку негодную? В этом ее вина?