Серебряные фонтаны - Хьюздон Биверли. Страница 37

Но я была, была связана. Мои груди были полными молока для моего ребенка — ребенка Лео.

— Это я захотела, чтобы он стал мне настоящим мужем.

Наступило молчание. Мы сидели, глядя друг на друга, пока в коридоре не раздался стук высоких каблуков.

— Это, наверное, Лина, — сказал Фрэнк. — Тебе лучше уйти, Эми. Спасибо за посещение.

Дверь открылась.

— Фрэнсис, милый — как ты поживаешь, мой сладкий? Я принесла тебе виноград и коробку особых сигарок, которые ты так любишь...

Я выскользнула сразу же, как только она вошла, и сбежала вниз по лестнице. Беата была права — мне не следовало приезжать сюда.

Мне повезло, я очень быстро поймала кэб. Всю дорогу до Ламбета слезы бежали по моим щекам, а молоко сочилось по блузке. Когда кэб останавливался, я услышала голодный вопль Розы. Беата вручила мне ее сразу же, как я вбежала в дверь. Молока было слишком много, личико Розы раскраснелось от раздражения, пока она давилась им и кашляла.

— Роза, Роза! Прости меня, прости меня!

— Тебе не надо было оставлять ее так надолго, — с каменным лицом сказала Беата. — Она уже полчаса или больше кричала изо всех сил.

— Лео сказал, что ее нельзя брать в больницу.

— Тебе там нечего было делать самой.

— Я больше не пойду туда — никогда.

— Ну, рада это слышать, — вздохнула во всю грудь Беата. — Элен, будь душенькой, зажги газ под чайником. Судя по Эми, ей сейчас нужно несколько чашек хорошего чая.

Беата рассказала мне новости об Альби, Неде, дяде Альфе и других парнях, пока я нянчила мою голодную доченьку и пила чай, чашку за чашкой. Пора было идти на поезд.

Глава шестнадцатая

Возвращаясь в поезде, я всю дорогу думала о том, что натворила, мне было очень стыдно. «Верная маленькая Эми» — назвал меня Фрэнк, но я должна была хранить верность не ему, а своему мужу. Тем не менее, я игнорировала Лео, приняв решение навестить Фрэнка. Я искала оправдания своему неповиновению, говоря себе, что сделала это, потому что Фрэнк был так одинок, но мне следовало разбираться в этом лучше — и теперь я, конечно, разбиралась в этом лучше.

Ясно, что у него было множество друзей и женщин, с которыми он флиртовал, ему всего лишь хотелось, чтобы я была при нем вместо жены, потому что она пренебрегала им. Он всегда любил только мисс Аннабел. Я была просто Клитией, безнадежно любившей своего солнечного бога.

Но мне не следовало больше посещать его, потому что, в отличие от Клитии, у меня был муж, с которым я не могла не считаться. Лео, не знал, что я все еще люблю другого мужчину, и никогда не узнает, потому что я не скажу ему. Однако он знал, что я ослушалась его, и, конечно, будет злиться. Когда поезд подъехал к Истону, мои страхи возросли.

Было уже за восемь вечера, когда мы прибыли на станцию.

— Вы телеграфировали насчет экипажа, моя леди?

— Нет... — запнулась я. Лицо Элен окаменело.

— Я, естественно, полагала, что вы дали телеграмму из Лондона перед тем, как вернуться к миссис Томсон. Между прочим, моя леди, у вас была масса времени. — Элен не ожидала ничего подобного, она упрекнула меня впервые с тех пор, как мы поехали в Лондон. Мне хотелось как можно быстрее попасть домой, и я была бы рада пойти пешком, несмотря на то, что очень устала, но Элен не собиралась допускать этого. — Я попрошу мистера Саутара послать мальчика, моя леди. — Она переговорила с хозяином станции и пошла впереди меня с платформы.

Ссутулившись, я последовала за ней. В комнате ожидания Элен подождала, пока я сяду, а затем села напротив меня. Я не смотрела ей в лицо, глядя вместо этого на свою спящую дочку. Но даже эта радость не заглушала вины.

Дверь открылась, и я вскочила — но это оказалась всего лишь жена хозяина станции.

— Я подумала, что вы захотите чашку чая, моя леди, пока дожидаетесь экипажа, — миссис Саутар поставила поднос, но, кажется, не спешила уходить. Взглянув на Элен, она спросила: — Вы слышали?

— Мы весь день пробыли в Лондоне, — Элен изменилась в лице. — Еще одна телеграмма?

— Да, этим утром, — мгновение мы все трое молчали, только руки миссис Саутар теребили передник. — Том Тайсон, он убит.

— Том — муж Мэри? — побледнела Элен.

— Да, — миссис Саутар промакнула глаза уголком передника. — Сначала ее брат, теперь муж — юный Том, он даже не увидел своего сына! У Мэри от потрясения пропало молоко, а ребенок не берет тряпичную соску. Доктор принес детскую бутылочку, но он не берет и ее. Малыш кричит весь день, у Мэри просто сердце разрывается. Послали за бабушкой Витерс, но даже ей не удалось заставить его сосать, — она вздохнула. — Мэгги Арнольд родит ребеночка через шесть недель, да и сестра Мэри разрешится только в следующем месяце, поэтому сейчас никто помочь не может.

Она еще не договорила, а я уже поставила чашку с блюдцем на поднос и встала. Хотя я совсем недавно кормила Розу, молоко распирало мои груди.

— Большое спасибо за чай, миссис Саутар, нам пора идти.

Элен в недоумении последовала за мной.

— Где коттедж миссис Доусон? — спросила, я ее, когда мы вышли на дорогу за станцией.

— Второй за почтой, — я увидела понимание на лице Элен. — Но, моя леди, это невозможно. Его светлость, он никогда...

— Подержи Розу, — прервала я ее.

— Но... — ее протесты затихли — мы обе услышали писк, пронзительный, отчаянный писк очень маленького ребенка.

Я почти бегом подбежала к коттеджу, моя блузка промокла от молока, когда я стала расстегивать ее. Я подняла щеколду и вошла внутрь. В маленькой передней комнате столпилось полдюжины женщин, но я смотрела только на малыша, пищавшего на коленях миссис Чандлер.

— Дайте его мне, — потребовала я. Младенец был в таком состоянии, что трясся от визга в моих руках, но, когда его щека коснулась моей обнаженной груди, он сразу учуял молоко, попробовал его — и открыл рот, чтобы взять еще. В комнатке сразу наступила тишина, только слышались рыдания Мэри на верхнем этаже.

Мне пододвинули стул. Опускаясь на него, я увидела, что мать Мэри, пошла успокоить свою дочь. Малыш был голодным, поэтому я дала ему обе груди.

— Теперь я отнесу его к маме, — сказала миссис Чандлер, когда я закончила кормление.

Элен вернула мне Розу. Она потыкалась мне в грудь, хотя и не проголодалась — но если бы, и захотела есть, у меня еще было много молока. Миссис Доусон спустилась назад по узкой лестнице.

— Мэри благодарит вас, моя леди.

Я взглянула в ее старые, с прожилками сосудов, глаза.

— Во всем Истоне только у меня одной есть молоко.

— Но вы не истонская женщина, моя леди, — покачала она головой. — Вы — ее светлость, а экипаж, который ждет снаружи, подтверждает это.

Вокруг меня собрался круг встревоженных лиц. Я понимала, что решать мне — никто другой не мог этого сделать. Но у меня был только один выбор, как бы ни гневался Лео.

— Я возьму Томми с собой. Ночью его снова нужно кормить, и не один раз, ведь он еще такой маленький, — я увидела, что тревога на лицах сменилась облегчением, и встала. — Лучше всего, если Мэри тоже поедет со мной, она не захочет разлучаться с ним, — я взглянула на мать Мэри. — Может быть, и вы, миссис Доусон, поедете тоже, чтобы сопровождать ее?

— Спасибо, моя леди, — присела в реверансе миссис Доусон. — Я только соберу вещи, это недолго.

Всю дорогу в экипаже Мэри повторяла:

— Их обоих нет, я не могу поверить этому, — она смотрела на сына, дремлющего на руках. — Он будет вылитый Том, правда, мама? Он похож, и на нашего Херби тоже. — Мэри укачивала его, редкие слезы медленно стекали по ее щекам.

Едва мы вернулись домой, я послала за Кларой, чтобы она приготовила постель в комнате рядом с моей спальней.

— Так удобнее, миссис Доусон сможет принести ко мне ребенка, как только он заплачет.

— Но его светлость... — встревожилась Клара.

— Клара, — сказала я, — я не могу поступить иначе.