Забытая любовь (СИ) - Невин Никита. Страница 136

Стояла ночь. Иван отошёл от стола и посмотрел в окно. Кате тоже поднадоело позднее воспитание младшей сестры, и она подошла к Ване сзади, обхватив его плечи. Пара вместе смотрела в окно. Ночь была и вправду красивой. В небе горели звёзды. Она положила голову ему на плечо. Иван вздохнул. Где-то небосклон был затянут тучами, где-то светила растущая луна. Небо было светлым: стоял июль. Всё это внушало им таинственное, романтическое чувство перед, возможно, жестокими сражениями и наводило приятную ауру. Неуловимую, но молодой человек ощущал её во многом: в аромате её духов с магнолией, в окружающем воздухе, в пейзаже за окном. Его брало воодушевление перед завтрашним днём. Катю же покорял его взгляд.

У них вызывала улыбку и даже смех перебранка Виктора с Машей.

— Ты, кстати, руки помыла? — вдруг вспомнил отец.

— Ну, папа…

— Без «ну»! Иди мой руки!

— Зачем, они снова потом испачкаются!

— Чтобы поесть!

— Они и так чистые.

— Ну конечно… Ты и в школе так говоришь?

— А я в школе как бабочка — то здесь, то в Войланске.

— И как к этому относятся? — поинтересовался отец.

— Там никто не знал, тут все завидуют.

— А ты что, хвастаешься?

— Ну, папа, мне уже четырнадцать…

— Всё равно!

— И вообще, я не буду есть.

— В твоём возрасте ещё надо кушать регулярно. А ну-ка садись! А то завтра гулять не пущу.

— Ты чё, пап? Я ж друзей сто лет не видела.

— Если б ты их столько не видела, то лучше б ела, чем гуляла с ними…

— Да нет, пап, — хохотнула она. — Мне очень надо!

— Пока не доешь…

— Чёрт, ну мне же уже не пять лет!

— Не поминай чёрта за обеденным столом.

— Хочу и поминаю, я же его не призываю магией!

— Прекрати так себя вести! — взревел Виктор. — Иди к себе в комнату! Ты наказана!

— Отлично, — усмехнулась Маша. — У меня там тилис.

И она весело убежала. Тарелку и чашку за ней убрал слуга.

— Мне бы папа такое устроил в своё время за подобное поведение! — шепнула Катя жениху. — Это только начало, папа ещё не знает, как она себя начала вести в Войланске…

— Ей как раз не хватало отцовской руки, — улыбнулась Виолетта.

— Кошмар, — сказал Виктор, поднимаясь со стула. — Это Керилан так детей балует? Когда она стала такой непослушной… Ужас!

— Это ещё цветочки, — вставила Катя.

Мать смерила её взглядом.

— Куда ты? — спросил Виктора Иван.

— Воспитывать, — фыркнул тот.

— Мне кажется, — промолвила Виолетта. — Она уже не в том возрасте, чтобы начинать её пороть.

— Боже! — воскликнул Виктор. — Да когда ж я бил дочек своих?

— Меня, в четвёртом классе, огнём, за двойки, — без запинки вспомнила Катя, а затем шепнула Ивану: — Жаль, что Машу не выпорят.

— Как ты можешь? — тихо удивился Иван. — Она же твоя сестра.

— Ты ещё не всё знаешь.

Виктор угрюмо ответил на непонятные взгляды Ивана и средней дочери, взял пульт управления домом и нажал на одну из кнопок. Буквально через полминуты сверху вылетела Маша.

— Включи тилис! — заорала она.

— Ты наказана, — старался холодно говорить Виктор. — Сиди в своей комнате.

Тем же вечером он как-то сказал Ивану и Володе:

— Ребёнка воспитывай, пока поперёк лавки лежит.

Сразу после этого Володя снова ушёл в комнату Оксаны. Там она, опустив голову, сидела за письменным столом.

— Бумаги из ИМИ разбираешь?

— Ага, — она повернулась к нему. — Чего ты хотел?

Он закрыл дверь и сел на кровать.

— Ты не против?

— Нет.

Володя вздохнул.

— Я хотел попросить прощения и сказать, что я всё знаю…

— Знаешь о чём? — резанула девушка.

— Знаю о… — он перевёл дыхание. — О ребёнке.

Минута молчания.

— И что ты об это думаешь? — спросила Оксана, мысленно браня отца за длинный язык.

— Я хочу, — сказал Владимир после небольшого перерыва, — чтобы ты меня простила и мы… Ты выйдешь за меня?

Он образовал магическое кольцо из огня, напоминающее свадебный венок.

— Что же я должна ответить? — нарочито задумчиво говорила она. — Почему, Вов, я перестала гулять с другими со дня начала наших отношений, с этого нового года, а ты — нет? Судя по тому, что мне Ваня сказал, тебе меня просто не хватит. Это так?

Володя молчал. «Ну не могу же я сказать, что это так, — думал он, — когда, может быть, это уже и не так».

— Я подумал, возможно, надо начать всё сначала, извлечь ошибки, которые мы допустили и… — он замолк.

— Как всё легко! — воскликнула она. — Володь, я немножко больше тебя на этом свете живу и знаю, что не всё так просто. А что мне делать с болью в сердце?..

Он подбежал и обнял её.

— Хочешь, я убью её? — спросил он.

— Кого? Ту девушку?

— Да! Хочешь?

— Конечно, хочу… Но надо! нельзя!

— Почему?

— Просто нельзя, — она тоже обняла его. — Просто нельзя. И всё начать так просто заново тоже нельзя…

Он почувствовал, что щека его намокла, как в тот раз, когда ему пришло письмо от отца, когда он познакомился с ней.

Виктор тоже поднимался к себе в комнату, а за ним шла Виолетта. Он знал это. Они вместе вошли и сели на кровать.

— Витя, — начала она. — Завтра это выступление… И я подумала, что нам следует помириться. — Виктор молчал. — Я хотела попросить прощения.

— Я не держу на тебя зла, — заявил он.

— Но я уехала в Керилан с Фёдором.

— Я давно простил.

— Простил? — в голосе бывшей жены появилась возмущённая интонация. — А если простил, почему отворачиваешься, почему не смотришь на меня? Почему не можешь обнять меня и заснуть рядом, как раньше?

Виктор действительно старался не смотреть на неё, даже сейчас он глядел в окно. Но после этих слов он повернулся к ней.

— Я не держу на тебя зла. Ты поехала с ним, возможно, потому, что у него были деньги, в Борсии жить не хотела, возможно, ты влюбилась, возможно, я тебе надоел или мало уделял внимания…

— Влюбилась? — рассуждала Виолетта, глядя на него. — Нет. Я любила и люблю тебя. Ты постоянно был в гвардии, как ты мог мне надоесть… Я, наверное, запуталась в своих чувствах, да ещё и во всём, что ты сказал о деньгах и Борсии. Да, мне надоело жить здесь — в грязи, в нищете! А уже там Катя помогла мне разобраться. Хотя, когда я жила в Войланске, я по письмам, по словам вашим заметила, что она гораздо холоднее стала относиться ко мне, гораздо больше бранить за то, что я уехала, в отличие от тебя, хотя ни про Машу, ни про Оксану я такого сказать не могу.

Ты писал мне свободно, не скрывая ничего, искренне волновался за детей… Хотя ты мог обидеться на меня или возненавидеть. Можно было подумать, что ты больше не любишь меня, но покуда ты сидел в тюрьме, я в это не верила. Я понимаю, какой ты благородный, честный и добрый мужчина, вряд ли я достойна тебя. Но скажи, ты любишь меня?

— Знаешь, — проговорил муж, — мы в таком возрасте, что, я считаю, о любви говорить сложно. Она уже не такая как в двадцать. У нас просто термины одни, а явления разные: молодецкая страсть и зрелое чувство. Конечно, бывают такие экземпляры, которые ещё и в восемьдесят лет влюбиться могут, но у меня отношение к чувствам не такое. Нет, любовь — это, конечно, не только доверие и уважение, это нечто новое. То, чего мы ещё не изучили. Связано, наверное, с тем, что у нас, например, есть общие дети. Я сейчас думаю только о них.

— Стой! — пискнула Виолетта. У неё и её двух младших дочерей были очень похожие между собой высокие голоса. — Без детей! Скажи мне, не мучай, я тебе безразлична или нет? Ты только о них и говоришь, я знаю, они у тебя на первом месте, но как же я? Кто я тебе?

— Ты жена, мать моих детей, — Виктор свободно вздохнул. — Я давно тебя простил и не хочу больше продолжать разговора на эту тему. Я просто боялся обнимать тебя, боялся возвращения юношеского чувства. Боялся ещё с тех пор, как Ивана оно настигло и он попросил меня стереть ему память.

Виолетта подсела к нему и начала гладить по голове.