К нам осень не придёт (СИ) - Шелкова Ксения. Страница 18

Владимир коротко кивнул и вышел; но уже у двери, застёгивая сюртук, он успел услышать, как кто-то из собутыльников присвистнул и громко произнёс:

— Ну и счастливчик граф! Это ж вот так сразу, одним махом — половину всего калитинского состояния унаследовать!

— Теперь главное, чтобы невесту ненароком из-под венца не умыкнули! А что, кусочек-то лакомый получается… Правильно он к ней помчался! — расхохотались ему в ответ.

Брезгливо морщась, Левашёв выскочил на улицу. Оказывается, эти заискивающие перед ним гуляки за глаза высмеивают его бедность и женитьбу на богатой невесте! Ну ничего, они ещё подожмут хвосты, когда он получит не половину, а сразу всё состояние Калитиных! Вот только бы теперь не потерять Анну и не спугнуть Елену! Надо действовать незамедлительно, но очень-очень осторожно.

* * *

Начиная с момента известия о внезапной смерти отца и вплоть до той минуты, как прискакал Владимир — усталый, вымокший под дождём, на взмыленной лошади — Елена не могла бы сказать точно, с какой последовательностью происходили события. Вроде бы им принесли письмо от отцовского поверенного, или прибыл слуга батюшки с устной вестью? Или знакомая карета подъехала к дому, оттуда выскочил растерянный, опечаленный господин Осокин, старый друг семьи? Так или иначе, чёрная весть была получена ими скоро и совершенно неожиданно. Как же так, ведь, когда они уезжали, папенька выглядел бодрым и здоровым!

Елена машинально выполняла всё то, что на неё свалилось. Услышав о смерти отца, Анна мгновенно и беззвучно лишилась чувств, её пришлось отнести в комнату… Мать, словно не веря ушам своим, несколько раз переспрашивала, судорожно комкая платок и веер. Потом она увела господина Осокина — да, он всё-таки самолично принёс эту весть — на террасу и долго, настойчиво о чём-то расспрашивала наедине. Елена же продолжала стоять в гостиной. До неё доносился неясный гул голосов, по дому бегала прислуга, суетилась около Анет. Елена же не понимала, почему у неё самой нет ни слёз, ни волнения. Она словно отупела и стояла неподвижно, опустив руки, безучастно глядя перед собой. Отец умер? И что же теперь? Как же свадьба Анны, о которой папаша так мечтал, к которой так деятельно готовился? До осени ещё два месяца, а вдруг, в связи с прискорбным событием торжество отложат на потом…

Боже, о чём она думает?! Им только что сказали о смерти отца, а она, Елена, надеется про себя, не отменится ли свадьба старшей сестры! Нет, она просто низкая, подлая эгоистка! Елена шумно втянула воздух: ей почудилось, что она вот-вот задохнётся…

— Элен! Элен! — глухо, будто сквозь вату донёсся голос маменьки. — Да что ты, окаменела, что ли? Элен!

— П-простите, мамаша, — пробормотала Елена, пытаясь прийти в себя. — Но ведь папенька…

— Да-да, моя милая, я понимаю, как тебе тяжело, но у нас ещё будет время оплакать отца! Иди к сестре сейчас, побудь с ней.

— Да, мамаша, хорошо, — послушно откликнулась Елена.

— Примите мои соболезнования, Елена Алексеевна, — произнёс мужской голос: оказывается, господин Осокин, батюшкин друг и партнёр, стоял рядом с ними. — Поверьте, я в отчаянии от того, что пришлось вам принести столь тяжёлые вести.

— Несмотря ни на что, мы благодарны вам, дорогой Иван Михайлович, за поддержку, — торопливо проговорила мать. — Простите, мне теперь надо заняться старшей дочерью. Анет у нас такая нежная, чувствительная барышня: мы с Элен не в пример крепче! Я приготовлю для Анюты её укрепляющую настойку, а ты, моя милая, отнесёшь и проследишь, чтобы она обязательно выпила и не смела вставать…

Господин Осокин что-то пробормотал в ответ; Елена же направилась в комнату Анны.

Оказалось, что сестра уже пришла в себя. Теперь она смотрела остановившимися, чёрными как ночь глазами в окно. На чистом небе горел алый закат; отблески заходящего солнца играли на бледном лице Анет. Она не пошевелилась и ничего не сказала, даже когда младшая сестра присела на постель и взяла её за руку. Она точно не замечала чужого присутствия. «Интересно, — вяло подумала Елена, — ведь Анет может чувствовать и страдать куда глубже, чем я. А я даже разрыдаться и в обморок упасть не способна. Вот отец умер — вся прислуга плачет, маменька переживает за Анет, а я — точно дохлая рыбина… Отчего так?»

— Анюта, милая, — прошептала Елена, — чем я могу тебе помочь? Я знаю, как ты была любима папашей, он был привязан к тебе куда больше, чем…

Она запнулась. Вот уж не время говорить об этом сейчас! Однако Анна оторвалась от бездумного созерцания закатного солнца и, прищурившись, глянула на сестру.

— Элен, бедняжка, тебе, как всегда, приходится возиться со мною! Как маменька, не надо ли теперь побыть лучше с ней?

Анна даже собралась встать, но Елена тут же заставила её лечь обратно.

— Нет-нет, оставайся в постели и выпей, ради бога, микстуру! Мамаша держится превосходно; она сказала, что мы оплачем батюшку позже, а теперь надо подумать о твоём здоровье. Она боится, как бы ты опять не расхворалась…

Они немного помолчали; Елена заметила, что Анна нервно теребит руки.

— А господин Осокин ничего не говорил о завещании? — спросила вдруг Анна.

Елена взглянула на сестру с изумлением.

— Завещание?.. Нет. Да разве до того сейчас?! Вероятно, позже папашин поверенный свяжется с нами, и…

— Забудь об этом, — поспешно перебила Анна. — Я сама не знаю, что говорю. Просто, теперь мне уж точно придётся….

Анет не договорила: из глаз её брызнули слёзы, плечи затряслись от рыданий. Елена молча обняла сестру и прижала к себе. Самой ей по-прежнему не хотелось плакать; и сейчас она некстати вспомнила, как рыдала в объятиях маменьки, когда узнала, что Владимир стал женихом Анны. Стало быть, это огорчило её куда больше, чем безвременная смерть отца?! «Какая же я всё-таки гадкая, — снова подумала Елена, — правильно, что папаша любил Анет куда сильнее!»

Вошла заплаканная Люба, поставила на столик поднос с укрепляющей микстурой, пробормотала: «принесу водички барышне». Елена заставила Анну выпить лекарство, затем они с Любой смочили Анне лоб и виски прохладной водой, уложили её и укутали. Елена посидела рядом с сестрой ещё, ожидая, пока истерика иссякнет. Заходила и мать проведать Анну, но та никак не отреагировала на её присутствие. Мать же невозмутимо забрала пустой стакан, пристально всмотрелась в падчерицу, проговорила несколько ничего не значащих слов утешения, погладила Анну по голове и исчезла.

Елена осталась с Анной до ночи. Постепенно сестра успокоилась, даже задремала. Однако уже засыпая, она обречённо, точно про себя проговорила фразу, показавшуюся Елене более чем странной.

* * *

Ночь сменилась предрассветными сумерками, за окном лил дождь. Елена вышла из комнаты Анны усталая, но сама мысль, что придётся пойти к себе и лечь, приводила её в ужас. Отчего-то было страшно, что она ни за что не заснёт, а если и заснёт, непременно будет мучиться кошмарами.

Елена зажгла свечу и решила помолиться, но и это оказалось невозможным. Из головы не шли произнесённые сквозь сон слова старшей сестры: «Ах, папенька, папенька, не успели мы договорить… Теперь вас нет, и никто мне больше не поможет». Что Анет имела в виду?!

Снаружи раздался какой-то шум, стук, недовольный голос сторожа, затем прозвучал цокот копыт по вымощенной дорожке. Ещё кто-то приехал оповестить их о смерти папеньки? «Вероятно, отцовский поверенный прислал кого-нибудь с письмом», — подумала Елена. Она поднялась с колен, уселась в кресло, накинула на плечи тёплый платок: от усталости и бессонной ночи её знобило.

В двери настойчиво застучали; кто-то из прислуги прошаркал через веранду. Елена утомлённо прикрыла глаза, не имея сил даже пошевелиться. Ну вот, сейчас придётся заново переживать уже пережитое днём: читать письма, выслушивать соболезнования, принимать скорбный вид… И тут в полутьме кто-то скользнул к ней неслышной тенью; горячий поцелуй обжёг её ледяные пальцы.

— Милая, драгоценная Елена Алексеевна! — прошептал голос, который она никогда в жизни не перепутала ни с каким-либо другим. — Я уже знаю… Я пришёл, чтобы отдать вам всё моё сочувствие, всё моё сердце! Располагайте мною, как пожелаете!