К нам осень не придёт (СИ) - Шелкова Ксения. Страница 42

Анна была порядком напугана: у неё снова, как той, предсвадебной весной, болела и кружилась голова. Голоса окружающих то звучали громко, точно молотками били по голове — то отдалялись, стихали, то напоминали жужжание комаров. Анна прижала руки к лицу. Похоже, на самом деле лихорадка… Только бы не лишиться чувств! Её почему-то напугала эта мысль. Где-то в уголке сознания всплыла та самая болезнь, галлюцинации, родная мать — а потом, вместо неё, ласково улыбающаяся мачеха со своим зельем…

— Нет! — прошептала она. — Я не буду ничего пить из ваших рук!

— Аннушка, да что такое, голубушка моя! — успокаивающе загудел доктор. — Ну же, выпейте лекарство, ничего страшного! У вас небольшая лихорадка, только и всего.

Она резко приподнялась на локте, увидела доктора и Полоцкого, который смотрел на неё с необыкновенным вниманием.

— А… Катерина Фёдоровна?

— Нет её здесь! — заверил доктор Рихтер. — Вы же с супругом вдвоём приехали, а сейчас его найдут, и вы сразу отправитесь домой. Завтра я вас навещу. Успокойтесь же, всё хорошо…

Слушая мягкие увещевания доктора, Анна всё-таки отпила какого-то лекарства — на вкус оно ничуть не напоминало то, что давала ей мачеха. Ей стало чуть легче. Что же, тогда надо спросить Любу, не пыталась ли Катерина Фёдоровна сама приготовить падчерице чай или какой-нибудь отвар…

Хотя… Здесь ведь нет никакой Катерины Фёдоровны! Похоже, она действительно нездорова, вот и мерещится всякое.

— Как вы, Анна Алексеевна? — спросил Вацлав Брониславович с истинной тревогой. — Лучше ли вам?

— Да, благодарю.

Сердце её затрепетало, когда он опустился на колени возле её ложа и снова поднёс к её губам чашку — на этот раз она выпила всё до капельки. Полоцкий смотрел на неё с неподдельной тревогой, точно… Точно для него было страшно важно, чтобы с нею было всё в порядке.

— Вацлав Брониславович, вы так добры. Простите, если я испортила вам вечер — вы, верно, желали бы теперь танцевать или играть в карты, а не скучать около меня, — пролепетала Анна, не очень понимая, что говорит.

— Не стоит об этом, — нахмурился Полоцкий. — Вам надо поскорее ехать домой и лечь в постель.

Тут появился Владимир Левашёв с натурально расстроенным видом; он ещё не успел произнести ни звука, как Анна нутром почуяла опасность, точно приближение грозы.

— Анюта, душенька, что же такое? Тебе нездоровится? Идём же, мы сию минуту едем домой… — Владимир решительно оттеснил князя и сделал движение, чтобы подхватить её на руки — но Анна резко отстранилась и села.

— Благодарю вас, не нужно: я прекрасно могу идти сама. Не стоит беспокоиться.

Левашёв закутал Анну получше в покрывало, велел прислуге найти её кашемировую накидку; Анна же была вынуждена опереться на его руку, чтобы наконец проследовать к карете. В присутствии мужа она не осмелилась говорить с князем Полоцким, опасаясь выдать себя, и лишь кивнула ему на прощание.

И никто не знал, когда же они снова встретятся.

* * *

Всю обратную дорогу Левашёв молчал и сидел, отвернув голову и пристально глядя в окошко кареты. Анна не обратила на это внимание: ей и без того было о чём подумать. Копыта лошадей звонко отстукивали по мостовой, мимо проплывал ночной Петербург, ещё не остывший после необыкновенно тёплого дня. Сейчас Анна чувствовала себя почти хорошо, если не считать лёгкого озноба; удивительно, что же это случилось с нею на приёме?

Около их двухэтажного особняка на Моховой, что в темноте вместо серого казался угольно-чёрным, карета остановилась, и Анна вышла, не дожидаясь, пока Левашёв предложит ей руку. Она пошла вперёд, сбросила покрывало и накидку в гардеробной, и, занятая своими мыслями, направилась в гостиную. Надо приказать подать чаю — сейчас ей всё равно не уснуть.

В большой гостиной топился камин, горели свечи: мачеха и Елена тоже не спали. Элен шила что-то из детских вещей, у Катерины Фёдоровны в руках было вязание. Анна рассеянно поздоровалась, присела в одно из бесчисленных мягких кресел, обитых тёмно-бордовым бархатом. Она поглядела на сестру и улыбнулась ей…

В этот миг в гостиную крупным шагом вошёл Левашёв. Не обращая внимание на Елену и тёщу, он подскочил к Анне, схватил её за руку и рывком выдернул из кресла. Елена ахнула, мачеха от неожиданности выронила спицу — та негромко тренькнула и отлетела под тяжёлый, дубовый стол.

— Что такое?..

— Вы стали слишком много позволять себе, сударыня! — тяжело дыша, проговорил Левашёв. — Мало того, что вы вечно пренебрегаете моими знаками внимания, манкируете своими обязанностями на светских вечерах… Вы теперь ещё и открыто портите мне репутацию, сводите на нет все мои усилия!

Анна в изумлении смотрела на Владимира.

— Что с вами?!

— А то, что мне начало докучать ваше поведение! Кто вас просил разыгрывать обморок на балу — или что вы там разыграли?! Вы это нарочно? Готовы на всё, лишь бы причинить мне неприятности?

Он схватил Анну за плечи и встряхнул так, что голова её откинулась назад.

— Владимир, что ты делаешь? Отпусти Анет, ей же больно… — голос Элен в защиту сестры прозвучал слабо, но она хотя бы попыталась. Мачеха же молчала, лишь сверкающими глазами следила за этой сценой.

— Оставь, Элен! Я был слишком мягок с твоей сестрицей! Но сегодня её дерзость перешла все границы! Она знала, как важен для меня этот приём, и нарочно притворилась, что ей дурно!

— Сударь, вы что, не слышали доктора Рихтера? У меня был приступ лихорадки…

— Плевать мне, что там плетёт этот доктор, прирученный ещё вашим папашей! — заорал Владимир. — Я же вижу, вам белый свет будет не мил, если не сделаете мне пакость! Довольно!

Он вцепился в руку Анны и потащил её за собой; она попыталась вырваться, однако это оказалось невозможно. Обычно такое спокойное лицо Левашёва исказилось яростью, и Анна впервые по-настоящему перепугалась.

— Что вам от меня нужно? — крикнула она. — Отпустите!

Но он не слушал и продолжал грубо волочить её по коридору, к лестнице… На первой же ступеньке Анна споткнулась и сильно ударилась коленом — но Левашёв даже не замедлил шага. Она судорожно отбивалась свободной рукой; Владимир выругался и схватил её в охапку, точно мешок с мукой.

— Как вы смеете! — хрипела Анна. Он сжимал её так, что стало тяжело дышать; в конце концов злость и страх придали ей силы — извернувшись, она наотмашь ударила Левашёва по лицу. От неожиданности он разжал руки; Анна оказалась на полу.

Даже не чувствуя боли от падения, она вскочила и бросилась по коридору к своим комнатам — там она сможет запереться на ключ…

Позади, на лестнице, легко прозвучали торопливые шаги.

— Владимир, остановись, ради Бога! — Елена налетела на Левашёва и обхватила его руками. — Перестань, это недостойно тебя!

— Прекрати, Элен! Я имею права проучить наконец твою зазнавшуюся сестрицу!

— Не смей! Владимир, ты добрый, умный человек, тебя все любят и уважают! Да, теперь ты расстроен, но завтра одумаешься и поймёшь…

— Отпусти меня!

Однако Елена продолжала стоять, прильнув к нему всем телом и преграждая путь к комнате Анны.

— Пусти, Элен!

— Куда? Зачем? Что ты хочешь сделать?!

Левашёв заскрипел зубами, бормоча проклятия, затем стал высвобождаться из её объятий, но как-то вяло, уже без прежнего бешенства. Правда, он сильно пнул деревянные резные лестничные перила, однако дальше этого не пошёл; Елена же аккуратно поправила щегольской сюртук на своём возлюбленном, пригладила ему волосы.

— Благодарю, — хмуро буркнул Владимир. — Надеюсь, я не сделал тебе больно?

— Со мной всё в порядке, милый. А вот тебе следовало бы выпить немного fine champagne, чтобы успокоиться. А потом ты расскажешь, что тебя так расстроило…

Шаги начали удаляться. Анна ещё раз проверила, хорошо ли заперта дверь, и обессиленно рухнула на постель.

Глава 11

На следующее утро Владимир Левашёв проснулся с крайне мерзким ощущением. Вчера он одержал победу, сумев понравиться всемогущей графине Нессельроде, затем… Затем была Софья Нарышкина, самое чудесное чудо, случившееся в его жизни за последнее время. А вот потом что-то якобы произошло с Анной, и все удачи того вечера обернулись химерой! Из-за этого он не окончил разговор с графиней, а Софья Дмитриевна, верно, сегодня о нём уже не вспомнит.