Последняя одиссея - Роллинс Джеймс. Страница 5

– Вот это громадина, – произнесла Елена, ощущая, впрочем, что никакими словами величину этого монстра не передать.

Улыбка Мака сделалась еще шире.

– Так точно. Хельхейм простирается на четыре мили в ширину и уходит на сотню с лишним миль в глубь материка. Местами толщина льда превышает милю. Это один из крупнейших ледников, питающих Северную Атлантику.

– Вот он, стоит, – сказал Нельсон. – И еще сотни лет никуда не денется.

– Нет, если учесть, что Гренландия ежегодно теряет триста гигатонн льда.

– Это ни о чем не говорит. Ледяной щит Гренландии всегда переживал взлеты и падения. Один ледниковый период сменяется другим.

Елена отключилась, предпочитая не слушать спор, тем более что оппоненты все дальше уходили в подробности. Враждовать они не враждовали, им просто нравилось дискутировать. Те немногие, кто жил в таких суровых условиях, сплачивались духовно и бранились по-дружески, даже эти двое, совершенно по-разному смотрящие на климатические изменения.

Елена рассматривала молчаливые сияющие горы. Рулевой, инуитский [8] старейшина с круглым плотным лицом и непроницаемым взглядом черных глаз, ловко вел лодку в ледяном лабиринте, одновременно попыхивая костяной трубкой и огибая каждую глыбу по широкой дуге. Вскоре Елене стала понятна причина таких маневров – когда один с виду небольшой айсберг перевернулся, сделав полный оборот и обнажив массивный ледяной шельф. Окажись они в этот момент поблизости, гора потопила бы лодку.

Елена быстро вспомнила о скрытых опасностях.

Даже имя ледника намекало на угрозу.

– Хельхейм… – пробормотала Елена. – Царство Хель.

– Точно, – услышав ее, произнес Мак. – Ледник назвали по имени царства мертвых у викингов.

– Кто его так назвал?

Нельсон тяжело вздохнул.

– Кто ж знает? Какой-нибудь скандинавский исследователь, наделенный язвительным чувством юмора и любовью к северной мифологии.

– Мне кажется, корнями история уходит глубже, – поделился соображением Мак. – Инуиты верят, что бывают коварные ледники, рассказывают об этом детям и внукам. Хельхейм как раз коварный ледник. По инуитскому поверью, он служит пристанищем для Tuurngaq, что в переводе означает «дух-убийца». Демон.

Рулевой сплюнул за борт и проворчал:

– Не поминай.

Видимо, суеверия жили и по сей день.

Мак понизил голос:

– Держу пари, некоторые из этих древних легенд и послужили истинной причиной, по которой Хельхейм получил свое имя.

Елена огляделась и решилась-таки задать вопрос, не дававший покоя с тех самых пор, как она села в лодку:

– Куда именно мы направляемся?

Мак указал на черную арку в ледяной стене. Они уже достаточно приблизились к ней, чтобы Елена сумела разглядеть проход, тенистую расселину в фасаде. Обрамляющий ее лазурный лед словно бы светился изнутри.

– На прошлой неделе откололся крупный кусок, обнажив широкий канал протаивания.

Из расселины бил поток воды, которому хватало силы размыть крошево в тоннеле. Плавающие куски льда скребли по бортам лодки, точно ножи о сталь. У Елены даже заболели зубы. А стоило ей наконец просчитать траекторию пути и понять, что поблизости нет берега, как ее до самых костей пробрал холод.

– Мы… мы что, внутрь плывем? – спросила она.

Мак кивнул.

– В самое сердце Хельхейма.

«Иными словами, спускаемся в мир мертвых».

Лодка приближалась к леднику, а Дуглас Макнаб настороженно следил за пассажиром. Глянув искоса на доктора Каргилл, он заметил, как она побледнела и вцепилась в планшир.

«Держись, малышка, оно того стоит», – мысленно обратился он к ней.

Когда ему сообщили, что из Египта к нему в Гренландию прилетает археолог-женщина, – он не знал, чего ждать. Думал, что приедет либо женская версия Индианы Джонса, либо очкастая неженка. Реальность презентовала кого-то среднего: доктор явно растерялась, но не артачилась. Помимо тревоги, в ее глазах читалось еще и упрямство вперемешку с любопытством.

И уж конечно, он не ждал, что доктор окажется такой красивой: в меру фигуристая, без тонн макияжа, жилистая и одновременно крепкая; полные губы. Высокие скулы разрумянились на морозе, в уголках глаз залегли тонкие морщинки – то ли оттого, что доктор много щурилась на пустынном солнце, то ли от долгих часов над научными трудами. Своим академичным видом она напоминала строгую училку. А еще Дуглас Макнаб обнаружил, что выбившийся из-под шапочки льдисто-белокурый локон выглядит необычайно привлекательным.

– Смотри вперед, Мак, – напомнил Нельсон. – Если только не хочешь врезаться в подводную гору.

Мак развернулся, чтобы скрыть подступающий к лицу жар и вместе с тем всмотреться в глубины ледника прямо по курсу. Синяя вода тем временем сделалась мутно-бурой из-за ила.

Мак вновь стал высматривать скрытые опасности как под водой, так и в разрушающемся склоне ледника. Впрочем, Джон Окалик, их инуитский проводник, читал лед куда зорче. Местный, он ходил этими коварными водами с самого детства, почти пять десятков лет. А его предки и того дольше – множество поколений.

Впрочем, он не спешил ослаблять бдительность. В ширину устье было десять ярдов, а в высоту – вдвое больше. Впереди показалась еще одна металлическая лодка, привязанная к вбитым в ледяную стену колышкам. В ней сидело двое с крупнокалиберными винтовками на коленях.

Джон привстал и быстро заговорил с ними. Эти двое, как и большинство жителей деревушки Тасиилак, приходились ему родней.

Мак вертел головой, пытаясь уследить за ходом разговора. Он довольно бегло говорил на калааллисуте, основном наречии местных инуитов, но эти трое общались на диалекте тунумиите.

Наконец их рулевой вернулся на место у руля.

– Ну как, Джон, добро? – спросил Мак.

– Братья говорят «да». Река еще открыта.

Джон запустил двигатель и направил лодку в канал. В замкнутом пространстве рокот боровшегося с течением мотора усилился.

Елена неотрывно смотрела на сужающийся позади проход… и на вооруженных местных.

– Зачем охрана? – поинтересовалась она. – Тут что, полярные медведи купаются?

Догадка резонная. Опасаться этих здоровенных белых хищников стоило, особенно учитывая, как далеко они могут проплыть, хотя арктический паковый лед – это вызов даже для таких выносливых тварей.

– Не в медведях дело, – ответил Мак. – На месте сами всё поймете.

– А где…

– Уже недалеко, – заверил он доктора Каргилл. – И по-моему, лучше вам заранее ни на что не настраиваться. – Он взглянул на Нельсона. – Вот как мы все обнаружили: приехали сюда с Нельсоном три дня назад. Главным образом, азарта ради, но хотелось еще, конечно, глянуть, что творится за ледяным фасадом Хельхейма. Можно просто бурить на мили вглубь, подбираясь к ядру и анализируя запертые во льду древние газы, а вот самому оказаться у истоков, в сердце ледника – возможность редкая.

– Я отправился с Маком, чтобы взять образцы, – подхватил Нельсон, одновременно пытаясь открыть водонепроницаемый рюкзак, – искал любые залежи минералов, перемолотых этим гигантским ледяным совком, который бороздит лик Гренландии.

– Что, минералы? Здесь? – спросила Елена.

Нельсон пыхтя расстегнул-таки вощеную молнию.

– Подлинное сокровище Гренландии не в пресной воде из ледников, а в том, что таится под ними. Настоящий рог изобилия, непочатый край. Золото, алмазы и рубины, крупные медные и никелевые жилы. Редкоземельные элементы. Для Гренландии и ее жителей это огромное благо.

– И для «АГМ», которая тоже набьет карманы, – с нажимом произнес Мак.

Нельсон в ответ только фыркнул и принялся настраивать некий прибор.

Елена всматривалась в недра тоннеля, стенки которого постепенно темнели.

– Глубоко уходит тоннель?

– До самого скалистого побережья, – ответил Мак. – Мы идем сквозь язык льда, протянувшийся на три четверти мили от береговой линии.