Теплый снег (СИ) - "Holname". Страница 4

Невада подал матери вторую тарелку, в то время как сам, свободной рукой, принял у нее первую и поставил на стол. От горячей жидкости струился пар, при виде которого холод испуганно отскочил в дальнюю часть комнаты. Такая реакция духа лишь позабавила Неваду, а вот сестра его с надутыми щеками взглянула на старшего брата.

— Братик, не обижай холодок.

— Хорошо. — Мальчик пожал плечами, как обычно делал в тех ситуациях, когда не мог дать гарантию своих дальнейших действий.

Лагерта обернулась. Подав сыну вторую тарелку и переняв третью, женщина начала набирать и в нее суп.

Такая спокойная размеренная жизнь совершенно устраивала сына, дочь и ее саму. Да, временами было горько и довольно тяжко, но их общими усилиями все проблемы решались, а потому не казались никакой катастрофой.

Семья села за стол. Переглянувшись, троица подняла руки на уровень груди и, выпрямив ладони, поставила их друг напротив друга, оставляя между ними расстояние примерно размером со снежный ком, которым обычно дети бросались во время уличных игр.

Все трое набрали в легкие побольше воздуха, после чего хором произнесли:

— Пусть матушка зима будет к нам добрее, тогда и мы будем добрее к ней.

Договорив, члены семьи слегка наклонили ладони друг к другу, позволяя кончикам пальцев соприкоснуться и как бы образовывая тем самым крышу дома. В такой позе они просидели не более пары секунд, после чего молча начали есть. Негласное правило: выражать свою благосклонность к зиме, а после чего медленно и молча есть, — царило не только в этой семье, но и во всем городе. Жители севера предпочитали вообще не перекусить, чем перекусить на ходу и в спешке. Интересным был и их способ показать благосклонность зиме. Выпрямляя ладони и оставляя между ними пространство, они показывали, что зима находится для них где-то на уровне груди, то есть в области сердца, а соединяя кончики пальцев, они показывали, что все окружающее их, в том числе зима, являются частью их дома, то есть семьи.

Невада на секунду задумался о том, что на сегодня это последний его перекус в качестве человека без предназначения. Прекратив есть, мальчик поставил на стол тарелку, поднял взгляд сначала вперед, а затем медленно повернул его к входной двери.

«Если мое предназначение скажет мне покинуть семью, смогу ли я вернуться в этот дом?»

Хруст горящих дров в очаге, а также легкое постукивание тарелок и ложек звучали где-то на заднем плане его собственных мыслей. Неожиданно Невада ощутил на себе взор.

Повернув голову вправо, мальчик встретился с настороженным взглядом матери. Хотя, возможно, эта настороженность ему лишь привиделась, ведь в тот же миг женщина улыбнулась, смотря на сына с присущей ей теплотой и заботой.

Молча, ничего не говоря друг другу, они опустили взоры на свои тарелки и продолжили трапезу. Уже через несколько минут содержимое их тарелок исчезло, а вот младшенькая из семьи продолжала молча есть. Она не капризничала и ничего не говорила. Еще с раннего детства ей, как и многим другим детям, было привито молчание во время еды.

Оставлять еду в тарелке также было не принято у северных народов, ведь никто не мог сказать, когда будет следующая трапеза, а потому даже маленькие дети ели и пили все до последней капли независимо от желания.

Взяв тарелку в свои руки, Невада отодвинулся от стола, встал на ноги и намеревался пройти к бочке с водой, но Лагерта тут же его остановила. Переняв деревянную миску и ложку из рук сына, женщина подмигнула ему и кивнула в сторону лестницы, ведущей на чердак.

— Лучше собирайся. Скоро нам нужно будет выходить.

— Вы пойдете со мной? — Невада удивленно взглянул на мать, а та лишь улыбнулась.

— Ты представлял себе это иначе?

— Просто я... — Мальчик замялся, опуская взгляд вниз и тем самым еще больше веселя мать. — Думал, что вам не нужно тратить свое время на что-то столь незначительное.

— Если это все, что ты хотел сказать, собирайся. — Повернувшись спиной к сыну, Лагерта направилась к бочке с водой, стоявшей возле очага. — Мы начнем одеваться сразу, как Хиония закончит.

— Хорошо, я понял. — Мальчик поклонился и быстро направился в сторону лестницы. Деревянная поверхность стояла у дальней стены комнаты и через небольшой квадратный проем вела на чердак. Прозвучал скрип досок. Схватившись рукой за поручень, мальчик начал аккуратно подниматься наверх. Вскоре он оказался в спальне, где жили вместе он и его сестра. В этом месте, как и на первом этаже, освещение было сделано благодаря кристаллам. Отличием было лишь то, что на первом этаже кристаллы имели светлый и теплый, словно парное молоко оттенок, а на чердаке кристаллы сияли светло-синим оттенком.

Из-за своей природы кристаллы не могли отключаться или как-то скрываться. Единственное, что можно было с ними сделать, так это накрыть плотной тканью, но и это в полный мрак комнату не погружало. Поэтому обычно в спальнях, особенно в детских комнатах, кристаллы ставились холодных оттенков. Под синими или фиолетовыми тонами было проще заснуть.

Надо было сказать и то, что из-за этого постоянного сияния, а также опасностей, что поджидали тебя на каждом шагу, народ севера не любил темноту и даже боялся ее. Во время своего первого похода в лес даже Невада был напуган так, что, если бы его не сопровождал лесник, он был и с места не сдвинулся, рискуя умереть от холода.

Оглянув спальню, построенную под треугольной крышей, мальчик сначала бросил взор на большую двуспальную кровать, где обычно спали он и его сестра, а следом и на большой сундук, стоявший сбоку от нее. Невада грустно улыбнулся. Подойдя к сундуку, он медленно открыл крышку и заглянул в него. Сверху, поверх нескольких стопок с одеждой, лежало белое одеяние, состоящее из белой просторной кофты с длинными широкими рукавами, которые нужно было надевать поверх теплой одежды. Взяв это одеяние, Невада положил его на кровать и начал перебирать остальную одежду в сундуке. Вскоре, вытащив все необходимое, он начал переодеваться.

Его толстая шершавая кофта вмиг оказалась снята и сменена на теплый свитер молочного оттенка, а многослойные черные штаны, под которыми еще находись теплые колготки, были переодеты на бежевые брюки. Завершив свою подготовку, Невада накинул поверх своего свитера белое одеяние с широкими рукавами и направился к лестнице. С первого этажа уже слышались голоса матери и сестры, что говорило о том, что трапеза была завершена.

Спустившись вниз, Невада увидел мать, сидящую на коленях рядом с сестрой и аккуратно одевающую ее уже на самом пороге дома. Обе были уже в верхней одежде.

— Братик! — Услышав скрип досок, девочка повернула голову в сторону Невады. — Скорее, скорее. Мы можем опоздать.

Улыбнувшись, мальчик направился вперед. Под его ногами пробежал холод, оставляя неприятное леденящее ощущение в области стоп, однако, будучи уже привыкшим к подобному, Невада даже не поморщился.

Лагерта поднялась на ноги и, взяв с вешалки куртку сына, протянула ему и даже помогла надеть. Мальчишка сопротивляться не стал, напротив радуясь этому моменту.

Схватившись за дверную ручку, Хиония с радостной улыбкой подтолкнула дверь вперед. Девочка выскочила на улицу, пропуская прохладу в дом.

— Вперед, вперед! Смотреть на храм!

Лагерта и Невада лишь улыбнулись и, молча подчиняясь ее энтузиазму, последовали за ней. На самом деле, на том уровне города, где жил Невада, было не так уж и холодно. Ни снега, ни ветра здесь не было, однако из-за ледяных стен, окружавших город, и общей температуры прохлада все-таки сохранялась.

Мальчик со своей семьей дошел до первой же широкой лестнице и начал быстро подниматься по ней вверх и вверх. Помимо него также по лестницам начинали подниматься и другие семьи, а вместе с ними и их дети, достигшие необходимого возраста для получения призвания.

Чем выше поднимался Невада, тем сильнее сгущалась толпа. Семьи шли всеми своими сборищами. Среди всей этой общей толпы мелькавшие фигуры в белых одеяниях были теми самыми людьми, в честь которых и затевалось все это шествие.