Приключения либроманта в СССР (СИ) - Богдашов Сергей Александрович. Страница 41

Николай, тот самый спекулянт, с которым я познакомился в прошлую поездку, встретил меня в аэропорту. Созвонились с ним, а когда он узнал, что я прилетаю в восемь утра, то сам предложил, что приедет встречать. С радостью согласился. Наверняка он потом к себе на Бережковскую набережную поедет, а от неё до Мосфильма рукой подать.

— Всё привёз? — поинтересовался Коля, косясь на картонную коробку, в которую я упаковал заказанные им приставки.

Не нашлось у меня в доме чемодана или сумки, которые можно показать в этом времени, а сообразил я это поздно, когда магазины закрылись. Хорошо ещё, коробка в гараже нашлась, забитая всяким хламом, половину из которого я сразу выкинул.

— Как договаривались. Точно по списку, — доложил я, закидывая коробку на заднее сидение.

— Нормально ты. Быстро обернулся.

— Под рейс удачно попал, — пожал я плечами.

— Ну, что, ко мне на "базу"? Проверим всё и рассчитаюсь сразу. Не торопишься никуда?

— Не. Мне потом на Мосфильм нужно. Как раз рядом.

— В артисты решил податься?

— Музыкой моей заинтересовались. Хочешь послушать? — спросил я, увидев, что магнитола у него в машине есть.

— А, давай. Всё веселей ехать, — согласился Николай, вставляя протянутую мной кассету.

Музыку Коля слушал внимательно. Сумел я его озадачить. То-то он на меня поглядывать часто начал. Впрочем, что удивительного. Это парторг с космонавтом не понимают, что слышат, а Николай, похоже, знает возможности инструментов и эффектов, оттого и не может понять, откуда у меня те или иные звуки берутся.

— Круто. Клавиша незнакомая какая-то, хор, струнные, кухня вообще отпад звучит. Музыканты сильные. Ты где это всё записал? — спросил он сразу же после первой вещи.

— ДК у нас здоровый. Там кого только нет, — выдал я заранее заготовленный ответ.

Наверняка на Мосфильме тоже спрашивать много о чём будут. Особенно качество записи должно их впечатлить. Я даже думал было шумов искусственно при перезаписи добавить, но выбил меня вчерашний разговор с магом, и я попросту послал всё к чёрту. Не то настроение. Мне, понимаешь, того и гляди скоро придётся мир спасать, а я себе голову мелочами забиваю.

Так, под музыку и разговоры мы доехали до Бережковской набережной, и вскоре я вышел на улицы Москвы, став богаче на семь с половиной тысяч рублей. Во, теперь можно жить. Ура магии!

Благодаря предварительно сделанному звонку квест на проникновение в недра Мосфильма получился проще, чем я предполагал. Территория у Мосфильма, как у большого завода. Через маленькое окошечко в фойе получил разовый пропуск и достаточно подробные указания. Нужный мне павильон удалось разыскать минут через десять, и то, благодаря подсказкам. Чего тут только нет. И кусочек европейской улицы, и огромный гараж, в котором можно найти любые автомобили от "Виллиса", времён войны и правительственной "Чайки", до пожарной машины или туристического автобуса. Удалось полюбоваться через открытые настежь ворота, мимо которых проходил.

— Начальство всё в кабинете у главного. Ждут, когда мы декорации поменяем, — просветил меня суетливый молодой парень, командующий пятью рабочими, вешающими на крючки здоровенное полотно с изображением звёздного неба.

В кабинете, найденном мной на втором этаже, было накурено. Сильно накурено. Судя по полной пепельнице, четверо мужиков смолили здесь без остановок.

— Доброе утро. Я Валерий Гринёв. Прилетел насчёт музыки переговорить, — представился я, пытаясь понять, кто же из них тот Дмитрий Николаевич, которого мне нужно найти.

— А, протеже нашего космонавта. Рассказывал я о вас. И про музыку вашу тоже. Только на словах это трудно объяснить, а кассету Николаев зажал. Обещал переписать, но это когда ещё будет, — повернулся ко мне лысоватый полный мужичок в белой водолазке и кожаном жилете.

— Есть у меня с собой и кассета и мастер — тейп, — прищурился я слегка, так как от дыма начало есть глаза.

— Ты посмотри, какие слова нынче в Чебоксарах знают, — улыбнулся Дмитрий Николаевич.

— В Чебоксарах ещё и записывать умеют, не хуже, чем у вас, — отчего-то болезненно я вдруг отреагировал на в общем-то безобидные слова.

— Хм, — глянул толстячок на часы, — Время до съёмок у нас есть. Ну что, товарищи, послушаем, как провинциалы нам нос утрут?

Пересмеиваясь, все четверо поднялись и мы прошли по коридору до двери с надписью "Звукооператорская". Табличка "Тихо! Идёт запись" была погашена, а дверь наполовину открыта, что по летнему времени видимо заменяло собой вентиляцию.

— Максим Исаевич, нам бы фонограмму прослушать, — первым зашёл в двери Дмитрий Николаевич.

— Сейчас сделаем, — принял из моих рук бобину пожилой мужик непрезентабельной внешности, которую дополняли очки с толстыми стёклами, перемотанные с обеих сторон синей изолентой.

Пока все рассаживались на табуретки и колченогие стулья, я осмотрелся.

Мда-а. Оборудование под стать звукооператору. Как по мне, так оно ещё лет пять назад жить устало. Здоровенные гробы в металлических корпусах, выкрашенные молотковой эмалью, уже изрядно потрёпаны, да и половина надписей на панелях стёрлась от старости. Местами вместо ручек стоят разномастные лабораторные "клювики", а в самих панелях не хватает половины болтов.

— Стоп, — на первом же треке замахал я руками, — Куда частоты делись?

— Сколько раз говорил, чтобы головки новые выписали. На этих уже канавы пропилены, — проворчал звукооператор, останавливая прослушивание и снимая с полки аптечного вида пузырёк с надписью "Спирт" на наклеенном на нём лейкопластыре. Рядом стояли другие бутыльки, судя по надписям, с уксусом и ацетоном. Щедро плеснув спирт на кусок ваты, он сноровисто протёр головки магнитофона.

— Ну вот, другое дело, — кивнул я, когда фонограмма пошла с уже приличным качеством.

Следующие три трека прослушали молча, а потом Дмитрий Николаевич сделал звукооператору знак, требуя остановить запись.

— Что скажешь, Максим Исаевич? — спросил он у задумавшегося мастера звука.

— Не у нас записывали. И даже не на "Мелодии". Сначала думал, что "Балкантон" записывал, но пожалуй нет, судя по качеству "Супрафон", не меньше. Хотя, говорили, что для Гостелерадио что-то новое должны были закупить, может оттуда? — вслух высказался звукооператор.

— Понятно, — смешно надул губы толстячок, о чём-то размышляя, — Ладно, вы сидите тут, дальше слушайте, а мы с молодым человеком пойдём поговорим.

С Дмитрием Николаевичем мы вернулись обратно в курилку, по ошибке называемую всеми кабинетом главного режиссёра. К счастью, летнее время позволяло распахнуть половину окна, что главреж и сделал, зайдя в комнату.

— Чай будешь? — спросил он у меня.

— Нет, спасибо, — отозвался я, уже представляя, что эта чайная процедура сама по себе испытание.

На носике алюминиевого электрочайника явственно просматривается этакий коричневый сталактит из накипи, а разнокалиберные кружки, стоящие на столе, отнюдь не блистали первозданной чистотой.

— Ну и Бог с ним. Ты вот что мне скажи, ты на Мосфильме свою музыку давал кому-то слушать?

— Пока нет. Я, знаете ли, жутко самокритичен. Не услышал бы Николаев её у нас в ДК, так я, пожалуй, не скоро бы созрел к тому, чтобы самому её показывать, — лихо сплёл я свои метания в том мире, и сопоставил их с этим.

В самом начале своей музыкальной деятельности, когда я действительно страдал оттого, что слышал, как звучат откровенно трешевые композиции на радио, я всё равно не мог пересилить себя. Казалось, что я свои треки переоцениваю. Выложи их, и тебя с дерьмом смешают. А там, хоть вешайся.

— Не показывал, значит… — задумчиво постучал главреж пальцами обеих рук по столу, — А про Артемьева слышал когда-нибудь.

— Кто же про него не слышал! — откликнулся я, мысленно поставив себе плюс за то, что не поленился просмотреть список самых удачливых композиторов, пишущих музыку для фильмов.