Рождение Богов (СИ) - Кимен Алекс. Страница 26
Тофон появился у Алексея в «кабинете» как раз в тот момент, когда жестокий Креонт обрекал несчастную Антигону на смерть. Выругавшись про себя, Леша с почтением воззрился на хозяина. Эллин отобрал у него свиток и с любопытством взглянул на текст. Его брови удивленно приподнялись:
– Клянусь Афиной, у меня даже рука не поднимается наказать тебя! Хотя я ждал, что на работе ты занимаешься другим!
Леша заискивающе улыбнулся:
– Господин, моя задача – обеспечить эффективное управление. Поверьте, если я буду торчать у работников над душой, лучше не будет. Если вы не довольны итогами моей работы, скажите… Ведь вас интересует результат, а не процесс…
Эллин смягчился:
– Ну что ж, я рад, что ты сумел организовать работу так, что она не требует твоего участия.
– Нет, что вы, господин! – встрепенулся Леша. – Конечно, мое участие требуется! Я постоянно…
Тофон жестом оборвал его оправдания:
– В любом случае это не важно. Мне требуется помощник, так что следуй за мной.
Хозяин был немногословен. Они вышли из мастерской, и Алексей обреченно побрел за Тофоном, строя догадки, зачем он понадобился ему в столь ранний час.
По пути Тофон все-таки объяснил Алексею задачу. По жребию господину выпало председательствовать в народном суде – гелиэи. Насколько Леша понял, это была довольно суетливая должность и хозяину требовался смышленый помощник.
Первое, что поразило Алексея в гелиэи, – количество судей. Целых пятьсот человек! Алексей присвистнул. Ничего себе! Интересно, зачем столько? Может, чтобы трудно было подкупить? Он изумленно обвел глазами огромный квадратный зал. Трибуны ярусами спускались с трех сторон. На невысоком помосте в центре располагались места председателя суда и подсудимых. Трибуны оживленно гудели. Леша пробежался по ним взглядом, отметив несколько знакомых лиц. Среди них был и Теодор. Он выглядел каким-то слишком напряженным. Алексей почтительно поклонился. Теодор натянуто кивнул в ответ и отвернулся. Тофон указал Лешино место и кратко разъяснил его обязанности.
Алексей пристроился с краю трибуны, обложившись стопкой чистых восковых табличек, и приготовился по мере сил способствовать свершению правосудия. Приволокли жалобно блеющего ягненка и принесли в дар кровожадной Фемиде. Жрец, покопавшись во внутренностях несчастного животного, выдал свое разрешение на начало процесса. Наконец, закончив все формальности, Тофон огласил начало заседания.
Притан махнул рукой, и сквозь колоннаду, под конвоем скифских стражников, вывели обвиняемого, точнее обвиняемую.
Алексей взглянул на девушку: молодая, очень хрупкая, довольно миловидная. Ее лицо показалось ему знакомым.
С нижнего яруса трибуны поднялся щуплый, неуверенный человечек с бегающими глазками.
Он вышел на помост перед трибунами и начал нудно бубнить явно заученную речь:
– Много дал бы я, судьи, за то, чтобы вы судили об этом деле так же, как если бы нечто подобное произошло с вашими близкими. И если на это злодеяние вы посмотрите таким образом, я уверен, каждого из вас случившееся возмутит настолько, что наказание, предусмотренное законом, вам покажется слишком мягким…
Сидевший с краю трибуны почтенного вида бородач поморщился и, словно извиняясь, оглядел гелиэю.
Один из помощников, тихонько хихикнув, указал Тофону на этого человека:
– Смотри, как скривился логограф Лисантий, услышав свою речь в чужих устах. Брат Полизала – ужасный декламатор.
Леша сочувственно взглянул на автора обвинительной речи. Но оратор, закончив вступление, начал оглашать фактологическую часть, и Алексей усердно заскрипел стило.
– Впрочем, расскажу обо всем по порядку, с самого начала, честно и правдиво. Когда мой брат женился и привел жену в дом, а было это год назад, сразу же стало ясно, что жена досталась ему нерадивая, капризная и своенравная. Полизал постоянно жаловался на нее родным и друзьям. А надо вам сказать, судьи, какой почтенный и уважаемый человек был мой усопший брат. Чтил своих родителей, чему есть множество свидетелей. Всей душой радел за наше государство. Многие, полагаю, знают, что Полизал для блага Афин выкупал право сбора податей и взваливал на себя эту тяжкую обязанность…
– Проклятый мытарь! – прошептал все тот же помощник Тофона.
И тут Алексей вспомнил и девушку, и Полизала: жирный толстяк, размахивающий мечом. А девушка – Агариста, его супруга. Хотя нет, видимо, уже вдова… Интересно, что же все-таки случилось? Он тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и продолжил торопливо записывать речь.
По словам обвинителя выходило, что позавчера вечером Полизала нашли заколотым в его собственном доме. Подозрение сразу же пало на жену. Потому как некоторое время назад Полизал чуть было не застукал ее с любовником. И хотя любовника никто не видел, все указывало на то, что он все-таки был у Агаристы. С тех пор Полизал всячески укорял жену и даже собирался прогнать ее с позором из дому, но передумал, не желая возвращать приданое.
Прилагались и вещественные доказательства коварного убийства: узкий кинжал с засохшей на лезвии кровью и несколько писем. Письма выдавались обвинением за любовные, но прочесть их не удалось, так как они были написаны на неизвестном языке. Точнее сказать, написаны неизвестным способом, ибо алфавит был все-таки греческим. Вероятно, была использована некая тайнопись, чтобы никто не смог прочесть письма и уличить изменницу. Кроме того, пропало много денег, их жена-предательница, несомненно, отдала любовнику…
Алексей с интересом посмотрел на Теодора. Его лицо было свинцово-бледным. Перехватив Лешин взгляд, он чуть заметно отрицательно покачал головой и отвернулся.
После оглашения обвинения назначили перерыв. Шумная толпа присяжных вывалила из гелиэи на агору, чтобы поразмяться, перекусить и поделиться впечатлениями о процессе. Эллины оживленно обсуждали только что услышанную речь. Большинство сходилось на том, что речь великолепно написана, но продекламирована крайне плохо. Леша с удивлением отметил, что присяжных больше интересуют не факты, а эстетическая сторона процесса. По сути обвинения особо никакого обсуждения не было. Видимо, всем все было и так понятно.
Тофон подозвал Алексея и бегло ознакомился с его записями. При стенографировании Леша вспомнил университетские навыки и максимально использовал сокращения. Что сказалось на разборчивости текста. Тофон скривился, видимо, обнаружив множество орфографических ошибок, но в конце концов равнодушно махнул рукой и даже похвалил Алексея за старание.
Лешин взгляд упал на вещдоки, небрежно брошенные возле трибуны.
– Господин, разрешите взглянуть?
Тофон безразлично кивнул.
Кинжал как кинжал. Острый. Леша без особого интереса повертел в руках орудие убийства. Отпечатки снять все равно невозможно, а где изготовлено оружие и кому могло принадлежать, местные мастера разберутся лучше него. Теперь письма. Четыре небольших куска тонкого папируса. Дорогая штука. Алфавит действительно греческий. Но, похоже, использована какая-то тайнопись. Алексей вдруг вспомнил, что читал в школе о спартанской системе шифрования посланий. Они наматывали пергамент на жезл определенной толщины и с каждым оборотом писали по букве. Расшифровать подобную тайнопись можно элементарно. Главное – подобрать возможную толщину палки. Для этого нужно перебирать по очереди каждую пятую, шестую, седьмую букву и так далее, пока они не сложатся в слова.
Леша улыбнулся и обратился с этой идеей к Тофону.
Хозяин с усмешкой выслушал предложение:
– Алексиус, неужели ты считаешь нас настолько глупыми? Фемистокл сумел прочесть таким образом послание лакедемонян еще во времена, когда эллины гнали Варвара из Эллады. Если бы все было так просто, эти письма давно бы прочли.
Алексей сконфуженно смотрел на исписанные листки пергамента. Как-то не верилось, что эта девчонка пользовалась при переписке с Теодором каким-то сложным шифром. А то, что она способна убить кого-то, пусть даже опротивевшего мужа, вообще не укладывалось в голове. Леша еще раз посмотрел на кинжал, затем на Агаристу. Потом прикрыл глаза, вспоминая мельком увиденного Полизала. Лопнувший пояс, вываливающийся живот. Ну не могла эта худышка проткнуть такую тушу, даже кинжалом! Может, все-таки его убил Теодор?