Хорошим людям – доброе утро(Рассказы и повести) - Железников Владимир Карпович. Страница 36

— Это мама? — спросил я. — Это моя мама спасла вас?

— Вот именно, — ответил Сухов. — Твоя мама.

Тут вернулся папа и перебил наш разговор.

— Нина! Нина! — закричал папа из прихожей. Он любил, когда мама его встречала.

— Мамы нет дома, — сказал я.

— А где же она?

— Не знаю, ушла куда-то.

— Странно, — сказал папа. — Выходит, я зря торопился.

— А маму ждет фронтовой товарищ, — сказал я.

Папа прошел в комнату. Сухов тяжело поднялся ему навстречу. Они внимательно посмотрели друг на друга и пожали руки. Сели, помолчали.

— А товарищ Сухов рассказывал мне, как они с мамой были на фронте.

— Да? — Папа посмотрел на Сухова. — Жалко, Нины нет. Сейчас бы обедом накормила.

— Обед ерунда, — ответил Сухов. — А что Нины нет, жалко.

Разговор у папы с Суховым почему-то не получался. Сухов скоро поднялся и ушел, пообещав зайти в другой раз.

— Ты будешь обедать? — спросил я папу. — Мама велела обедать, она придет не скоро.

— Не буду я обедать без мамы, — рассердился папа. — Могла бы в воскресенье посидеть дома!

Я повернулся и ушел в другую комнату. Минут через десять папа пришел ко мне.

— Юрка, — голос у папы был виноватый, — как ты думаешь, куда пошла мама?

— Не знаю. Оделась по-праздничному и ушла. Может быть, в театр, — сказал я, — или устраиваться на работу. Она давно говорила, что ей надоело сидеть дома и ухаживать за нами. Все равно мы этого не ценим.

— Чепуха, — сказал папа. — Во-первых, в театре в это время спектаклей нет. А во-вторых, в воскресенье не устраиваются на работу. И потом, она бы меня предупредила.

— А вот и не предупредила, — ответил я.

После этого я взял со стола мамину фотографию, которую оставил Сухов, и стал на нее смотреть.

— Так-так, по-праздничному, — грустно повторил папа. — Что у тебя за фотография? — спросил он. — Да ведь это мама!

— Вот именно, мама. Это товарищ Сухов оставил. Мама его из-под бомбежки вытащила.

— Сухова? Наша мама? — Папа пожал плечами. — Но ведь он в два раза выше мамы и в три раза тяжелее.

— Мне сам Сухов сказал. — И я повторил папе историю этой маминой фотографии.

— Да, Юрка, замечательная у нас мама. А мы с тобой этого не ценим.

— Я ценю, — сказал я. — Только иногда у меня так бывает…

— Выходит, я не ценю? — спросил папа.

— Нет, ты тоже ценишь, — сказал я. — Только у тебя тоже иногда бывает…

Папа походил по комнатам, несколько раз открывал входную дверь и прислушивался, не возвращается ли мама. Потом он снова взял фотографию, перевернул и прочел вслух:

— «Дорогому сержанту медицинской службы в день ее рождения. От однополчанина Андрея Сухова». Постой-постой, — сказал папа. — Какое сегодня число?

— Двадцать первое!

— Двадцать первое! День маминого рождения. Этого еще не хватало! — Папа схватился за голову. — Как же я забыл? А она, конечно, обиделась и ушла. И ты хорош — тоже забыл!

— Я две двойки получил. Она со мной не разговаривает.

— Хороший подарочек! Мы просто с тобой свиньи, — сказал папа. — Знаешь что, сходи в магазин и купи маме торт.

Но по дороге в магазин, пробегая мимо нашего сквера, я увидал маму. Она сидела на скамейке под развесистой липой и разговаривала с какой-то старухой. Я сразу догадался, что мама никуда не уходила. Она просто обиделась на папу и на меня за свой день рождения и ушла.

Я прибежал домой и закричал:

— Папа, я видел маму! Она сидит в нашем сквере и разговаривает с незнакомой старухой.

— А ты не ошибся? — сказал папа. — Живо тащи бритву, я буду бриться. Достань мой новый костюм и вычисти ботинки. Как бы она не ушла, — волновался папа.

— Конечно, — ответил я. — А ты сел бриться.

— Что же, по-твоему, я должен идти небритым? — Папа махнул рукой. — Ничего ты не понимаешь.

Я тоже взял и надел новую куртку, которую мама не разрешала мне еще носить.

— Юрка! — закричал папа. — Ты не видел, на улице цветы не продают?

— Не видел, — ответил я.

— Удивительно, — сказал папа, — ты никогда ничего не замечаешь.

Странно получается у лапы: я нашел маму и я же ничего не замечаю.

Наконец мы вышли. Папа зашагал так быстро, что мне пришлось бежать. Так мы шли до самого сквера. Но, когда папа увидел маму, он сразу замедлил шаг.

— Ты знаешь, Юрка, — сказал папа, — я почему-то волнуюсь и чувствую себя виноватым.

— А чего волноваться, — ответил я. — Попросим у мамы прощения, и все.

— Как у тебя все просто. — Папа глубоко вздохнул, точно собирался поднять какую-то тяжесть, и сказал: — Ну, вперед!

Мы вошли в сквер, шагая нога в ногу. Мы подошли к нашей маме.

Она подняла глаза и сказала:

— Ну вот, наконец-то.

Старуха, которая сидела рядом с мамой, посмотрела на нас, и мама добавила:

— Это мои мужчины.

ОСЛИК И ПЯТЫЙ ОКЕАН

Рассказ

Мы ехали автобусом в аэропорт. Я и мама. Мама сидела на первом сиденье, я — на втором. Мы так устроились из-за мамы. Она сказала, что я слишком ерзаю и обязательно помну ей платье.

Рядом с мамой разместился толстый и большой летчик. Он занимал много места, и мама оказалась у самой стенки. Я смотрел, как погибает новое, замечательно отглаженное мамино платье, и наконец сказал летчику:

— Может быть, вы пересядете ко мне, а то вам тесно.

Мама покраснела, а летчик стал извиняться.

— Простите, — говорит, — действительно вам неудобно.

— Ничего, ничего, — ответила мама. — Это я должна перед вами извиниться за своего сына.

«Вот здорово! Я же еще оказался виноватым! — подумал я. — Удивительно, до чего взрослые любят извиняться!»

Пассажиры в автобусе посмотрели на нас. Им очень, конечно, хотелось узнать, почему покраснела мама, и они с нетерпением ждали, что будет дальше. Но летчик просто пересел ко мне.

Наше сиденье покривилось, и я начал скатываться на летчика.

— Ты, я вижу, легче пуха, — заметил он.

Теперь покраснел я, взглянул на него и подумал: «Ну как я могу перевесить такую гору?» А вслух ответил:

— Я не самый легкий, у нас в классе есть полегче меня. Например… — Но кого назвать, я не знал и ловко перевел разговор: — Погода нелетная, сплошная облачность.

— Облачность есть. Ты верно заметил. — Летчик сощурил глаза и посмотрел на небо.

— Но это не опасно? — спросила мама.

— Какая же опасность? — ответил летчик. — Пока облачность низкая, ваш самолет никуда не полетит.

Я промолчал. Мне очень хотелось, чтобы летчик подумал, что мы тоже летим. А мама взяла и сказала:

— Что вы, мы не летим! Разве можно с детьми летать? Муж возвращается из командировки. Иркутским самолетом.

Я прилип к оконному стеклу и сделал вид, что не слышу маминых слов про детей.

— Иркутским? — переспросил летчик. — Можете не волноваться. Там пилот — мой старый друг. Надежный товарищ.

Автобус остановился у здания аэропорта. Мы попрощались с летчиком и пошли к справочному бюро.

— Скажите, — спросила мама как можно вежливее, — иркутский прибывает вовремя?

— Опаздывает, — ответили из окошка. — Подойдите через полчасика.

У мамы сразу испортилось настроение. Я стал смотреть по сторонам, чтобы придумать, как ее развлечь, и увидел летчика — нашего автобусного попутчика.

«Сейчас я все узнаю», — подумал я и пустился догонять летчика. Но он шел очень быстро и ни на кого не налетал, а я все время с кем-нибудь сталкивался.

Летчик открыл какую-то дверь и скрылся. Я прошмыгнул следам за ним и попал в длинный пустой коридор. Где искать теперь летчика, я не знал, потому что дверей было много и все плотно прикрыты. Только в одной в узенькую щель пробивалась полоска света.

Я медленно подошел и услышал знакомый голос:

— И давно потеряна связь?

— Больше часа, — ответила женщина.