232 (СИ) - Шатилов Дмитрий. Страница 38

Одних снаряд нашпиговал осколками, других разорвал на части, третьих поджег и подбросил в воздух гореть предсмертным салютом. Ничто из того, что поддерживало Когорту, не прошло проверки жизнью, не устояло перед действительностью. В конечном счете не имело значения, шли они в бой просто так или их вело нечто, действительно заслуживающее внимания. История Когорты закончилась, зачем кому-то вспоминать ее имена, признавать мертвых и проигравших равными себе, копаться в нюансах этой короткой и глупой истории?

Жизнь прошла над Когортой шеренгами Освободительной армии, и больше ничего случиться уже не могло.

И все-таки кое-что случилось.

В тот миг, когда Глефод обратился в пепел, его фотокарточка – та самая, что он отдал жене, та самая, что ожидала его возвращения на полке у кровати – качнулась от внезапного порыва ветра, спланировала на пол и приземлилась лицом вниз. Между этими событиями не существовало никакой связи, то были просто два случайных явления, произошедших в мире, который и сам возник волей случая, вопреки всему.

Но почему-то Томлейе хочется, чтобы эта связь была.

13. Книги Томлейи. Зумм. Бжумбар. Гураб

До того, как приступить к книге о капитане Глефоде, леди Томлейя написала три популярных любовных романа, материал для которых добыла путем мнемопатии. «Зумм, рыцарь Терновой Дамы» родился из прикосновения к прославленным доспехам героя древности, у истоков «Разбойника Бжумбара» стояла его разбойничья берцовая кость, «Альковные тайны Гураба Третьего» возникли, как попытка обобщить все, что писательница узнала, заполучив в свою коллекцию любимые панталоны злополучного монарха.

Поскольку на Глефода мы смотрим глазами леди Томлейи, нам будет невредно хоть как-то изучить и остальное ее творчество, дабы вычленить из него общий принцип организации материала.

Роман Томлейи о Зумме поставил точку в долгой научной дискуссии, предметом которой было, кого рыцарь любил больше — Терновую Даму, своего пажа Конселюма или коня Хрисофиракса, жеребца необычайно белой масти. Проникнув в мысли героя, писательница, к величайшему сожалению прогрессивной общественности, установила, что он был не педерастом и не скотоложцем, а всего лишь человеком, которому не очень везло с женщинами. Иными словами, он влюблялся катастрофически сильно и катастрофически не в тех.

Эпоха Королей Древности, которых сменила гурабская династия, продолжалась почти две тысячи лет, и место Зумма было в нижней четверти первой тысячи. Это был варварский рыцарь, которого последующая мифологизация превратила в сияющего паладина. Тем не менее, у него был кодекс чести, и кодекс этот предписывал быть верным своему Королю и защищать его трон и владения. Кроме того, у Короля был стол, честь коего Зумм тоже обязан был защищать. Этот стол был круглым, чтобы все, кто за ним сидел, были равны, даже сам Король, который по своим благородству, силе, величию и уму, мог бы считать себя наипервейшим.

Но Король не считал себя лучшим из всех, ибо старый волшебник, его учитель, воспитал в нем любовь и уважение к другим людям. Одним из тех, кого Король любил и уважал больше остальных, был рыцарь Зумм, питавший к своему Королю точно такие же чувства. Фактически он боготворил его настолько, что буквально жил его идеями о мире и справедливости в королевстве, которое больше всего на свете нуждалось в мире и справедливости.

Зумм был первым рыцарем своего Короля, самым сильным и умелым. Никто не мог одолеть его ни пешим, ни конным. Но важнее всех его побед было то, что под покровом своих силы и мастерства он оставался открыт для милосердия и любви. Зумм щадил тех, кто сдавался ему, и никогда не поднимал руку на беззащитных. Возможно, в какой-то степени его можно было назвать «человеком» в современном Томлейе понимании этого слова.

Современное понимание слова «человек» включало в себя цивилизованность, терпимость, отзывчивость, понимание и умение принимать и любить. И в конечном счете именно то, что варварский рыцарь Зумм хотя бы отчасти был человеком в современном Томлейе понимании этого слова, его и сгубило.

Дело было в Королеве, жене славного Короля. Если бы Зумм захотел просто переспать с ней (такие мысли рано или поздно мелькали у всех варварских рыцарей) или превратить ее в свое имущество вроде замка, коня, меча и слуг, он не страдал бы так сильно. К несчастью, он полюбил Королеву любовью возвышенной и благородной, а она так же сильно полюбила его, и никто из этих двоих не мог противиться своим чувствам, а никто из тех, кто знал о них, не мог эти чувства осуждать.

Полюбив Королеву, Зумм не перестал боготворить Короля, и то, что он фактически предал его, разбило бедному рыцарю сердце. Кроме того, эта любовная коллизия, в которой страдали все трое, открыла дорогу интриганам, мечтающим расколоть круглый стол и посеять вражду в королевстве. Они оклеветали Зумма перед Королем, и Король, верный закону, им установленному, вынужден был принести свою жену и своего первого рыцаря в жертву правосудию. Роман Томлейи кончался на том, как Зумм во главе своих воинов мчится на выручку Королеве, влекомой на костер, однако история, продолжавшаяся без всякого романа, заканчивается иначе.

Зумм спас Королеву, они удалились в его замок, где их осадил славный Король. Пока он осаждал замок своего лучшего друга, интриганы подняли мятеж в столице и захватили власть. Началась война, и в этой войне все погибли. Таков был конец истории безрассудной любви Зумма и Королевы, чье прозвание «Терновая Дама» — единственная выдумка Томлейи, которой такое сочетание ранящего и благородно-женственного казалось вполне подходящим.

Хотя страсть Зумма не была порочной или низкой, она, тем не менее, явилась одной из причин, по которым распалось его королевство. Томлейе известно, что как минимум однажды рыцарь задумался над этим и пришел к совсем не рыцарскому выводу, что ничего поделать нельзя, и следует смириться с неизбежным. Если Богу угодно изменить облик мира, рассуждал он, нам следует принять себя, как орудия в Его руках, орудия разумные, но не сведущие в своей задаче. Чтобы мы могли делать то, что нам предназначено, Он объединил все наши мысли и чувства, все наши деяния и недеяния в огромную и неразрывную паутину вещей, где все зависит от всякого. Мало того, Он растянул причины и следствия во времени, так, чтобы ничего нельзя было предвидеть, а уж исправить — тем более. Сегодня ты задел единственную нить, а завтра разросшееся колебание сотрясет и уничтожит империю. Возможно, лучший способ — это вовсе не задевать нити, решил в конце концов Зумм, проблема лишь в том, что и жить тогда тоже не стоит.

Убийца, святой, изменник и полководец — на пороге смерти он раскаялся во всем, кроме своей любви к королеве.

Бжумбар, речь о котором пойдет далее, жил на тысячу лет позже Зумма, его называли благородным разбойником во времена, когда разбойники еще существовали, а вот благородство, казалось бы, умерло навсегда. В то время, как Зумм стремился уберечь от распада земли своего Короля, Бжумбар, напротив, всячески поддерживал раздробленность королевства, ибо чем больше слабела центральная власть, тем проще ему было грабить и защищать награбленное.

Живущий во времена феодалов, Бжумбар и сам был феодалом, пускай и непризнанным. На пике могущества он владел хорошо укрепленным замком, и ватага его насчитывала три тысячи лучников, две тысячи пехотинцев и пятьсот конников — сытых, обученных и разряженных, как короли. Сам король в то время довольствовался двумя тысячами оборванных лучников, которых кормил обещаниями и лепешками из проса, а потому ненавидел Бжумбара и любые истории о его богатстве и щедрости. Ненавидели разбойника и вполне законные бароны и графы, ибо владения его находились на стыке их земель, и все торговые маршруты так или иначе проходили мимо разбойничьего замка, взимавшего с них тяжкую дань.

Не раз и не два находился отважный рыцарь или ретивый прелат, носящий под рясой кольчугу, и замок Бжумбара сжимало кольцо осады, дремучий лес вокруг него пылал, и вода во рву мутнела от крови. Но сражение заканчивалось, как заканчивается рано или поздно все на свете, и одни головы, насаженные на колья вдоль крепостной стены, сменялись другими.