Данте. Преступление света - Леони Джулио. Страница 33

Мертвые гребцы на галере! Трупы в ее каюте! Архитектор и личный скульптор Фридриха II Гвидо Бигарелли! Риго из Колы! А теперь и Фабио даль Поццо!

Кто-то целенаправленно убивал людей, загадочным образом связанных с замыслом, суть которого Данте была по-прежнему неясна.

В этот момент на лестнице раздались чьи-то тяжелые шаги. Высунувшись на лестницу, поэт увидел широкоплечую фигуру Жака Монерра.

Преградив ему дорогу, Данте спросил:

— Вы знаете о том, что произошло?

— Да, — спокойно ответил француз. — Я видел труп. Это случайность?

Поэт молча изучал выражение лица Монерра, но тот и бровью не повел.

— Нет, — наконец ответил Данте. — Его убили.

Вздрогнув, Монерр осмотрелся по сторонам, словно убийца мог прятаться где-то рядом, а потом повернул к поэту свой единственный зрячий глаз.

— Вы знаете, кто его убил?

— Нет. Опять не знаю.

— Вы думаете, эти убийства как-то связаны?

Данте кивнул, но решил не рассуждать об этом с тем, кто мог сам оказаться убийцей, и перевел разговор на другую тему:

— Я хотел вас кое о чем спросить. Вы, кажется, из Тулузы?

Француз молча кивнул.

— А не приходилось ли вам там сталкиваться с монахом Бранданом, призывающим ныне всех христиан отправиться в новый крестовый поход?

Монерр слушал Данте спокойно, но, казалось, шрам у него на лице углубился, а щеки побледнели. И все-таки отвечал он совершенно спокойным тоном:

— Нет. Кажется, я такого не знаю. Тулуза многолюдный город. Туда стекается множество торговцев, а также толпы паломников по пути в Сантьяго-де-Компостела [29] на другой стороне Пиренеев. Я веду уединенный образ жизни, но и те, кто выходит на улицу чаще меня, вряд ли знают всех, кто бывает в Тулузе. А имя такого монаха наверняка было бы у всех на устах.

Данте кивнул и задумался.

Теперь настала очередь Монерра нарушить молчание:

— А почему вы меня об этом спрашиваете? Какое отношение имеет Брандан к моему городу?

— На первый взгляд — никакого. Но один человек клялся мне в том, что видел его в Тулузе, а я надеялся, что вы подтвердите его слова.

— Это так важно?

— Тулуза не похожа на другие города. Это не только богатый город с цветущей культурой, но и источник всех ересей на французской земле. Если Брандан действительно из Тулузы, и это известно инквизиции, она рано или поздно вплотную им займется.

Говоря это, Данте внимательно следил за Монерром, пытаясь понять, знаком француз с мошенником Бранданом или действительно ничего не знает.

— А что вы сами думаете о чуде, свидетелями которого мы все стали, мессир Алигьери? — взглянув Данте прямо в глаза, спросил его Монерр с таким видом, словно намеревался во всем признаться.

— Я бы хотел спросить у вас то же самое.

Француз явно решил уйти от прямого ответа.

— Во время моих странствий я видал, пожалуй, более необычные вещи, например тени языческих демонов — джиннов, кружащихся вокруг объятых пламенем камней, но ничего вот такого мне не приходилось видеть. Больше меня удивила бы, наверное, лишь легендарная птица Феникс, возрождающаяся из собственного пепла.

— Если бы она при этом была настоящей!

— В этом случае ее место было бы в сокровищнице императора.

— Среди сокровищ императора Фридриха?

— Почему вы его упомянули? — вздрогнув, спросил Монерр.

— Говорят, его сокровища спрятаны именно в Тулузе. Их доставили туда после его смерти верные слуги, спасая это несметное богатство от алчных врагов и расточительных наследников. Если это так, то загадочный реликварий мог быть частью сокровищ императора.

— А у нас говорят, что сокровища императора спрятаны в другом месте, — с загадочным выражением лица сказал Монерр. — Многие думают, что оно скрыто как раз во Флоренции. «Sub flore — под цветком». Не в этом ли смысл этих загадочных слов, неотделимых от легенд о Фридрихе?

— И где же спрятаны эти сокровища?

— А не лучше ли задуматься о том, что они собою представляют, мессир Алигьери?

ГЛАВА VI

— Вот вы где! Мы вас искали! У моста Понте алла Каррайя случилось несчастье. Утонул человек. Мы как раз за ним идем! — перекрестившись, воскликнул один из стражников.

Данте с трудом удержался от того, чтобы самому не перекреститься. В народе верили, что утопленники не к добру. Как знать, может, народ в этом и прав. Ведь от природы последнее пристанище человека — земля, и в водяной могиле есть что-то противоестественное… Все, конечно, это очень печально. Но почему утопленником должны заниматься высшие органы управления Флоренцией? В Арно с его предательским илистым дном тонут довольно часто. Особенно летом.

Поэт хотел было отправить стражников к кому-нибудь другому, но внезапно его охватило недоброе предчувствие.

— Пошли! — воскликнул он и побежал вслед за ними.

Они двигались вдоль берега Арно ниже моста Понте Веккьо мимо бесконечных водяных мельниц. Вода в обмелевшей за лето реке текла медленно, часто кружась на месте в виде больших водоворотов.

На берегу рядом с первой опорой моста Понте алла Каррайя собралась кучка людей. Они на что-то смотрели и оживленно переговаривались. Подойдя поближе, Данте понял, что именно их так взволновало. В лопатках колеса последней водяной мельницы застряло человеческое тело, возникавшее из воды при каждом его повороте. Труп казался недобрым водяным божеством, то всплывавшим из глубины темной воды, то снова нырявшим в свою водяную могилу.

Поэт подумал, что в этом аллегорическом зрелище не завершенного воскресения есть что-то зловещее. Труп как бы не желал опуститься в свою могилу, но силы, повелевающие царством теней, не давали ему вернуться на свет Божий, каждый раз удерживая его на краю освобождения.

— Почему никто не остановил мельницу? — спросил Данте у стоявших сложа руки стражников.

— Мельник пытается это сделать. Он уже отсоединил колесо от жернова, но оно все равно крутится. Сейчас в него пытаются вставить оглоблю, чтобы удержать, а потом — закрепить канатами.

И действительно, вскоре вращение огромного колеса диаметром более десяти локтей замедлилось, и покойник стал всплывать из воды все реже и реже. Наконец колесо замерло. Двое стражников осторожно полезли по деревянным балкам к застрявшему трупу и спустили его на веревках в небольшую лодку, подплывшую к колесу.

Данте ждал их на берегу.

— Разгоните этих бездельников! — приказал он, указывая на столпившихся вокруг зевак.

Пока стражники оттесняли любопытных, пихая их древками копий, лодка с трупом причалила к берегу. Данте наклонился над покойником, лежавшим лицом в низ с раскинутыми руками, осторожно приподнял ему голову и откинул с лица промокшую насквозь густую шевелюру. При этом изо рта покойника полилась вода, как из кувшина. Данте тут же отпустил голову, и волосы снова упали мертвецу на лицо. Оглядевшись по сторонам, поэт попытался определить, заметили ли что-нибудь стражники, но на их лицах по-прежнему было написано лишь тупое любопытство.

Сам же поэт как следует разглядел лицо утопленника. Это было лицо Брандана, возможно не единственное, но на этот раз, безусловно, последнее. Обманщик монах не успел нацепить на себя никакой особой личины, и на его посиневшем лице отразился лишь животный страх смерти.

Чуть-чуть приподняв труп, Данте расстегнул на нем одежду. Все тело монаха было в синяках и кровоподтеках. Его явно сильно било о дно реки. В боку зияли две раны. Рассмотрев мельничное колесо, поэт убедился в том, что его лопатки прибиты огромными гвоздями. Возможно, именно они и порвали Брандану кожу.