Данте. Преступление света - Леони Джулио. Страница 35
— А зачем вам это знать?
Помрачнев, Данте сжал кулаки и шагнул вперед. Он прекрасно знал, что все связанное с деятельностью Гильдии строителей облачено покровом страшной тайны. Однако теперь перед строителями стоял не кто попало, а флорентийский приор!
— За тем, что у меня есть основания подозревать, что это сооружение связано с преступлением. Я обязан его раскрыть, а вы обязаны мне в этом помочь, — прошипел поэт.
Казалось, Маноэлло крайне удивлен. Он жестом подозвал к себе двух других мастеров, и они втроем склонились над бумагой.
— Какое странное здание! — пробормотал Маноэлло первому из них. — Что это? Башня?
— Слишком большая, — что-то быстро прикинув в уме, ответил второй мастер. — Может, это помещение для прядильных станков? На севере их теперь сооружают огромных размеров. Или сушило для окрашенных тканей? Или для дубленых кож?
— Нет… Только я знаю, для чего это! — раздался чей-то дрожащий голос.
Самый старый, третий мастер уже бросил на чертеж быстрый взгляд и теперь держался в стороне.
Данте повернулся к нему и увидел, что неумолимо приближающаяся смерть уже наложила печать на его иссиня-бледное лицо. Один его глаз скрывало бельмо, а второй — пораженный катарактой — едва выглядывал из-под полуопущенного века. Однако теперь в этом еле живом глазе внезапно вспыхнул огонь.
— Это было давно… Очень давно…
— Мастер Маттео! — раздраженно перебил его Маноэлло. — Поберегите себя. Не надо так напрягаться!
— Где это было?! — нетерпеливо воскликнул Данте, раздраженным жестом приказав Маноэлло замолчать.
— Видите эти выступы на внешних углах здания, повторяющие в уменьшенном виде эту же фигуру? Видите образованную ими корону идеальной формы? — возбужденно продолжал старец. — Это здание предназначено не для смертных. Это — обитель богов! Когда Бигарелли…
— Бигарелли?! — воскликнул Данте. — При чем тут Бигарелли?!.
Но старец, казалось, вообще не слышал поэта. Простерев сухую, как ветвь, руку над чертежом, он погрузился в воспоминания.
— С тех пор прошло пятьдесят с лишним лет. Вся моя жизнь…
Наклонившись над бумагой, он напряг остатки своего зрения.
— Да. Я видел чертежи замка, сделанные Гвидо Бигарелли по повелению императора.
Данте, кажется, начал понимать.
— Это один из замков Фридриха? Одна из твердынь, которыми император отмечал границы своих владений?
— Нет. Не границы. Это было в центре земель Капитанаты [32]. На возвышенности, с которой виднелось море. Под знойным солнцем Юга. Это замок Санта Мария аль Монте [33].
Провожаемый взглядами собравшихся, старец с трудом поднялся на дрожавшие ноги и побрел к стене в глубине зала, где лежали на полках бесчисленные свернутые в трубку листы и стояли скрепленные металлическими полосами сундуки. Отперев замок на одном из них, старец долго рылся внутри и наконец разогнул спину, показывая с торжествующим видом пачку пыльных листов пергамента.
— Вот! Мои глаза почти ничего не видят, но меня пока не покинула память! Я помнил, где они лежат!
С этими словами старец разложил пергамент на столе.
— Один экземпляр выполнил я сам, когда работал с Бигарелли. Я тайно перерисовал его чертежи, — признался мастер Маттео и вздрогнул с таким видом, словно в любую секунду ждал мести своего прежнего учителя.
Данте склонился над чертежами.
Значит, это проект самого замечательного сооружения, построенного по воле Фридриха! О нем рассказывали невероятные истории вернувшиеся из-за моря пилигримы, если им посчастливилось побывать рядом с Каменной Короной, как уже давно называли эту загадочную твердыню в форме идеально правильного восьмиугольника, окруженного восемью восьмиугольными башнями. Триумф геометрии! Считалось, что Каменная Корона повторяет своей формой древний Храм Соломона. А спроектировал ее Гвидо Бигарелли.
— Я видел ее, — пробормотал старый мастер Маттео.
— Вы видели, как Бигарелли чертит эти чертежи? Вы в этом уверены?
— Архитектор Бигарелли начертил чертежи, но идея изображенного в них здания принадлежит другому. Одному монаху…
— Какому монаху? — спросил Данте.
Не говоря ни слова, старец вновь склонился над чертежами. Казалось, он что-то ищет среди побледневших изображений ворот и стен. Наконец он показал на один чертеж:
— Вот! Вот так все и задумал великий Бигарелли! Теперь там все по-другому…
— Сейчас там не так? — воскликнул схватившийся за чертеж поэт. — А что — не так?
— Вот! На первом этаже. Смотрите! Сплошная голая стена. Так ее и задумал мастер. И никаких окон! Их прорубили позднее. И никаких перегородок, стенок или комнат!
Глава гильдии строителей кивнул:
— Очень разумно. Без этих отверстий крепость гораздо неприступнее. Ее защитники легко отразили бы любой неприятельский штурм.
Последний раз взглянув на чертежи, Данте положил их на стол. Внезапно на него нашло озарение.
— Какой неприятельский штурм, мессир Маноэлло? Фридрих безраздельно господствовал в тех краях. Он был властелином своих людей, их помыслов и их сердец. Стенами ему служили алебарды его гвардии и ятаганы сарацин из Лючеры [34]. Фридрих мог бы спокойно спать под любым кустом в своих землях, словно в покоях дворца в Палермо. Нет, эта стена без окон предназначалась не для защиты от врагов. — Провожаемый удивленными взглядами строителей поэт вскочил на ноги. — Нет, она была нужна для того, чтобы любой ценой удержать внутри нечто, что ни в коем случае не должно было выйти наружу.
— Думаете, это была тюрьма? — покачав головой, спросил Маноэлло. — Украшенная мраморами и мозаикой? Вряд ли! Да и в каждом городе Фридриха уже было по тюрьме…
— Кому нужна такая огромная восьмиугольная камера? — пробормотал Маттео. — Нет, это помещение, сумрачное, как бесконечная дорога во тьме, предназначалось для чего-то другого.
— А если в нем должно было храниться нечто огромное? — настаивал Данте, представляя себе тайное логовище, предназначавшееся не для Минотавра, а для Ауробороса — гигантского змея времени, вечно грызущего собственный хвост.
Маноэлло с сомнением покачал головой:
— Фридрих был не самым добродетельным человеком. Мы, добрые христиане, поддерживаем мать нашу Святую Церковь, называющую его Антихристом, посланным в наказание нам самим Сатаною. А по-вашему, он — новый Минос? [35] Что же хотел он скрыть в этом каменном кольце? Думаете, этот еретик привез с собой с востока Минотавра?
— Нет. Но ведь не только минотавров прячут от любопытных взглядов за глухими стенами! Это могло быть нечто, воистину выходящее за пределы возможностей человеческого разума.
— Что, например?
— Какие-нибудь знания. И мастер Маттео наверняка со мной согласится, — ответил поэт, повернувшись к утвердительно закивавшему старцу.
— Прошу вас о последней услуге, — сказал ему поэт. — Сделайте мне набросок плана замка Фридриха в его первоначальном виде. Таким, каким он запечатлелся в вашей памяти.
Мастер Маттео исподтишка взглянул на главу гильдии, словно спрашивая у него разрешения. Маноэлло кивнул, и Маттео проковылял к одному из больших столов, где взял лист бумаги и начал чертить на нем линии, прикрыв глаза и доверяясь лишь внутреннему взору своей памяти. В какой-то момент он замер, разглядывая начертанное на бумаге. Потом добавил еще кое-какие детали и посыпал бумагу порошком, впитавшим в себя лишние чернила.
— Таким я запомнил его пятьдесят лет назад, — сказал он, протягивай лист бумаги поэту.
