На Грани (СИ) - Лински Литта. Страница 5

1Нианон — королевский дворец Ильдов, заложенный в 5453 году Имрэ Третьим в Вельтане после перенесения туда столицы из Тиариса вследствие разделения Эларской империи на две части. Большая часть земель осталась в распоряжении Имрэ и продолжала именоваться Эларом, но несколько западных княжеств, включая Муан, на территории которого располагалась прежняя столица, отошли по мирному договору брату-близнецу Имрэ — Дайру Ильду. Новое государство, получившее независимость, хоть и под протекторатом Элара, в честь основателя было названо Дайрией.

Глава 4

Лотэсса шла по довольно узкой тропинке, слева и справа высились скалы, под ногами хрустел щебень, а пучки жесткой сухой травы напоминали редкие клочки волос на плешивой голове. Гадкое место. Девушка сама себе удивлялась: и почему это ей не страшно? Наверное, потому, что ничего хуже того, что с ней случилось, быть уже не может. Пусть здесь отвратительно, пустынно и, кроме того, адски жарко, но зато она одна и совершенно свободна! Тут нет проклятого Дайрийца, за которого надо выходить замуж, нет матушки с ее визгами и слащавыми посулами, нет и грустного, строгого взгляда отца. Никого и ничего!

Однако как тяжело идти! Дышать нечем, в туфли, сколько не вытряхивай, постоянно набиваются мелкие камешки, превращающие каждый шаг в пытку, а колючая трава не упускает ни одного шанса зацепиться за юбки. Какие высокие, однако, скалы. Узкая полоска бело-голубого пыльного неба виднеется лишь между каменными стенами, за ними же, сколько ни задирай голову, ничего нельзя разглядеть.

Голова кружится от жары. Кроме хруста гравия, слышится какой-то мерзкий звук, то ли шорох, то ли шипение. А может, и не слышится вовсе, а просто кажется? Тем более что пульс молотом отбивает сердечный ритм в висках, и все звуки, заполняя собой не только слух, но и сознание, сливаются в один неясный шум. Нет, все-таки не кажется. Шипение все явственней пробивается сквозь безумную симфонию в раскалывающейся голове и постепенно вытесняет все остальные звуки. Шшш-шш-ш, словно змея ползет по камням или сухие мертвые листья метут жесткой метлой. Хотя откуда здесь листья? Неужели все-таки змея? Хотя в таком ландшафте им самое место.

Шшш-шш-ш, похоже, невидимая гадина шелестит уже не по камням, а по обнаженным нервам девушки. Долго этой пытки не выдержать, потому что это хуже боли, хуже страха, хуже страдания. Лотэсса, обхватив руками голову, бессильно падает на колени, и все меркнет, оставляя лишь пустую голодную темноту и безумный звук, заполнивший ее и вселенную.

Тэсса резко открыла глаза. Шипение все еще слышалось, зато вокруг была блаженная темнота знакомой спальни. Значит, все это ей пригрезилось? Но откуда тогда берется навязчивый звук? Хотя мучительным он больше не был, да и стал гораздо тише. Скорее всего, она его даже не слышит, а просто не может отделаться от этого отвратительного шелеста, навеянного безумным сном. Девушка села на кровати и напряженно прислушалась. Нет, решительно невозможно понять, слышит она отдаленное шипение или оно ей всего лишь мерещится.

Ну и ладно, какая, в принципе, разница. Главное, что она проснулась, а мучительный кошмар остался позади. Как все-таки хорошо, что это был всего лишь сон! Еще накануне вечером, ложась спать в самом поганом расположении духа, Тэсс даже представить не могла, что будет радоваться пробуждению.

Сидя на кровати, девушка всматривалась в чернильное небо, время от времени открывавшееся взору в просветах легких штор, подвластных прихотям ночного ветра. Ливший весь день дождь прекратился, и ветер, очистивший небосвод, доносил сквозь открытое окно запахи эльвийских цветов и мокрой травы. Тэсса порывисто вдыхала ароматы ночи, стараясь изгнать воспоминания о раскаленной тропе среди скал и пыльных чужих небесах. Она словно очнулась от сна, куда более долгого, чем муторное и жуткое видение, так напугавшее ее.

Лотэсса Линсар уже давно жила, как в кошмарном сне, только этим сном стала ее собственная жизнь, раньше похожая на волшебную сказку. Казалось, вечность назад, хотя на самом деле это было в начале весны, ее доселе восхитительное и безмятежное существование нарушилось известием о вторжении в Элар дайрийских войск. Нельзя сказать, что это сильно напугало короля и приближенных к нему аристократов, война тогда казалась скорее досадной проблемой, чем трагедией, началом конца великой страны и самой древней королевской династии Доэйи. Потом ушел Эдан. Ушел, чтобы никогда не вернуться. Когда весть о гибели брата достигла Тэсс, ее словно парализовало от горя. Дальнейший ход войны девушку не интересовал, ей было все равно, как далеко продвинулись войска Малтэйра, какие города давали ему сражения, а какие сдавались без боя. Даже во время осады Вельтаны она жила, как будто в тумане. Жизнь утратила смысл и вкус. Нынешнее лето, словно назло испуганным и разбитым людям, сияло небывалой роскошью и великолепием, но краски его казались Лотэссе приглушенными и тусклыми, словно она смотрела на мир сквозь кусок мутного стекла. Все стало ненужным и безразличным — и буйство цветов, и пение птиц на рассвете, и золотисто-розовые закатные облака, каждый вечер спускавшиеся на шпили дворцовых башен. Казалось, ничто не может сделать существование наследницы Линсаров еще хуже, чем оно есть, но последовавшие друг за другом известия — сначала о сдаче города, а потом о смерти короля и его брата — дали понять, что любые страдания могут стать еще более невыносимыми. Ну а весть о предстоящем браке подействовала так, словно ее жизнь, и так похожую на разбитый бокал, решили, кроме того, растоптать железным каблуком, превращая осколки в мелкую стеклянную пыль.

Засыпая накануне, Тэсса мечтала только об одном — никогда не просыпаться, хотя подобное желание посещало ее нередко за последние месяцы. Однако она не просто обрадовалась пробуждению — впервые за долгое время девушка ощущала себя по-настоящему живой. Неужели дело в том, что сон оказался страшнее реальности? Это несправедливо! Она не хочет возвращаться к жизни. Забытье притупляло боль, помогало листать дни равнодушно и без интереса, как страницы скучной книги.

А теперь? Теперь все вновь нахлынуло с невиданной силой — и любовь к миру, и страдание. Эдан! Он бы вряд ли хотел, чтобы сестра бессмысленно доживала свой век, считая дни и года до смерти. Кто знает, может, этот сон — прощальный дар от него, чтобы помочь ей очнуться. Тэсс отчаянно хотелось верить, что Эдан по-прежнему где-то есть. Неважно, где, и неважно, какой он теперь, главное, чтобы он существовал. Потеряв брата, Лотэсса готова была даже поверить в богинь, до которых ей раньше не было никакого дела, лишь бы иметь хоть призрак надежды на то, что Эдан обретет за Гранью какое-то подобие бессмертия. Когда тупая боль и отчаяние сводили ее с ума, девушка мысленно обращалась к брату, так было и сегодняшним вечером. Лежа в постели, захлебываясь злыми слезами, Тэсс изливала свое горе тому, кто бесконечно далек, но при этом ближе всех, находящихся рядом. Да и кому она могла еще пожаловаться? Родителям? Тем самым, которые предали свою дочь и продали новому королю даже не ради спасения жизни или чести, а исключительно чтобы не утратить своего положения и состояния.

С отцом и матерью все понятно, они ей отныне если и не враги, то чужие. А вот Эдан навсегда останется самым родным и любимым человеком, сколько бы лет ни прошло. Решено! Отныне она не будет хоронить себя заживо, а будет жить! Жить ради памяти брата! Разумеется, ни о каком замужестве не может быть и речи. И не только этому чудовищу — Малтэйру — не стать ее мужем, но никому и никогда! Во-первых, потому, что никого она не сможет любить так же сильно, как брата, а во-вторых, потому, что ей вряд ли суждено прожить долго.

Порывисто вскочив, Тэсс подбежала к окну, резко отдернула штору и, обратив лицо к ночному небу, воскликнула:

— Эдан, я клянусь, что продолжу твое дело! Пока я жива, я буду бороться с дайрицами и сделаю все, чтобы изгнать их из Элара и отомстить за тебя, и за короля, и за Нейри!