Вечность после... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна. Страница 37
Я даже могу предположить, какие слова с брезгливостью вылетели бы из твоего рта: «Извращенец!».
Да, я извращенец. Моральный урод. И давно уже к этому привык. Смирился и живу дальше.
Неужели, наконец, ты не выдержала? Смотришь? Смотри. И постарайся спросить себя, что видишь и почему. Сделай хоть раз исключение, а? Посмотри правде в глаза!
Ева сейчас разозлилась бы. Спросила бы, где был, почему ночью, почему бросил одну, почему не взял с собой. Но ты никогда не спросишь, не скажешь правды, не выпятишь слабость, не покажешь злость.
- Иди ко мне! – зовёшь.
А я смотрю в твои глаза, и буду смотреть долго, чтобы ты увидела в моих, как до тошноты, до изнеможения устал играть роль твоего мужа! Опостылело всё, осточертело!
Ты обнимаешь меня, целуешь, а я не могу справиться с отвращением. Хочу отбросить тебя, отшвырнуть, как однажды уже сделал, но вместо этого, просто убираю твои руки.
И выхожу из дома в ранний рассвет.
В этот день я впервые изменю тебе с понравившейся девицей из бара. В этот день я в первый раз не вернусь домой ночевать. В этот день мой корабль сойдёт с твоей орбиты и больше на неё не возвратится.
Время «разговора» наступает очень быстро, гораздо быстрее, чем я мог бы предположить:
- С самого первого нашего дня вместе ты выносила мне мозг женитьбой! Получила, что хотела? Радуйся. О верности ты ничего не говорила.
- Брак сам по себе заведомо подразумевает верность супругов, Дамиен!
- Неужели?- меня разбирает хохот. Почти истерический смех.
Успокоившись, смотрю в её остекленевшие от обиды глаза и поднимаю вопрос о главном:
- А ты не слышала, что основа основ брака – любовь. Я ведь честно сказал тебе, что не люблю, и сделал это очень давно. И ни тогда, ни позже тебя эта несущественная деталь нисколько не волновала, потому что твои личные интересы были соблюдены, не так ли?
Мелания сжимает добела губы, и это говорит о том, что она не просто зла, она в бешенстве. И мне это нравится:
- Так за каким дьяволом, скажи на милость, меня должно волновать то, что ты думаешь по поводу моих развлечений?
Её рука залепляет мне звонкую пощёчину, и, несмотря на горящую щёку, я добавляю:
- Ты получила то, чего большего всего хотела в своей жизни, так не мешай мне теперь получать своё!
Она снова замахивается, но мне достаточно и одного удара – перехватываю её запястье:
- Что с твоим кодексом мудрой жены, Мел? Не работает? Не вышло по-твоему? Не получилось полноценной семьи?
- Будь ты проклят! – выплёвывает.
- Уже! Причём с самого своего рождения!
Глава 29. Ещё удар
Это случилось в конце весны. Ещё один удар, хотя, казалось бы, что ещё может произойти в жизни Евы? На моей планете и так апокалипсис, так какой же смысл врезаться в неё случайному метеориту? Но нееет! В небесной канцелярии мне выписали ещё одно испытание, с циничным спокойствием заверив, что если переживу и это, то точно получу первый приз в конкурсе на выживание! «Непотопляемая Ева» - буду зваться отныне и во веки веков! Тараканьи бега, ей Богу!
Дамиен попал в аварию.
Никто мне не звонил и не сообщал о беде с братом, я прочла сообщение в сводке происшествий Метро Ванкувера, а в разделе развлечений и новостей сферы искусства моему брату уделили даже полстраницы, главным образом сфокусировавшись на «пикантных подробностях».
В момент катастрофы Дамиен находился в машине вместе с актрисой - восходящей звездой Люсиндой Мендес двадцати трёх лет отроду. Потрясающе красивая шатенка со сказочно большими глазами, управляя автомобилем марки Мерседес, выехала на перекрёсток, невзирая на жёлтый сигнал светофора, и не успела избежать столкновения с пикапом марки GMC.
«Удар пришёлся с правой стороны, где на пассажирском сидении находился молодой, но уже нашумевший своими работами режиссёр Дамиен Блэйд. Мендес отделалась сотрясением мозга и шоком, в то время как у Блэйда серьёзные, угрожающие жизни травмы. В настоящее время режиссёр находится в реанимации госпиталя, его состояние стабильно, но согласно озвученной его женой информации, Блэйд получил тяжёлую травму позвоночника и вряд ли сможет снова встать на ноги. Если выживет».
Строчки плывут перед глазами:
«Создатель нашумевших картин «Спинной мозг» и «Опиум», номинант всемирно признанных премий, победитель многочисленных конкурсов и участник фестивалей Дамиен Блэйд изменял своей супруге Мелании Блэйд с горячей латиноамериканкой Люсиндой Мендес. Пикантные подробности личной жизни Блэйда стали достоянием общественности после случившейся аварии. Жена режиссёра заявила о своём желании подать на развод».
Это даже к лучшему - наивно рассуждаю.
Вызываю такси, потому что понимаю: я не в том психическом состоянии, когда стоит садиться за руль, и если разобьюсь, кто же позаботится о Дамиене?
Мерзкий внутренний голос назойливо спрашивает: «А нужна ли ему твоя забота? Разве некому о нём позаботиться?». Но я упорно его игнорирую, чувствуя нечто, движущее меня подобно ледоколу навстречу препятствиям. Оно зовёт меня, убеждает, что брату, растоптавшему мою душу, сейчас некому помочь. Что он ждёт меня.
Бред, конечно, но чего ждать от человека, имеющего психиатрический диагноз? Ни одно заболевание не проходит бесследно, а особенно те, которые приключаются в голове.
Ну а если серьёзно, я билась в истерике, пока ехала в такси. Водитель несколько раз предложил остановиться и купить бутылку воды. Чтобы сгладить его шок и добиться понимания, я рассказала ему о своей беде. Иначе он бы просто высадил настолько невменяемого пассажира.
Известие об аварии уничтожило все обиды. Они даже не потускнели - рассосались бесследно. Мне внезапно стало наплевать, с кем он спит, рожает детей, развлекается. Я хотела только одного: чтобы он жил. Пусть даже с ней, с Меланией, и пускай у них каждый год рождается по ребёнку, и все будут сыновьями, но только чтоб он продолжал жить. Потому что эту потерю, этот удар мне не вынести. Мы хоть и не видимся вовсе, но в последние годы я существовала только знанием, что где-то в пространстве нашей планеты есть родная душа. Пусть он наслаждается роскошью на курортах в другом конце света, купается в славе и внимании, спит с ненавистной мне женой или случайной актрисой, но живёт. Главное, чтобы жил.
Врачи отказываются со мной говорить, я не могу его увидеть:
- Только близкие родственники, - заявляет мне девушка с белозубой улыбкой.
- Я его сестра! – почти уже кричу.
- Миссис Блэйд не указала вашего имени в списке родственников. Мне жаль.
В течение четырёх дней я схожу с ума в холле госпиталя, но на пятый с помощью Лурдес мне всё же удаётся прорваться к Дамиену.
И я вижу его: обнажённые плечи и руки в синяках и ссадинах, на лице повязки, одна нога приподнята в гипсе. Узнать его можно только в деталях: в линии губ, очертаниях подбородка, скул и… алого мака на груди. Он странный, этот мак. Наши были идентичными, а этот - другой. Мой – маленький полевой цветок, дикий, а этот, что у Дамиена, выглядит так, будто расцвёл, стал больше.
Врач долго объясняет мне нюансы повреждений на теле брата и перспективы реабилитации. Я мало что понимаю, но у меня есть Лурдес, которая уверенно кивает головой, слушая диагнозы.
Вскоре Дамиена переводят из реанимационного блока в лечебный: у него повреждены ноги и позвоночник.
Спустя месяц врач приглашает меня на приватную беседу:
- Его физическое состояние плачевно, но с психическим дела обстоят гораздо хуже. Ваш брат в депрессии, причём в такой её форме, когда люди совершают слишком тщательно обдуманные поступки.
- Что вы имеете в виду?
- Он обратился к одной из медсестёр за помощью – попросил сильнодействующее снотворное или, например, Эквайт. Предложил ей деньги.
- И что это значит?
- Только то, что медсёстры не назначают лекарств, это делают врачи. А мы, врачи, не даём подобные вещества больным в состоянии глубокой затяжной депрессии, либо делаем это под наблюдением.