Повесть о ледовом комиссаре - Водопьянов Михаил Васильевич. Страница 13

Льды то заходили в бухту, то уходили в океан. „Седов“ все время был под парами, капитан то и дело менял место стоянки. Эта игра в „кошки-мышки“ со льдами продолжалась до 13 августа, когда бухта Тихая очистилась ото льдов.

На берегу тем временем полным ходом велись строительные работы. В них участвовали в качестве подсобной силы все, кто не был занят разгрузкой трюмов корабля. Следуя примеру начальника экспедиции, его заместители, журналисты и врач, научные работники и зимовщики таскали щебень для бетонной подушки радиомачты, укладывали каменный фундамент для мотора, носили кирпичи для печей.

Наконец разгрузка была закончена.

„Надо отдать команде справедливость, — констатирует Шмидт, — работу выполнили на славу, быстро, дружно и очень тщательно. Ничего, кроме пустяков, не разбито, не потеряно…“

Начались научные экскурсии на архипелаг. Большая группа отправилась в Долину молчания, так поэтически окрещенную Визе пятнадцать лет назад.

Стояли последние дни полярного лета. Солнце светило так ярко, что пришлось одеть „консервы“ — синие защитные очки. Освещенная солнцем долина была очень красива. По ней раскинулись яркие ковры из болотного красного мха с желтыми и голубыми цветами. На острых вершинах окружавших ее скал лежали сугробы снега, казавшегося на солнце розовым. Со скалистых склонов бежали журчащие ручейки. Зимой же, когда задуют пурги и все кругом покроет белоснежный саван, этот живописный и оживленный уголок станет пустынным, молчаливым.

В Долине молчания была сделана любопытная находка. Геолог экспедиции увидел здесь, среди лишайников, кусок окаменелого дерева. Откуда он взялся здесь? Росли ли когда-то на склонах долины деревья, или их выкинуло сюда морем?

— Безусловно, это плавник, — сказал профессор Самойлович, внимательно осмотрев находку, — он сюда занесен морем и, пролежав здесь сотни лет, обуглился.

Огромный язык ледника, который повис над Долиной молчания, привлек к себе внимание Шмидта, и на следующий день туда отправились „целой альпинистской группой…“ Шли по верхнему плато, медленно поднимаясь на купол ледника.

„…Странные здесь ледники — новый для меня тип северного глетчера, — отмечает Отто Юльевич. — Плоский купол с очень слабым подъемом. Крепкий в это время года снег сверкал на солнце. Было своеобразно красиво идти, идти без конца по ровному бело-голубому блестящему полю, местами покрытому ледяной глазурью. Но никаких трещин, и со спортивной точки зрения — однообразно. Зато вид с вершины куполов (мы были на трех) великолепен. Далеко-далеко видна сеть каналов и островков. В одних полосах набито льда, другие совсем чистые, синие. На обратном пути была вознаграждена спортивная жилка. Спустились с ледника к мысу Седова. На спуске, уже менее пологом, конечно, масса трещин. Я взял веревку и ледоруб. Они пригодились. Давал практические уроки перехода через трещины и вытягиванья из них. Географ Иванов насчитал 271 трещину, через которые мы прошли“.

Наблюдая за строительством первого жилья на такой широте, Отто Юльевич много размышлял о том, как человек сможет жить в арктических просторах? Его наблюдения приводят к мысли, что „бедная“, казалось бы с первого взгляда, Арктика на самом деле очень богата продовольственными ресурсами.

„Морское население здесь, в Арктике, исключительно богатое. Если бы этих устриц, съедобных червей, морскую капусту ели бы наши зимовщики, они были бы застрахованы от цинги и обеспечены здоровым и разнообразным питанием. На этом пути, а не на пути дорогого снабжения однообразными мясными продуктами лежит проблема заселения Арктики — морские плоды плюс медведь, тюлень, морж, рыба и, конечно, кайра“. Подстреленные на побережье, кайры оказались очень вкусными. Начальник экспедиции взялся заготовить их побольше. Он поехал на шлюпке на охоту и, по его словам, „настрелял много и без промаха“, чем был несказанно доволен: „Может быть, и выйдет из меня охотник?“

Ранним утром 20 августа „Седов“ подошел к леднику Юрий. Этот гигантский ледник сползает к морю между красавицей скалой Рубини-Рок и мысом Медвежьим. Он заканчивался рождающейся ледяной горой — громадным, еще не оторвавшимся айсбергом.

Ледник Юрий назван по имени сына известного русского полярного исследователя художника Пинегина, участвовавшего в 1912–1914 годах в экспедиции лейтенанта Седова и с тех пор отдавшего всю свою жизнь изучению Арктики.

Ледник Юрий, таинственный и мрачный, поднимался на 30–40 метров над уровнем моря.

Корабль шел прямо на высокое нагромождение льдов. Осторожно, с опущенным на дно якорем, „Седов“ пробирался вперед. Он остановился метрах в 30 от ледяной стены. В середине ее виднелся глубокий грот, скупо освещенный отблесками ледяных стен. Этот грот, вернее подледный канал шириной в 8-10 метров, уходил в глубь ледника.

Отто Юльевич на одноместном тузике отправился в плавание по подледному каналу, захватив с собой бутылку для взятия пробы воды, нужные гидрологу экспедиции Лактионову, занимавшемуся изучением вопроса влияния ледников на состав и температуру морской воды.

^{Ледяная пещера, в которую проник О. Ю. Шмидт.}

Маленькая лодочка бесстрашно плыла мимо блестящих ледяных стен под причудливым сводом, с которого свисали ледяные сосульки, сиявшие бледным фосфорическим светом. Чем дальше в грот, тем теплее становилось призрачное, голубовато-зеленое свечение.

„…Об опасности обвала как-то не думалось, — вспоминал потом Отто Юльевич, — было так красиво. Но я не умею смотреть на красоту в одиночестве. Я выплыл к входу и закричал Хлебникову, стоявшему на спардеке „Седова“: — Будите корреспондентов, научных работников, капитана, пусть все приедут. Здесь такая красота, какой я в жизни не видел“. Грот оказался гигантским звуковым отражателем. Меня хорошо услышали, а я только через несколько секунд услышал в ответ: „Есть!“ Как всегда, собирались долго, кино перезаряжалось. Большая шлюпка с трудом пробиралась между льдинами».

Шлюпка только вошла в грот, ее пассажиры не успели еще хорошенько полюбоваться сказочной красотой подледного царства, как неожиданно огромная льдина подплыла к входу и стала закрывать его. Сразу потемнело. Ежесекундно мог произойти гибельный обвал. Отталкиваясь изо всех сил баграми от напиравших льдин, лодка с трудом проскочила между ними, а Отто Юльевичу на легком тузике чудом удалось пробраться сквозь образовавшуюся узкую щель.

Бутылки с ледниковой водой были вручены гидрологу.

Между тем положение «Седова» по-прежнему оставалось угрожающим. Огромная льдина стремительно наступала на корабль. Течением его несло прямо на ледник.

Успев поднять людей на борт, «Седов» стал спешно выбираться из ледяной западни.

Из-за резко изменившейся ледовой обстановки «Седов» не смог зайти на остров Скотт-Кельти, где был раньше высажен для научной работы Самойлович с тремя спутниками. Не взяв с собой продовольствия, отрезанные напором движущихся льдов, они оказались там в тяжелом положении. Но Самойлович заметил «бегство» корабля и со своими товарищами, перетаскивая тяжелую шлюпку через торосистые, неровные льды, заполнившие все проливы архипелага, добрался до «Седова».

На следующий день — новое чрезвычайное происшествие.

Шмидт вместе с техником-строителем Илляшевичем отправился на берег, что бы еще раз проверить, как устроились там плотники.

Обратный путь им преградили подвижные льды. Пришлось матроса со шлюпкой вернуть на остров, а самим пешком добираться к кораблю. Точнее сказать, Шмидт и Илляшевич не шли, а прыгали с льдины на льдину. Но вот перед более широкими разводьями пришлось остановиться. У Отто Юльевича появилась счастливая мысль использовать маленькую льдину как плот и, отталкиваясь имевшимся у них багром, подплывать к следующей большой льдине. Такая переправа шла очень медленно, но верно. За ней наблюдали с судна и решили ускорить дело. На выручку был послан тузик. Шмидт на своем ледяном «плоту» переправлялся через последнюю протоку, когда к нему подошел тузик. Спуститься со льдины в тузик не так уж легко. Он очень неустойчив, и, чтобы не перевернуться, надо обязательно попасть на середину.