Повесть о ледовом комиссаре - Водопьянов Михаил Васильевич. Страница 43

Установление воздушного сообщения между Европой и Америкой по кратчайшему пути, через Центральный полярный бассейн, возможно будет тоже только при наличии опорной станции в районе полюса. Летчики будут иметь тогда не только сведения о состоянии погоды в центре Арктики, но и дополнительную радиостанцию на тот случай, если связь с землей окажется затрудненной. Наконец, летчики, пользуясь радиопеленгацией, смогут определить свой курс по сигналам станции на дрейфующем льду.

— Вот почему мы хотим создать станцию в районе полюса, — продолжал Отто Юльевич. — Я не говорю: «станцию на полюсе», потому что дрейф льда будет все время ее перемещать. В этом нет никакой беды. Напротив, дрейф станции намного обогатит ее научные наблюдения. Она явится одновременно и центром стационарного постоянного исследования и передвижной экспедицией…

Шмидта слушали с особым вниманием. Говорил он убежденно и страстно. Как он мог говорить иначе, когда чувствовал, что близка к осуществлению мечта всех полярных исследователей и, прежде всего, его самого.

Это совещание состоялось 13 февраля 1936 года.

Через несколько дней специальным постановлением Советское правительство поручило Главсевморпути приступить к подготовке экспедиции на полюс.

Собственно говоря, такая подготовка велась уже давно, еще с 1935 г., но, так сказать, неофициально.

Жизнь челюскинцев на льдине, полеты первых Героев Советского Союза, их посадки на лед, разворот научно-исследовательских работ, теоретические соображения о характере и движении льдов в центре Арктики, — все это вселяло уверенность, что можно достигнуть полюса на самолетах и организовать там научную станцию для длительной работы на дрейфующей льдине.

Заветной цели — полюса не могли достигнуть смелые и мужественные исследователи на кораблях, воздушном шаре, на собаках, пешком, — а самолет делал дотоле невозможное возможным.

Вот почему Шмидт задумал экспедицию на Северный полюс, именно как воздушную. Намечался не изолированный полет в сторону полюса, полет не ради рекорда, а переброска в центр Арктики зимовщиков и всего необходимого для их жизни и работы в течение длительного времени.

Шмидт всегда подчеркивал, что работа советских полярников «должна отличаться и отличается не только своими масштабами, но и глубокой принципиальностью постановки своих задач — нам должно быть совершенно чуждо рекордсменство, погоня за внешним эффектом. В нашей работе по изучению и освоению Арктики мы стараемся делать не то, что эффектно, а то, что важно и нужно сделать в интересах развития науки и освоения сил природы, в интересах нашей страны».

Советские люди пришли в «Страну Ледяного Безмолвия» как хозяева, осваивать и обживать ее.

Настало время обжить сердце Арктики. Отто Юльевич любил это слово «обживать».

…Еще задолго до памятного совещания в Кремле, начальник Главсевморпути вызвал к себе летчика Водопьянова и неожиданно спросил:

— Слышал, Михаил Васильевич, вы мечтаете о полете на Северный полюс?

— Да!

— Вот потому-то я вас и вызвал, что вы мечтатель, — тепло улыбаясь сказал Отто Юльевич. — Давайте вместе осуществлять нашу общую мечту.

Разгладив свою пушистую бороду, он добавил: «Не возьметесь ли вы продумать проект летной части экспедиции на Северный полюс, но прежде, конечно, надо обследовать трассу. Вам придется полететь на Землю Франца-Иосифа, выбрать базу для экспедиции, чтобы летчики могли там спокойно сесть, заправиться и лететь дальше».

— Надо хорошо обследовать архипелаг, — заметил присутствовавший при беседе, начальник полярной авиации Марк Иванович Шевелев, — и постараться выбрать самый северный остров для посадки машин.

— Одним словом, поближе к полюсу, — добавил Отто Юльевич.

…Пока шел перелет Москва — Земля Франца-Иосифа — Москва, Шмидт подбирал участников будущей экспедиции.

Каждый полярник был готов, конечно, с радостью принять участие в экспедиции на Северный полюс. У начальника Главсевморпути был поэтому огромный выбор кандидатов. Шмидт подошел к этому делу с чрезвычайной осторожностью.

Его очень обрадовала готовность «арктического профессора» В. Ю. Визе лично возглавить научную работу станции на дрейфующей льдине. К сожалению, ухудшение здоровья Владимира Юльевича заставило отказаться от этого плана. Советуясь с Визе и Самойловичем, Шмидт привлек в экспедицию наиболее бывалых «северян».

Среди лучших советских полярников надо было выбрать наиболее опытного на роль начальника научной станции на дрейфующей льдине. Выбор Шмидта остановился на И. Д. Папанине — человеке неистощаемой энергии и жизнерадостности, несколько лет зимовавшего в Арктике и проявившего себя отличным организатором.

Для Шмидта было ясно с самого начала, что радистом станции «Северный полюс» может быть только один человек — Э. Т. Кренкель.

В качестве ведущего научного работника дрейфующей станции был утвержден молодой ученый П. П. Ширшов, которого Шмидт хорошо знал по совместным плаваниям на «Сибирякове» и «Челюскине».

Астрономом и метеорологом был назначен также молодой научный работник Е. К. Федоров, зимовавший вместе с Папаниным на Земле Франца-Иосифа.

В начале июня 1936 года в кабинете начальника Главсевморпути собрались бывшие полярники, летчики и четверка будущих зимовщиков. Водопьянов, только что вернувшийся с Земли Франца-Иосифа, делал здесь доклад о результатах полета. Он предложил последнюю остановку воздушных кораблей перед прыжком на полюс делать на куполе ледника острова Рудольфа, который имеет во все стороны небольшой склон. Это даст возможность подняться с любой нагрузкой. Но подойти с моря к этому острову из-за его обрывистых берегов будет трудно даже ледоколу.

— Вы не обратили внимания, — спросил Отто Юльевич, — какой лед севернее архипелага и есть ли там льдины, на которые можно посадить самолет?

— Мне удалось подняться до 83-го градуса северной широты, — ответил летчик. — И чем дальше к северу, тем массивней лед. Я уверен, что на Северном полюсе мы найдем льдину для посадки больших самолетов.

Отто Юльевич одобрительно кивнул головой.

— Продовольствие для научной станции и горючее для машин мы должны доставить на остров Рудольфа во что бы то ни стало и как можно скорей.

— Вам, Иван Дмитриевич, предстоит большая и трудная работа, — обратился Шмидт к Папанину. — Мы дадим в ваше распоряжение ледокол «Русанов». Вам придется пробиться через торосистый лед, подойти к обрывистому берегу и выгрузить все необходимое. Вы оставите на острове Рудольфа несколько человек, которые смогут потом принять самолеты экспедиции.

— Есть! — коротко, по-военному, ответил Папанин.

— Вам, Марк Иванович и Михаил Васильевич, — продолжал Шмидт, — придется сейчас же заняться самолетами. Поезжайте на заводы и договаривайтесь о всех деталях…

И на этом же совещании было решено, что четырехмоторные самолеты, конечно соответствующим образом оборудованные, являются наиболее подходящими для полета на Северный полюс. Тогда же было намечено, кого из летчиков и механиков следует привлечь в экспедицию.

Значительную группу составили участники челюскинской эпопеи, опыт которых близко подходил к условиям будущей работы на полюсе. Начальником летного отряда и командиром флагманской машины был назначен М. В. Водопьянов. Командиром одного из самолетов — В. С. Молоков, герой спасения челюскинцев, всегда невозмутимый и спокойный. Вторым пилотом на флагманском корабле летел старейший полярный летчик М. С. Бабушкин, а радистом тоже челюскинец С. И. Иванов. Командование двумя другими тяжелыми самолетами было поручено крупному знатоку полетов над льдами А. Д. Алексееву и дальневосточному летчику И. П. Мазуруку. На двухмоторном самолете-разведчике летел молодой талантливый пилот — ученик Алексеева П. Г. Головин. В экспедицию флагштурманом был привлечен выдающийся мастер аэронавигации майор И. Т. Спирин. М. И. Шевелев стал заместителем начальника экспедиции.

…Были подобраны все участники экспедиции на Северный полюс, кроме одного. Отто Юльевич так рассказывал об этом: